просьбой прийти на помощь. Фрэнсис Лэйн оценил общий ущерб, нанесенный
его компании, в сто тысяч долларов. Переходим к другим новостям. Член
палаты представителей от нашего штата Мьюриэл Рестон... Он выключил
радио.
Теперь, после выпуска новостей, днем, при свете яркого зимнего
солнца, ситуация предстала перед ним в более выгодном свете. Конечно,
полиция могла и умолчать о других уликах, но если они и в самом деле
охотятся за "Шевроле" вместо "Форда" и вынуждены разыскивать очевидцев с
помощью объявлений по радио, то он - в относительной безопасности, во
всяком случае, на некоторое время. Кроме того, даже если очевидцы и
найдутся, это не будет серьезной причиной для беспокойства.
Он выбросит мэрино ведро для мытья полов и откроет гараж, чтобы
оттуда выветрился запах бензина. Потом сочинит историю, чтобы объяснить
разбитое стекло "ЛТД", если кто-нибудь спросит. И, самое важное, он
должен морально подготовиться к визиту полиции. В конце концов он -
последний оставшийся житель Крестоллин, Запад, и с их стороны будет
совершенно естественно проверить, что он за птица. И им не придется
долго копаться в его прошлом, чтобы выяснить, что его поведение в
последнее время трудно назвать здравым. Он сорвал важную сделку. Жена
оставила его. Его бывший сослуживец двинул ему в глаз в магазине. И,
разумеется, в довершение всего, он - владелец микроавтобуса, пусть даже
и не марки "Шевроле". Все это не в его пользу. Но ничто из этого не
является доказательством.
Но если они все-таки раскопают какие-нибудь доказательства, то, судя
по всему, ему придется отправиться в тюрьму. Но тюрьма - это не самое
страшное место на свете. Это еще не конец света. Там ему дадут работу,
будут кормить. Ему не придется беспокоиться о том времени, когда
кончатся деньги, полученные за страховку. Разумеется, есть вещи куда
пострашнее тюрьмы. Самоубийство, например. Уж это-то гораздо хуже. Он
поднялся на второй этаж и принял душ.
Позже в тот же день он позвонил Мэри. К телефону подошла ее мать и в
ответ на его просьбу позвать Мэри, фыркнула, но тем не менее не стала
вешать трубку. Когда же в трубке зазвучал голос Мэри, он показался ему
почти веселым.
- Привет, Барт. Заранее поздравляю тебя с Рождеством.
- И я тебя поздравляю, Мэри.
- Ты что-то хотел мне сказать, Барт?
- Ну, я просто купил тут всякие подарки... Просто несколько
безделушек... Для тебя, для племянников и племянниц. Так вот я и хотел
узнать, нельзя ли нам с тобой где-нибудь встретиться, чтобы я тебе все
передал. Я, правда, не обернул детские подарки <По традиции,
рождественские подарки должны быть обернуты в яркую цветную бумагу -
прим. Перев.>...
- Ничего, я с радостью сделаю это сама. Но не стоило тебе тратиться.
Ты же не работаешь.
- Скоро все наладится, - ответил он. - Я уже подыскиваю себе работу.
- Барт, скажи мне... Ты предпринял что-нибудь после нашего разговора?
Ну, то, о чем я тебя просила?
- Ты имеешь в виду психиатра?
- Да.
- Я позвонил парочке. У одного все забито чуть ли не до самого июня.
А второй отправляется на Багамские острова и пробудет там до конца
марта. Он сказал, что примет меня после возвращения.
- Как их фамилии?
- Фамилии? Господи, дорогая. Чтобы ответить на этот вопрос, мне
придется опять лезть в телефонный справочник. По-моему, первый был
Адамс. Николас Адамс...
- Барт, - перебила она печальным голосом.
- Может быть, и Ааронс, - произнес он поспешно.
- Барт, - повторила она снова.
- Ладно, - ответил он. - Можешь верить, можешь не верить. Как твоей
душе угодно.
- Барт, если бы только...
- Так что же насчет подарков? Я позвонил тебе по поводу подарков, а
не для того, чтобы разговаривать о каком-то поганом шарлатане.
