- Он знаком со Стивеном Орднером.
- Аа, с ним... - Она пожала плечами, демонстрируя, насколько
маловероятной кажется ей мысль о том, что Стивен Орднер окажется там.
Пожатие перешло в дрожь. На улице было градусов двадцать пять.
- Иди домой, - сказал он, - a то совсем замерзнешь.
- Так ты хочешь пойти?
- Не знаю. Надо подумать. - Он поцеловал ее еще раз, на этот раз
более ощутимо, и она поцеловала его в ответ. В этот момент он готов был
пожалеть обо всем, что произошло, но сожаление было смутным, отдаленным.
- Счастливого Рождества, Барт, - сказала она, и он заметил слезы у
нее на глазах.
- Следующий год будет лучше, чем этот, - произнес он привычную
успокаивающую фразу - впрочем, безо всякой убежденности. - Иди домой,
пока не подхватила воспаление легких.
Она вошла в дом, и он сел в машину, продолжая размышлять о новогодней
вечеринке у Уолли Хэмнера. В конце концов он решил, что, пожалуй, стоит
туда сходить.
24 декабря, 1973
Он отыскал в Нортоне небольшой гараж, в котором ему обещали вставить
стекло за девяносто долларов. Когда он спросил у механика, собирается ли
тот работать в день перед Рождеством, механик ответил, что ни один
праздник в мире не отнимет у него возможности подзаработать деньжат.
По дороге он остановился у нортоновской прачечной самообслуживания и
загрузил свою одежду в две стиральных машины. Он инстинктивно крутанул
барабаны, чтобы определить, какой тип привода в них используется, и
аккуратно распределил одежду, чтобы во время отжимного цикла машины
работали без перебоев. Покончив с этим, он на мгновение помедлил и
слегка улыбнулся. Вот так вот, Фред. Конечно, можно вышвырнуть парня из
прачечной, но нельзя вытрясти прачечную из парня. Верно, Фред? Фредди?
Ну ладно, гребись коНем. - Ну и дырища, - сказал механик, оглядывая
покрытое паутиной трещин стекло.
- Мальчишка запустил снежком, - ответил он. - Наверное, внутри был
камень.
- Да уж, без камня не обошлось, - сказал механик.
Заменив стекло, он вернулся в прачечную, положил одежду в сушилку,
поставил регулятор температуры на среднее значение и опустил в прорезь
тридцать центов. Потом он присел и подобрал брошенную кем-то газету.
Кроме него, в прачечной была только молодая женщина в очках в
металлической оправе, с усталостью на лице и светлыми прядями в длинных
рыжевато-коричневых волосах и ее маленькая дочка. У дочки была истерика.
- Дай мне мою буты-ыыыылку!
- Черт возьми, Рэйчел, успокойся!
- БУТЫ-Ы-ЫЫЫЫЫЛКУ!
- Когда вернемся домой, папа тебя отшлепает, - мрачно пообещала
женщина. - И не рассчитывай на сказку перед сном.
- БУТЫ-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-ЫЫЫЫЫЛКУУУУУУУ-УУУУ! Интересно, зачем это такой
девице понадобились перья в волосах? - подумал он и принялся читать
газету. Заголовки гласили:
ВИФЛЕЕМ ОПУСТЕЛ ПАЛОМНИКИ ОПАСАЮТСЯ ТЕРРОРА
В подвале первой страницы было помещено небольшое сообщение,
привлекшее его внимание, и он прочел его от слова до слова.
УИНТЕРБУРГЕР ЗАЯВЛЯЕТ О ТОМ, ЧТО С АКТАМИ ВАНДАЛИЗМА НЕЛЬЗЯ МИРИТЬСЯ
Местные новости.
Виктор Уинтербургер, кандидат от демократической партии на место,
освободившееся после смерти Дональда П.Нэиша, погибшего в автомобильной
катастрофе в конце прошлого месяца, заявил вчера, что "цивилизованное
американское общество" не должно мириться с актами вандализма, подобными
тому, который имел место в прошлую среду и причинил ущерб на сумму почти
в сто тысяч долларов дорожным работам по строительству нового участка
784-й автострады. Уинтербургер высказал свои соображения на обеде
Американского Легиона, и участники обеда встретили его речь
продолжительной овацией.
