доктор выглядел испуганно, словно только что понял, что его профессия
будет преследовать его до могилы, словно мстительный монстр из фильма
ужасов. К тому времени, когда он закончил свой осмотр, небольшая толпа
сгрудилась вокруг мертвого тела, распростертого на полу в окружении
банок растворимого кофе, представлявших собой последнюю часть этого
мира, над которой молодая женщина утвердила свою чисто человеческую
привилегию переустройства. Теперь она сама стала частью этого мира и
подлежит переустройству со стороны других людей. Ее тележка была
наполовину заполнена продуктами, которые, судя по всему, составляли
недельный запас, и вид этих банок, коробок и полиэтиленовых упаковок
вызвал в нем чувство острого, мучительного ужаса.
Глядя на тележку умершей женщины, он задумался о том, что они сделают
с ее покупками. Поставят их обратно на полки? Сложат их в кабинете
менеджера, где они будут валяться до тех пор, пока не придут
родственники и не уплатят по счету?
Кто-то вызвал полицейского, и тот появился в проходе со стороны касс
и принялся с важным видом расчищать себе путь в толпе.
- Эй, посторонитесь, - командовал он. - Меньше народу - больше
кислороду. - Можно подумать, что виновница происшествия в нем нуждалась.
Он отвернулся и, выставив плечо вперед, стал выбираться из толпы.
Покой последних пяти дней был разрушен. Вполне возможно, что
восстановить его уже не удастся. Сталкивался ли кто-нибудь в своей жизни
с более ясным предзнаменованием? Разумеется, нет. Но вот только, что оно
означало? Что?
Добравшись до дома, он убрал готовые обеды в морозильную камеру и
приготовил себе крепкий коктейль. У него началось усиленное
сердцебиение. Возвращаясь из супермаркета, он задавал себе один и тот же
вопрос: что они сделали с одеждой Чарли?
Они отдали его игрушки в благотворительный магазин в Нортоне. Его
банковский счет (тысяча долларов на обучение в колледже - половина всех
денежных подарков, которые Чарли получал от родственников на Рождество и
день рождения, шли на этот счет, несмотря на яростные вопли протеста с
его стороны) был объединен с их семейным счетом. Его кровать и
постельное белье они сожгли по совету Мамаши Джин. Сам он не видел в
этом никакого смысла, но решил не возражать. Весь мир распался на куски,
так какой смысл спорить о судьбе пружинного матраса? Но одежда - это
совсем другое дело. Что же они сделали с одеждой Чарли?
Этот вопрос мучил его весь день. Ему не сиделось на месте, и раз он
даже чуть было не позвонил Мэри и не спросил у нее об этом. Но это
значило бы отрезать себе все пути к отступлению, не так ли? После такого
вопроса ей уже не пришлось бы гадать по поводу его душевного здоровья.
Перед самым заходом солнца он поднялся на небольшой чердак - через
люк в потолке чулана, смежного со спальней. Он подставил себе стул и
вскарабкался наверх. Он не поднимался на чердак давным-давно, но
стоваттная голая лампочка по-прежнему работала. Свет ее был тусклым
из-за пыли и паутины, но этого было вполне достаточно.
Он наугад раскрыл пыльную картонную коробку и обнаружил аккуратную
стопку своих школьных и университетских альбомов. На обложке каждого
школьного альбома были вытиснены слова:
ЦЕНТУРИОН Средняя Школа Бэй На обложке университетских альбомов (они
были потолще и в более шикарных переплетах) надпись была другая:
ПРИЗМА Так будем помнить обо всем... Сначала он принялся за свои
школьные альбомы, листая их с конца. Последняя страница с неизбежными
шуточными стишками ("Уж лучше в стену биться лбом, // Чем написать стихи
в альбом" - А.Ф.А. "Конни"), вслед за ней - фотографии учителей,
застывших за письменными столами или перед досками, с неопределенной
улыбкой на губах, потом фотографии одноклассников, которых он едва
помнил, с их собственноручными подписями, кличками и маленьким девизом.
Судьба некоторых из них была ему известна (Ами, помощник управляющего
банком, погиб в автомобильной катастрофе), но другие скрылись из виду, и
о их жизни он ничего не знал.
