он подъехал поближе, он увидел, что стоянка расположена вокруг здания
буквой "Г", и в дальнем конце еще есть несколько свободных мест. Он
поставил машину и вышел на улицу.
Ночь была жутко холодной. Это был тот вид холода, который вы почти не
замечаете до тех пор, пока не осознаете, что ваши уши превратились в
безжизненную резину в первые пятнадцать секунд, после того как вы
оказались на открытом воздухе.
Над головой у него сверкали миллионы звезд, казавшиеся сегодня
особенно крупными, яркими и свежими.
Через заднюю стену таверны до него доносились звуки песни "После
полуночи" в исполнении "Сказочных Устриц". В голове у него даже всплыло
имя человека, написавшего эту песню, - Дж.Дж.Кейл. Интересно, откуда он
это знает? И почему вообще человеческий мозг забит какой-то абсолютно
бессмысленной, никому не нужной информацией? Он похож на свалку, где
можно разыскать все, что угодно - телефоны давно забытых знакомых,
фамилии неизвестных ему людей, обрывки газетных сплетен и цену ботинок,
которые он купил двадцать лет тому назад. Но то, в чем ты по-настоящему
нуждаешься, проваливается в какую-то черную, хлюпающую дыру, откуда нет
возврата. Он помнит имя человека, написавшего "После полуночи", но как
бы он ни старался, он не сумеет вспомнить лицо своего мертвого сына. Что
ни говори, но в этом была какая-то утонченная, продуманная жестокость.
На стоянку въехал грузовик "Кастом Кэб". Рэй и Алан запарковали его
сразу же за микроавтобусом и вышли из кабины. От их веселой развязности
не осталось и следа - лица их были сосредоточены и суровы. Наступило
время заняться серьезным делом. Одеты они были в армейские полушубки и
перчатки на меху.
- Деньги, - коротко сказал Рэй.
Он вынул конверт из внутреннего кармана пальто и протянул его Рэю.
Рэй открыл конверт и, не доставая денег, пошуршал внутри банкнотами,
скорее приблизительно оценивая сумму, а не пересчитывая.
- Хорошо. Открывай свой фургон.
Он открыл заднюю дверь (в рекламных брошюрах "форда" она носила
гордое имя Волшебных Ворот). Рэй и Алан вынули из грузовика тяжелый
деревянный ящик и подтащили его к микроавтобусу.
- Бикфордов шнур на дне, - сказал запыхавшийся Рэй, из носа которого
вырывались две струи белого пара. - И не забудь, эта штука сработает
только от электричества. А без этого смело можешь использовать ее в
качестве свечей на праздничном торте.
- Я помню.
- И еще: тебе надо почаще играть в боулинг. У тебя хороший замах.
Они вернулись в кабину грузовика и уехали. Через минуту он тоже
уехал, оставив "Сказочных Устриц" допевать свою песню. Уши его замерзли.
Отогреваясь в тепле печки, он ощутил в них легкое покалывание.
Добравшись до дома, он втащил ящик внутрь и вскрыл его отверткой.
Взрывчатка выглядела именно так, как сказал Рэй - это были серые
восковые свечи. Под шашками и слоем газет лежали два белых мотка
бикфордова шнура.
Он положил ящик в шкаф в гостиной и попытался временно забыть о нем,
но от него словно исходили темные волны, и скоро по всему дому
распространилась тягостная, зловещая атмосфера, словно давным-давно
здесь произошло что-то ужасное, какое-то кошмарное преступление, которое
до сих пор тяготеет проклятием над миром живых.
13 января, 1974
Он выехал на Взлетную Полосу, добрался до Нортона и принялся кружить
по улицам в поисках места, где работал Дрейк. Он проезжал мимо рядов
перенаселенных зданий, стоявших плечом к плечу, таких ветхих, что
казалось, если бы не скученность домов, подпиравших друг друга, они
давно бы рухнули. На крыше каждого из них рос целый лес телевизионных
антенн, похожих на вздыбленные от ужаса волосы. Бары были закрыты до
полудня. Остов машины посередине одного из переулков - без шин, без фар,
без хромированной решетки, - похожий на выбеленный скелет коровы в
Долине Смерти. Сточные желоба были заполнены битым стеклом. Окна
ломбардов и винных магазинов были закрыты раздвижными решетками. Вот
чему мы научились во время расовых волнений восемь лет назад, подумал
он, теперь мы знаем, как бороться с мародерством во время уличных
беспорядков. В средней части улицы Веннер он увидел небольшое кафе с
вывеской, написанной староанглийским шрифтом.