"Мы уже были свидетелями подобных происшествий в других городах, -
заявил Уинтербургер. - Изуродованные автобусы, разорванные в клочья
вагоны метро, разрушенные здания в Нью-Йорке, разбитые окна и
испоганенные школы в Детройте и Сан-Франциско, ущерб, наносимый
общественным местам, музеям, картинным галереям. Мы не должны допустить,
чтобы величайшая страна мира терпела опустошения от современных гуннов и
варваров".
Полиция была вызвана в район улицы Грэнд, где несколько пожаров и
взрывов обратили на себя внимание...
(см. Стр.5 кол. 2) Он сложил газету и швырнул ее на стопку старых
потрепанных журналов. Машины работали, издавая глухое, усыпляющее
гудение. Гунны. Варвары. Стало быть, они - гунны. Они - потрошители и
разрушители, готовые расправиться с этим миром, как мальчишка - с
муравейником.
Молодая женщина вышла из прачечной, таща за собой девочку которая
продолжала требовать бутылку. Он закрыл глаза и задремал. Через
несколько минут он проснулся, как ему показалось, от звона пожарного
колокола. Но выяснилось, что это был всего лишь Санта-Клаус из Армии
Спасения, занявший свой пост у входа в прачечную. Выходя оттуда с
пакетом чистой одежды, он отдал Санте всю мелочь, которая была у него в
кармане.
- Да благословит вас Господь, - сказал Санта.
25 декабря, 1973
Телефон разбудил его около десяти часов утра. Он снял трубку и
услышал резкий голос телефонистки:
- Готовы ли вы оплатить междугородный разговор с Оливией Бреннер?
Со сна он ничего не мог понять и пробормотал:
- Что? С кем? Я сплю.
Далекий, знакомый голос произнес:
- Ради Бога, это же я... Он наконец-то понял.
- Да, - ответил он. - Я подтверждаю оплату. Оливия, это ты?
- Соединяю, - сообщила телефонистка.
- Это я. - Голос звучал глухо и едва пробивался сквозь помехи.
- Я рад, что ты позвонила.
- Я думала, ты не захочешь со мной говорить.
- Я просто только что проснулся. Ты уже добралась до Лас-Вегаса?
- Да.
- Ну и как у тебя идут дела?
Ее вздох был таким горьким, что звучал почти как бесслезное рыдание.
- Да не очень.
- Не очень?
- На вторую... Нет, на третью ночь я тут познакомилась с одним
парнем. Пошла с ним на вечеринку и очутилась в такой заднице...
- Наркотики? - спросил он осторожно, помня о том, что разговор
междугородный, и их могут подслушивать.
- Наркотики? - отозвалась она раздраженно. - Ну конечно я нажралась.
Дрянь была ужасная - грязный декс <Декс (жарг.) - фенамин, сильный
стимулятор центральной нервной системы - прим. Перев.> или что-то в этом
роде... Похоже, меня изнасиловали.
Последняя фраза прозвучала так тихо, что ему пришлось переспросить:
- Что-что?
- Изнасиловали! - закричала она так громко, что в трубке загудело. -
Знаешь, что такое изнасилование? Это когда какой-нибудь сраный хиппи
пихает в тебя свою колбасу, пока твои мозги стекают по соседней стенке.
Понятно?
- Понятно.
- Хрена лысого тебе понятно.
- Тебе нужны деньги?
- Какого дьявола ты меня об этом спрашиваешь? Я же не могу трахнуться
с тобой по телефону. Даже отсосать - и то не смогу.
- У меня есть кое-какие деньги, - сказал он. - Я могу послать их
тебе. Вот и все. Взамен мне ничего не нужно. - Он старался говорить
спокойным, ровным тоном, и, похоже, это на нее немного подействовало.
- Да-да.
- У тебя есть адрес?
- Главпочтамт, до востребования - вот мой адрес.
- Тебе негде жить?
- Да нет, я сняла тут одну дыру на пару с другой дурочкой, но
почтовые ящики все взломаны. Но это неважно. Оставь деньги себе. У меня
есть работа. Черт, все равно я скоро завяжу со всем этим и вернусь. Так
что вот такие дела, поздравь меня с Рождеством.
- А что у тебя за работа?
- Продаю гамбургеры в закусочной. У них в вестибюле стоят однорукие
бандиты, и люди играют всю ночь напролет, ты можешь себе представить?