В альбоме за последний класс средней школы он натолкнулся на юного
Джорджа Бартона Доуза, который мечтательно смотрел в будущее с
ретушированной фотографии, сделанной в ателье Кресси. Он был поражен
тем, как мало известно этому мальчику о его будущем и как он похож на
сына того человека, который пришел на чердак в поисках старой одежды.
Мальчик на фотографии еще даже не накопил сперму, которой суждено в
будущем стать половиной его сына. Под фотографией было написано:
Бартон Дж.Доуз по прозвищу "Молодчага"
Туристский клуб 1,2,3,4 Общество № 3,4 Средняя Школа Бэй Барт, наш
классный клоун, помог нам нести тяготы учебы!
Он уложил альбомы обратно в коробку и продолжил свои поиски. Они
увенчались находкой занавесок, которые Мэри сняла пять лет назад,
старого мягкого кресла с отломанным подлокотником, сломанного радио с
часами, альбома со свадебными фотографиями, который у него не хватило
мужества раскрыть. Груды старых журналов. Надо бы от них избавиться,
сказал он самому себе. Летом из-за них может случиться пожар. Мотор от
стиральной машины, который он как-то притащил из прачечной и безуспешно
пытался починить. И одежда Чарли.
Одежда была уложена в трех пропахших нафталином картонных коробках.
Рубашки, брюки, свитера и даже нижнее белье Чарли. Он вынул их из
коробок и стал разглядывать, пытаясь представить себе, как Чарли носил
бы эти вещи, как он двигался бы в них, как он переустраивал бы в них
крошечные части этого мира.
Он ушел с чердака, потому что не мог больше переносить запах
нафталина. Запах вещей, тихо и бесполезно пролежавших на чердаке
несколько лет, вещей, у которых не было никакого практического
применения, которые служили только для того, чтобы ранить. Он думал об
этих вещах на протяжении всего вечера, пока алкоголь не лишил его
способности думать.
7 января, 1974
В четверть одиннадцатого раздался звонок. Когда он открыл дверь, за
ней оказался человек в костюме и в пальто, этакий рубаха-парень, плюющий
на условности и источающий добродушие. Он был хорошо выбрит и аккуратно
подстрижен. В руках у него был небольшой плоский чемоданчик, и сначала
он подумал, что человек этот - коммивояжер, а в чемоданчике у него -
образцы товара: галстуки, подписки на журналы, а может быть даже, и
чудодейственный стиральный порошок, рекламный проспект которого он
передал Рону Стоуну в один из последних своих рабочих дней. Он
приготовился проводить коммивояжера в комнату, усадить его, выслушать
внимательно его речь, задать несколько вопросов и, вполне возможно, даже
что-нибудь купить. За исключением Оливии, это был первый человек,
посетивший его дом, с тех пор как Мэри перебралась к родителям вот уже
почти пять недель назад.
Но человек этот не был коммивояжером. Он был адвокатом. Звали его
Филипп Т. Феннер, а клиентом его в данном случае выступал Городской
Совет. Все эти сведения он сообщил с робкой улыбкой на устах и
сопроводил их сердечным рукопожатием.
- Ну что ж, входите, - сказал он и вздохнул. Ему пришло в голову, что
в каком-то смысле можно считать, что этот человек действительно
коммивояжер. Можно даже сказать, что он продает стиральный порошок.
Феннер болтал с неудержимой скоростью.
- Замечательный у вас дом, доложу я вам. Просто замечательный.
Заботливый хозяин всегда виден, вот что я вам скажу. Это мое твердое
мнение. Я у вас много времени не отниму, мистер Доуз. Я прекрасно знаю,
что вы очень занятой человек, но так уж вышло, что Джек Гордон решил,
что раз мне по дороге, то я могу ненадолго заскочить и к вам и завезти
бланк, чтобы вы заполнили уведомление о переезде. Вы, наверное, уже
посылали конверт, но, сами знаете, в предрождественской суматохе
корреспонденция часто теряется. Да, и еще, я с радостью отвечу на любой
ваш вопрос, если вас что-то интересует.
