Я понимаю, в это трудно поверить, но в тот день он был в необычайном
настроении. По правде, это лишний раз подтверждает старую циничную
пословицу, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Помните, я
рассказывал, как после погони за мышью, еще до прихода Делакруа, Перси
слишком близко подошел к камере Президента? Так опасно делать, именно
поэтому Зеленая Миля такая широкая: когда идешь точно посередине, ни с
одной из сторон до тебя нельзя дотянуться. Президент тогда ничего не
сделал Перси, но я, помню, подумал, что Арлен Биттербак мог бы
что-нибудь выкинуть, если бы Перси подошел так близко. Просто чтобы
проучить.
Да, Президент и Вождь уже ушли, но на их месте оказался Буйный Билл
Уортон. Характер у него был во сто крат хуже, чем у Президента и Вождя
вместе взятых, и он смотрел весь этот маленький спектакль в надежде
появиться на сцене самому. И вот благодаря Перси Уэтмору случай
представился.
- Эй, Дал! - позвал Перси, смеясь, и пустился вслед за Брутом и
Делакруа, не замечая, что опасно приблизился к решетке Уортона. - Эй, я
не хотел тебя трогать! С тобой все в п... Уортон в мгновение ока вскочил
с койки и оказался у решетки камеры. За все время работы в охране я не
видел никого, кто двигался бы так быстро, включая и тех спортивных
ребят, с которыми мы с Брутом работали позже в колонии для мальчиков. Он
просунул руки за прутья и схватил Перси сначала за плечи форменной
блузы, а потом за горло. Уортон прижал его спиной к двери камеры. Перси
визжал, как поросенок на бойне, и по глазам его было видно, что он
думал, будто сейчас умрет.
- Какой славный, - прошептал Уортон. Одна рука оставила глотку Перси
и взъерошила его волосы. - Мягкие, - сказал он со смехом. - Как у
девушки. Я скорее трахнул бы тебя в задницу, чем переспал с твоей
сестрой. - И он страстно поцеловал Перси в ухо.
Я думаю, что Перси, который избил Делакруа на блоке лишь за то, что
тот случайно провел рукой по его промежности - помните? - точно понимал,
что происходит. Кровь отлила от его лица, и прыщи на щеках проступили,
словно родимые пятна. Глаза расширились и стали влажными. Слюна стекала
из уголка перекошенного рта тонкой струйкой. Все произошло очень быстро,
секунд за десять, не больше.
Мы с Харри вышли вперед, подняв дубинки. Дин достал пистолет. Но
прежде чем мы успели что-то предпринять, Уортон отпустил Перси и
отступил назад, подняв руки к плечам и улыбаясь гнилыми зубами:
- Я его отпустил, я просто поиграл и отпустил его, - проговорил он.
-С его прелестной головки и волосок не упал, так что не надо тащить меня
в эту проклятую комнату с мягкими стенками.
Перси Уэтмор метнулся через Зеленую Милю и скорчился у зарешеченной
двери пустой камеры с противоположной стороны, дыша тяжело и так громко,
что было похоже на рыдания. Он наконец получил урок, почему надо
держаться ближе к центру Зеленой Мили и подальше от головорезов с
кусающимися зубами и хватающими когтями. Я подумал, что этот урок он
запомнит намного дольше, чем все наши советы. На лице его застыло
выражение животного ужаса, а его роскошные волосы впервые с тех пор, как
я его увидел, были в беспорядке. Он напоминал человека, чудом спасшегося
от изнасилования.
На секунду воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь рыдающим и
свистящим дыханием Перси. И вдруг раздался смех, внезапный и такой
безумный, что мы застыли в шоке. "Уортон" - была моя первая мысль, но
это оказался не он" Смеялся Делакруа, стоявший в открытой двери своей
камеры и показывая пальцем на Перси. Мышь снова сидела у него на плече,
и Делакруа был похож на маленького, но злобного колдуна со своим
чертенком.
- Смотрите, он в штаны намочил! - завопил Делакруа. - Смотрите, что
этот верзила наделал! Сначала бьет других палкой, а когда его самого
тронули, то написал в штаны, как маленький!