Моя последняя обязанность: перед тем как уйти, вытереть ручки игровых
автоматов. Они все запачканы горчицей, майонезом и кетчупом. А ты бы
видел эти хари. Все жирные, раскормленные. Все загорелые или с
обожженной кожей. И если они не хотят тебя отыметь, то смотрят на тебя
как на часть обстановки. Я уже получила предложения от обоих полов.
Слава Богу, что в моей соседке по комнате сексуальности столько же,
сколько в можжевеловом кусте... Господи, и зачем я все это тебе
рассказываю? Не знаю даже, какого черта я тебе звоню. Собираюсь уехать
отсюда стоном в конце недели, когда мне заплатят.
- Останься до конца месяца, - услышал он свой собственный голос.
- Что?
- Не трусь. Если ты уедешь сейчас, то всю жизнь будешь себя
спрашивать, зачем ты вообще туда ездила.
- Ты в школе в футбол играл? Держу пари, что играл.
- Я даже плавать-то не умел.
- Стало быть, ты ни хрена не понимаешь?
- Я думаю о самоубийстве.
- Ты даже не... Что ты такое сказал?
- Я думаю о самоубийстве. - Голос его звучал ровно, спокойно. Ему уже
не было никакого дела до того, что разговор этот междугородный и может
прослушиваться. Хрен с ними, пусть слушают, кто бы они ни были -
телефонная компания, Белый Дом, ЦРУ, ФБР... - Я пытался что-то изменить,
но у меня ничего не получается. Наверное, это потому, что я уже немного
для этого староват. Что-то произошло несколько лет назад, и я знал, что
это ужасно, но я не знал, что это окажется таким ужасным для меня. Я
думал: что случилось, то случилось, и рано или поздно я с этим
справлюсь. Все внутри меня распадается. Мне это уже надоело.
- У тебя рак? - прошептала она.
- Наверное, ты права.
- Так иди к доктору, ложись в больницу...
- Это рак души...
- Ну, ты и загнул. По-моему, ты просто слишком сосредоточен на самом
себе.
- Может быть и так, - сказал он. - В любом случае, это не имеет
никакого значения. Так или иначе, костер уже сложен - осталось только
поднести спичку. То, что должно случиться, обязательно произойдет, и от
этого не уйти. Единственное, что меня беспокоит, это ощущение, которое
появляется у меня время от времени: будто я - персонаж в книге какого-то
второразрядного писателя, и он уже заранее решил, что должно случиться и
почему. Так даже проще смотреть на вещи - не стоит возлагать
ответственность на Бога. В конце концов, что Он для меня сделал? Нет,
это все плохой писатель, это он виноват. Он написал в своей книжонке,
что у моего сына была опухоль мозга, и мой сын умер. Это было в первой
главе. А кончу я жизнь самоубийством или нет, это выяснится только перед
самым эпилогом. Глупейшая история.
- Послушай, - сказала она обеспокоенно. - Если у вас в городе есть
служба психологической помощи по телефону, то, может быть, тебе имеет
смысл...
- Они ничем не могут мне помочь, - сказал он. - Впрочем, это все
неважно. Я хочу помочь тебе. Ради Бога, оглянись хорошенько вокруг себя,
прежде чем сбежать оттуда. Брось наркотики, ты сама говорила, что
собираешься бросить. В следующий раз, когда ты оглянешься вокруг себя,
тебе будет уже сорок, и выбор будет не особо богатым.
- Нет, здесь я не могу оставаться. Только не в этом городе.
- Все города будут для тебя одинаковыми, если ничего не изменится
внутри тебя. Если ты чувствуешь себя дерьмом, то и все вокруг кажется
тебе дерьмом. Уж я-то это знаю. Заголовки газет, даже объявления,
которые я читаю по дороге, - все говорит мне: это верное решение,
Джорджи, вынь штепсель из розетки, и все будет в порядке.
- Послушай...
- Нет, это ты послушай. И советую тебе быть повнимательнее. Стареть -
это все равно что ехать на машине по снегу, который с каждой минутой
становится все глубже и глубже. А когда ты погружаешься в него по
колеса, то начинаешь просто буксовать на месте. Это и есть жизнь. И
никакие снегоочистители не придут к тебе на помощь. И корабль никогда не
приплывет за тобой. И спасательных шлюпок нет ни для кого. И ты никогда
не выиграешь. Тебя не будет снимать оператор, и не найдется никого, кто