Она вздохнула. - Привези их сюда в пятницу, хорошо? Я могла бы...
- Ага, а твои мамочка и папочка наймут Чарльза Мэнсона, чтобы он
подкараулил меня у дверей? Давай все-таки встретимся на какой-нибудь
нейтральной территории, ты не возражаешь?
- Родителей не будет дома, - ответила она. - Они собираются поехать
на Рождество к Джоанне. - Под Джоанной имелась в виду Джоанна Сент-Клер,
двоюродная сестра Джин Кэллоуэй, жившая в Миннесоте. В детстве они были
близкими подругами - в то славное спокойное время, которое воцарилось
между войной тысяча восемьсот двенадцатого года и пришествием
Конфедерации. В июле у Джоанны был удар. Она крепко держалась за жизнь,
но Джин сказала ему и Мэри, что, судя по тому, что говорят врачи, она
может умереть в любую минуту. Приятно, наверное, жить, - подумал он, -
когда в голове у тебя встроена вот такая маленькая бомбочка. Эй,
бомбочка, ну что, уже сегодня? Пожалуйста, подожди еще один денек, я еще
не кончила читать новый роман Виктории Холт.
- Барт, ты слышишь меня?
- Да, извини, я просто задумался.
- В час дня тебе подойдет?
- Отлично.
- Ты еще хотел мне что-то сказать?
- Да нет...
- Ну, тогда...
- Береги себя, Мэри.
- Хорошо. Пока, Барт.
- До свидания.
Он повесил трубку и отправился на кухню, чтобы приготовить себе
выпить. Женщина, с которой он только что разговаривал по телефону, была
уже совсем не той женщиной, которая сидела вся в слезах на диване в
гостиной меньше месяца назад и умоляла его помочь ей разобраться в том,
откуда взялась эта огромная приливная волна, захлестнувшая ее
упорядоченную жизнь и уничтожившая плоды двадцатилетних усилий. Это было
удивительно. Он помотал головой так, словно только что узнал новость о
том, что сам Иисус Христос спустился с небес на землю и забрал Ричарда
Никсона в рай на огненной колеснице. Сомнений не было: она вновь обрела
себя. Более того, она обрела себя такой, какой была много лет назад. Она
стала совсем молоденькой девчонкой, образ которой уже почти совсем
выцвел в его памяти. Словно археолог, она осторожно извлекла из забвения
свое прежнее "я". Разумеется, это прежнее "я" слегка заржавело от
долгого хранения, но тем не менее было вполне пригодно к использованию.
Ржавчина сойдет, суставы разработаются, и это старо-новое "я"
превратится в цельную личность, возможно, и покрытую шрамами от этой
неожиданной метаморфозы, но уж никак не искалеченную. Вполне возможно,
что он знал ее лучше, чем она думала, и он прекрасно понял по одному
лишь тону ее голоса, что она с каждым днем становится все ближе и ближе
к мысли о разводе, о полном разрыве с прошлым. О таком разрыве, который
не оставит после себя незаживающей раны - может быть, всего лишь
незаметный рубец. Ей было тридцать восемь лет. Перед ней открывалась
вторая половина ее жизни. У нее не было детей, так что не приходилось
беспокоиться о том, как бы нежные детские души не пострадали в
катастрофе, постигшей их брак. Сам он не станет предлагать ей
развестись, но если она предложит ему, он согласится. Он позавидовал ее
новому "я" и ее новой красоте. И если она и пришла к мысли о том, что
последние десять лет ее семейной жизни были длинным темным коридором,
ведущим к солнечному свету, то вряд ли он мог ее за это винить.
Разумеется, ему было грустно, но винить ее он не мог, это уж точно.
21 декабря, 1973
Он передал ей подарки в гостиной Джин Кэллоуэй, обставленной
зачехленной мебелью с украшениями из золоченой бронзы. Разговор,
последовавший за этим, оказался принужденным и неловким. Ему никогда
раньше не случалось оставаться в этой комнате с ней наедине, и он то и
дело испытывал желание обнять ее, словно им было лет по семнадцать, и
наконец-то представилась возможность остаться ненадолго одним. Ему
казалось, будто он превратился в неудачный, грубо сработанный двойник
своего прежнего "я", в зеленого, неуверенного в себе юнца, никогда
раньше не прикасавшегося к женщине.