Он смеялся и показывал пальцем, и весь его страх и ненависть к Перси
звенели в этом ироническом смехе. Перси смотрел на него, словно не в
силах ни пошевелиться, ни говорить. Уортон снова подошел к решетке
камеры и улыбнулся, глядя, как на брюках Перси расплывается темное
пятно, небольшое, но заметное, и никто не сомневался в его
происхождении.
- Нужно купить крутому мальчику пеленочку, - бросил он и вернулся,
смеясь, на свою койку.
Брут подошел к камере Делакруа, но французик успел нырнуть внутрь и
улечься еще до прихода Брута.
Я взял Перси за плечо.
- Перси, - начал я и дальше не знал, что сказать. Он вернулся к жизни
и стряхнул мою руку. Потом взглянул на свои брюки, увидел на них
расплывающееся пятно и густо-густо покраснел. Он поднял глаза на меня,
затем посмотрел на Харри и Дина, Я был рад, что старик Тут-Тут ушел.
Будь он здесь, история облетела бы всю тюрьму в один день. А учитывая
фамилию Перси , особенно неудачную в
сегодняшнем контексте, эту историю смаковали бы еще долгие и долгие
годы.
- Только попробуйте кому-нибудь рассказать, вы все тут же окажетесь в
очередях за хлебом, - злобно прошипел он. В других обстоятельствах я
обязательно дал бы ему в морду, но сейчас мне стало его жалко. И,
наверное, он увидел эту жалость, и ему стало еще хуже - словно по
открытой ране хлестнули крапивой.
- Что здесь происходит, здесь и остается, - тихо сказал Дин. - Можешь
не беспокоиться.
Перси оглянулся через плечо на камеру Делакруа. Брут как раз закрывал
дверь на замки, а изнутри ясно доносилось хихиканье Делакруа. Перси стал
чернее тучи. Я хотел было сказать ему: в этой жизни что посеешь, то и
пожнешь, а потом решил, что для назиданий момент не самый подходящий.
- А его, - начал Перси, но не закончил. Вместо этого он, опустив
голову, пошел в кладовку искать сухие брюки.
- Он такой прелестный, - проговорил Уортон сонным голосом.
Харри велел ему заткнуть хлебальник, пока не попал в смирительную
комнату просто из принципа. Уортон сложил руки на груди, закрыл глаза и
притворился спящим.
Глава 9
Ночь накануне казни Делакруа оказалась более жаркой и душной, чем
когда-либо: тридцать три градуса по термометру на окне приемной
административного корпуса я видел, когда заступал на дежурство в шесть.
Тридцать три - и это в конце октября, представляете, к тому же где-то на
западе рокотал гром - ну совсем как в июле. В тот вечер я встретил в
городе одного прихожанина из моего района, и он на полном серьезе
спросил меня, не означает ли такая не по сезону погода конца света. Я
ответил с уверенностью отрицательно, но подумал, что конец света
наступит для Делакруа. Так и есть.
Билл Додж стоял в дверях в прогулочный дворик, пил кофе и курил
сигаретку. Он посмотрел на меня и сказал:
- Смотрите, кто идет. Пол Эджкум, большой, как жизнь, и столь же
неприглядный.
- Как дела, Билл?
- Нормально.
- Как Делакруа?
- Тоже в норме. Он вроде и понимает, что будет завтра, а вроде бы и
не понимает. Знаешь, какими они становятся, когда конец действительно
уже близок.
Я кивнул.
- А как Уортон?
Билл засмеялся:
- Этот клоун? Он и Джека Бенни заставит говорить, как квакера. Сказал
Рольфу Веттермарку, что ел клубничное варенье из прелестей его жены.
- И что ответил Рольф?
- Что он не женат. Сказал, что Уортон, наверное, имел в виду свою
мать.
Я расхохотался. Это действительно звучало смешно, хотя и не очень
тонко. И так приятно смеяться и не чувствовать, что кто-то зажигает
спички внизу живота. Билл тоже смеялся, потом выплеснул остатки кофе во
двор, где почти никого не было, кроме нескольких долгожителей,
большинство которых сидели здесь уже тысячу лет.
Где-то далеко гремела гроза, и на горизонте неясные молнии вспыхивали
над головой в темнеющем небе. Билл посмотрел вверх с тревогой, перестав
смеяться.