- Один вопрос у меня есть, - сказал он веско.
Радостная наружность посетителя на мгновение соскользнула с него, и в
открывшейся пустоте он увидел настоящего Феннера - холодного и
механического, как часы "Пульсар". - И что же это за вопрос, мистер
Доуз?
Он улыбнулся. - Не желаете ли выпить чашечку кофе?
Вновь перед ним возник улыбающийся Феннер - развеселый вестовой
Городского Совета. - Ей-богу, вот это было бы здорово, если, конечно,
нетрудно. Там, знаете, холодновато. Градусов семнадцать, не больше. Мне
кажется, зимы с каждым годом становятся все холоднее и холоднее, а вы
как считаете?
- Да уж, это точно. - Чайник, который он вскипятил себе для кофе, еще
не остыл. - Надеюсь, вы ничего не имеете против растворимого? Моя жена
гостит у родителей, и я тут, знаете, веду такой холостяцкий образ жизни.
Всюду суматоха, беспорядок.
Феннер добродушно рассмеялся, и он понял, что Фен-неру абсолютно
точно известно, в каких отношениях он находится с Мэри, а может быть не
только с Мэри, но и с другими нижеперечисленными лицами и организациями:
со Стивеном Орднером, с Винни Мэйсоном, с корпорацией, с Господом Богом.
- Нет, конечно, нет. Растворимый - это прекрасно. Лично я всегда пью
растворимый. Все равно я разницы не чувствую. Ничего, если я тут разложу
на столе кое-какие бумаги?
- Конечно. Вы со сливками?
- Нет, черный. Черный - это прекрасно. - Феннер расстегнул пальто, но
не стал его снимать. Усаживаясь на стул, он расправил полы, словно
женщина, опасающаяся помять юбку. Он раскрыл чемоданчик и достал оттуда
скрепленные скрепкой бланки, по виду несколько напоминающие бланки
налоговой инспекции. Он налил Феннеру чашку кофе.
- Спасибо. Большое спасибо. А вы что же? Давайте за компанию.
- Я, пожалуй, лучше выпью.
- Ну что ж, каждому - свое, - сказал Феннер и обворожительно
улыбнулся. Потом он отхлебнул кофе и рассыпался в благодарностях. -
Чудно. Просто замечательно. Как раз то, что нужно.
Он смешал себе коктейль в высоком бокале и сказал:
- Извините меня, мне надо отлучиться на одну минуточку, мистер
Феннер. Телефонный звонок.
- Конечно, разумеется. - Он снова отхлебнул кофе и сладко причмокнул
губами.
Он вышел в прихожую, оставив дверь открытой, и набрал номер
Кэллоуэев. К телефону подошла Джин.
- Это Барт, - сказал он. - Джин, Мэри дома?
- Она спит, - ответила Джин ледяным тоном.
- Пожалуйста, разбуди ее. Я звоню по очень важному делу.
- Разумеется, по очень важному. А кто в этом сомневался? Я как раз
вчера говорила Лестеру, что настало время нам сменить номер телефона. И
он со мной согласился. Мы оба считаем, что у тебя мозги сдвинулись
набекрень, и это истинная правда, можешь быть уверен.
- Я понимаю, но мне действительно надо... Раздался щелчок - с
параллельного телефона сняли трубку, - и голос Мэри произнес:
- Барт?
- Да, Мэри, это я. Скажи мне, пожалуйста, заходил ли к тебе
адвокатишко по фамилии Феннер? Этакий парень с хорошо подвешенным
языком, который косит под Джимми Стюарта?
- Нет, - сказала она. Черт, в молоко! - Но он звонил по телефону, -
добавила она после паузы. В десятку! Феннер возник в дверном проеме,
спокойно попивая кофе. Выражение разудалой веселости в сочетании с
робким добродушием исчезло. Теперь он выглядел озабоченным.
- Мама, повесь трубку, - сказала Мэри, и Джин Кэллоуэй швырнула
трубку, предварительно выразив все свое возмущение презрительным
фырканьем.
- Он спрашивал обо мне? - спросил он.
- Да.
- Он разговаривал с тобой уже после вечеринки?