ОТДОХНИ, МАМАША! - призывала вывеска.
Он поставил машину у обочины, запер ее и вошел внутрь. Внутри было
только двое посетителей: молодой негр в большом не по росту бушлате
(этот, похоже, уже уснул) и старый белый алкоголик, который пил кофе из
массивной белой кружки. Каждый раз, когда он подносил кружку ко рту,
руки его беспомощно дрожали. Кожа его была желтой.
Дрейк сидел за прилавком в дальнем конце кафе рядом с двухконфорочной
плитой. На одной конфорке кипел чайник с водой, на другой варилось кофе.
На прилавке стояла коробка из-под сигар, в которой было немного мелочи.
Рядом была грифельная доска с написанным мелом меню:
Кофе 15 центов Чай 15 центов Напитки 25 центов Болонья 30 центов
ПиБиЭндДжи 25 центов Сосиска 35 центов Под меню было нацарапано
объявление:
ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЖДИТЕ, ПОКА ВАС ОБСЛУЖАТ!!!
Все люди, работающие здесь, - ДОБРОВОЛЬЦЫ, и когда вы обслуживаете
себя сами, они чувствуют себя бесполезными ослами. Пожалуйста, не
торопитесь и помните о том, что БОГ ВАС ЛЮБИТ!
Дрейк поднял глаза от журнала - потрепанного номера "Нешнл Лэмпун".
На мгновение глаза его странно затуманились, как у человека, который
мысленно щелкает пальцами в поисках нужного имени, а потом он сказал:
- Здравствуйте, мистер Доуз. Как поживаете?
- Хорошо. Можно чашечку кофе?
- Разумеется. - Он вынул массивную кружку из второго яруса
возвышавшейся за ним пирамиды и налил ее до краев. - Молока?
- Нет, просто черный. - Он положил на прилавок четвертной, и Дрейк
вернул ему десятицентовик из сигарной коробки. - Я хотел поблагодарить
вас за ту ночь и сделать небольшое пожертвование.
- Вам не за что меня благодарить.
- Нет, есть за что. Если бы не вы, не знаю, что со мной случилось бы
на этой вечеринке.
- От наркотиков это часто бывает. Не всегда, но очень часто. Прошлым
летом какие-то ребята притащили сюда своего дружка, который закинулся
кислотой в парке. У парня начался припадок - он непрерывно кричал,
потому что думал, что голуби хотят его заклевать. Похоже на страшную
историю из "Ридерз Дайджест", да?
- Девушка, которая подарила мне мескалин, рассказала, что как-то раз
она вытащила из канализации человеческую руку. Потом она так и не могла
решить, происходило ли это на самом деле, или это была только
галлюцинация.
- А кто она, эта девушка?
- Честно говоря, я не знаю, - ответил он искренне. - Ну, как бы то ни
было, вот, держите. - Рядом с сигарной коробкой он положил на прилавок
свернутые в трубочку банкноты. Сверток был перехвачен резинкой.
Дрейк нахмурился и посмотрел на сверток, не дотрагиваясь до него.
- Собственно говоря, это пожертвование в фонд кафе, - сказал он. Он
знал, что Дрейк это знает, но стремился заполнить тягостную паузу.
Дрейк снял резинку, взял сверток в левую руку и пересчитал банкноты
искалеченной правой.
- Здесь пять тысяч долларов, - сказал он.
- Да.
- А вы на меня не обидитесь, если я спрошу у вас, где вы взяли...
- Где я взял такую сумму денег? Да нет, чего мне обижаться. Эти
деньги я получил от продажи своего дома Городскому Совету. Они проводят
дорогу через то место, где он стоит, и выплатили мне компенсацию.
- А ваша жена согласна?
- Моя жена не имеет права голоса в этом вопросе. Мы расстались. Скоро
развод будет оформлен официально. Она получит половину компенсации и
будет делать с ней все, что душе угодно.