- Знаешь, - сказал он. - Не нравится мне эта погода. Словно что-то
должно случиться. Что-то ужасное.
Насчет этого он оказался прав. Ужасное произошло вскоре, где-то в
четверть десятого той же ночью. Тогда Перси убил Мистера Джинглза.
Глава 10
Поначалу казалось, что ночь пройдет спокойно несмотря на жару: Джон
Коффи вел себя, как всегда, тихо, Буйный Билл притворялся Тихим Биллом,
а настроение Делакруа можно было считать хорошим, учитывая, что свидание
с Олд Спарки ему предстояло не раньше чем через сутки.
Он понимал, что с ним случится, по крайней мере в основном: на свой
последний ужин он заказал соус чили и дал мне специальные указания для
кухни.
- Скажи им, пусть положат в этот острый соус что-нибудь такое, что бы
обжигало и прыгало в горле - зеленый чили, а не слабый. Он меня так
забирает, что на следующий день я не могу сойти с унитаза. Но на сей
раз, думаю, с этим проблем не будет, n'est-ce pas <Не так ли? (фр.)>?
Большинство приговоренных беспокоились о своей бессмертной душе с
какой-то идиотической свирепостью, но Делакруа сразу же отмел все мои
вопросы о том, чего бы он хотел получить в последние часы для душевного
комфорта. Если "этот парень" Шустер подошел для Большого Вождя
Биттербака, рассуждал Дэл, то и для него сойдет. Но больше всего он
беспокоился - вы уже догадались о чем, я уверен, - что будет с Мистером
Джинглзом после его, Делакруа, ухода. Я привык проводить долгие часы с
приговоренными в последнюю ночь перед казнью, но тогда впервые провел
это время в рассуж дениях о судьбе мыши.
Дэл рассматривал сценарий за сценарием, терпеливо продумывая варианты
в своем затуманенном мозгу. И пока он рассуждал так вслух, желая
обеспечить мышонку будущее, словно отправлял ребенка в колледж, то
бросал разноцветную катушку об стену. И каждый раз Мистер Джинглз
бросался за ней, находил и прикатывал назад к ноге Дэла. В конце концов
это стало действовать мне на нервы: удары катушки о каменную стену и
цокот мышиных лапок. И хотя трюк был интересным, часа через полтора
интерес к нему как-то пропал. А Мистер Джинглз совсем не устал. Он
периодически останавливался, чтобы освежиться глотком воды из кофейного
блюдечка, которое Делакруа специально держал для этих целей, или
подкрепиться кусочком мятного леденца, а потом начинал все снова.
Несколько раз я уже готов был остановить Делакруа, чтобы он дал мышонку
отдохнуть, и каждый раз напоминал себе, что у него для игры с Мистером
Джинглзом остались лишь ночь и день - и все. Но к концу все равно стало
трудно себя сдерживать: знаете, как действует на нервы один и тот же
звук. И я начал уже говорить, но потом что-то заставило меня посмотреть
через плечо. Джон Коффи стоял у двери своей камеры и качал головой:
вправо, влево. Словно он прочитал мои мысли и советовал подумать.
Я предложил отдать Мистера Джинглза незамужней тетке Делакруа, той,
что прислала ему большой пакет леденцов. Его разноцветную катушку можно
отправить вместе с мышонком, даже его "домик" - мы проследим, чтобы Тут
оставил свои претензии на коробку из-под сигар "Корона". Но Делакруа
после некоторых раздумий (он успел бросить катушку в стену как минимум
раз пять, причем Мистер Джинглз прикатывал ее либо носом, либо лапками)
сказал: "Нет, не пойдет". Тетушка Гермион слишком стара, она не поймет,
насколько талантлив Мистер Джинглз, кроме того, что если Мистер Джинглз
ее переживет? Что тогда с ним будет потом7 Нет-нет, тетушка Гермион не
подходит.
Ладно, тогда я спросил, а что если один из нас возьмет его. Мы могли
бы держать мышонка прямо здесь, в блоке "Г". Нет, не согласился
Делакруа, сердечно поблагодарив за предложение, это хорошо, но Мистер
Джинглз - мышь, которая заслужила свободу. Он, Эдуар Делакруа, это