- Понятно.
Позади них старый алкоголик принялся мурлыкать себе под нос. Это не
была мелодия, просто мурлыканье.
Дрейк задумчиво пошевелил банкноты указательным пальцем правой руки.
Уголки банкнот заворачивались от долгого пребывания в свертке. - Я не
могу принять эти деньги, - сказал он наконец.
- Почему?
- Помните, о чем мы говорили в тот раз? - спросил Дрейк.
Он помнил. - У меня нет больше планов подобного рода, уверяю вас.
- А по-моему, есть. Человек, стоящий обеими ногами на земле, не
расстается с деньгами просто так, по минутному капризу.
- Это не каприз, - сказал он твердо.
Дрейк пристально посмотрел на него. - Так как же тогда вы это
назовете? Вы ведь отдаете деньги случайному знакомому человеку, которого
видели всего лишь один раз за всю свою жизнь.
- Ну и что? Я много раз отдавал свои деньги людям, которых вообще не
видел. Фонду раковых исследований. Фонду "Спаси ребенка". Бостонскому
госпиталю для больных мускульной дистрофией. А я, между прочим, даже в
Бостоне-то ни разу не был.
- И это были столь же большие суммы?
- Нет.
- Вот видите. И это еще не все. Вы принесли с собой наличные, мистер
Доуз. Человек, который собирается жить и тратить деньги, никогда не
хочет их видеть. Даже когда он играет в покер по пять центов за кон, он
пользуется фишками. Фишки делают деньги символическими. Точно так же,
как чеки, аккредитивы, ценные бумаги и все в этом роде. А в нашем
обществе человек, больше не видящий смысла в деньгах, не видит смысла и
в жизни. Ему просто незачем больше жить, понимаете?
- Слишком уж материалистические воззрения "для...
- Для священника? - перебил Дрейк. - Но я уже не священник. С тех
пор, как это случилось. - Он кивнул на покрытую шрамами, искалеченную
руку. - Рассказать вам, как я добываю деньги, чтобы содержать это кафе?
Мы опоздали к лакомому пирогу подачек от разных крупных
благотворительных фондов. Люди, работающие здесь, все уже на пенсии. Это
старые люди, которые не понимают приходящих сюда ребят, но которые хотят
быть чем-то большим, нежели просто тупой рожей, высовывающейся из окна
третьего этажа, чтобы понаблюдать за улицей. У меня есть знакомые
молодые ребята, у которых есть свои оркестры и которые готовы играть
бесплатно по пятницам и субботам. Они еще только начинают, и поэтому им
нужна возможность показать себя. Потом мы собираем пожертвования прямо
на улицах. Но основной источник средств - это, конечно, богатые люди из
высших слоев. Я езжу к ним с визитами. Я выступаю на чаепитиях в женских
клубах. Я рассказываю им о подростках, которые уже стали неизлечимыми
наркоманами, и о бездомных, которые живут под мостами, а по ночам жгут
газеты, чтобы не замерзнуть. Я рассказываю им о пятнадцатилетней
девушке, которая путешествовала стопом с семьдесят первого года, а когда
она приехала сюда, все волосы на голове и на лобке кишели у нее
огромными белыми вшами. Я рассказываю им о венерических болезнях, я
объясняю им, кто такие рыболовы - ребята, которые тусуются на автобусных
вокзалах, выискивают пареньков помоложе и предлагают им работу мужских
проституток. Я рассказываю им, как эти пареньки в конце концов делают
минет в мужских туалетах за десять долларов, а если с проглотом, то за
пятнадцать. Пятьдесят процентов ему, а пятьдесят - сутенеру. Эти
женщины, которым я все это рассказываю, - сначала они бывают абсолютно
шокированы, в глазах у них стоит ужас, но потом этот ужас тает, и
взгляды становятся масляными. Может быть, они даже возбуждаются, и
вагины их выделяют сладострастный сок, но это неважно. Важно то, что это
заставляет их раскошелиться. Иногда какая-нибудь из них выкладывает даже
больше десятки. Она отвозит тебя на машине в свой дом в Кресенте,
представляет тебя членам семьи и ждет, пока ты не произнесешь молитву,
после того как служанка внесла первое блюдо. Тебе ничего не остается, ты