- Ты осветлила волосы? - спросил он.
- Совсем немножко. - Она слегка пожала плечами.
- Выглядит неплохо. Так ты смотришься моложе.
- А у тебя пробивается седина на висках, Барт. Так ты смотришься
изысканнее.
- Глупости, я просто постарел.
Она засмеялась - слегка резковато - и принялась рассматривать
подарки, разложенные на небольшом журнальном столике. Он завернул сову,
предоставив ей совершить ту же операцию над игрушками и шахматами. Куклы
лежали, тупо уставившись в потолок, в ожидании пока детские ручки не
заставят их ожить.
Он посмотрел на Мэри. Взгляды их встретились на мгновение, и ему
показалось, что сейчас она произнесет неизбежные и непоправимые слова.
Это испугало его. Но в этот момент из часов выскочила кукушка,
прокуковала половину второго и так испугала их, что они оба подпрыгнули,
а потом дружно расхохотались. Подходящий момент был упущен. Он встал,
чтобы избежать риска его возвращения. Спасен кукушкой из старых часов, -
подумал он. - В этом есть своя логика.
- Должен идти.
- У тебя свидание?
- Нет, интервью с работодателем.
- Серьезно? - На лице у нее появилось радостное выражение. - Куда ты
собираешься поступить на работу? С кем ты будешь разговаривать? Сколько
тебе будут платить?
Он рассмеялся и покачал головой. - На это место претендует еще дюжина
человек, и у них шансы не хуже, чем у меня. Так что я расскажу тебе обо
всем, только когда разобью всех конкурентов наголову.
- Тебе не откажешь в самоуверенности.
- Вот такой уж я.
- Барт, а что ты будешь делать на Рождество? - Она устремила на него
серьезный и озабоченный взгляд, и он неожиданно понял, что вовсе не
развод, а приглашение на рождественский обед было все это время у нее на
уме. Господи, так ошибиться! Он чуть было не рассмеялся.
- Я останусь дома.
- Ты можешь прийти сюда, - сказала она. - Никого, кроме нас, не
будет.
- Пожалуй, нет, - произнес он задумчиво, а потом повторил, уже более
твердо:
- Нет. Во время праздников эмоции часто выходят из-под контроля. Так
что в другой раз. Она задумчиво кивнула.
- А ты будешь ужинать одна? - спросил он.
- Я могу пойти к Бобу и Джэнет. Скажи, ты точно уверен, что не хочешь
прийти?
- Да.
- Ну что ж... - В голосе ее звучало облегчение. Она проводила его до
двери, и они одарили друг друга бесплотными поцелуями.
- Я тебе позвоню, - сказал он.
- Обязательно звони.
- И передай Бобби от меня привет.
- Хорошо.
Он миновал уже полпути по направлению к машине, когда она крикнула
ему вслед:
- Барт! Барт, подожди минутку!
Он обернулся с чувством, весьма напоминавшим страх.
- Чуть было не забыла, - сказала она. - Звонил Уолли Хэмнер и
пригласил нас на новогоднюю вечеринку. Я сказала, что мы придем. Но если
ты не хочешь...
- Уолли? - Он нахмурился. Уолтер Хэмнер был едва ли не единственным
из их знакомых, с которым он не был связан по работе. Он работал в
местном рекламном агентстве. - А он знает что мы, в некотором роде,
расстались?
- Знает, но ты же знаешь Уолта. Такие вещи его не особенно беспокоят.
Это было правдой. Уж что-то, а это Уолтера не беспокоило. Уолтера,
автора непристойных лимериков <Лимерик - шуточное стихотворение из пяти
строк - прим. Перев.> и еще более непристойных пародий на популярные
песни. Дважды разведенного и оба раза - с большими финансовыми потерями.
Ныне импотента, если верить сплетням, а в этом случае он склонялся к
мнению о том, что сплетни говорят правду. Сколько времени он уже не
видел Уолта? Четыре месяца? Шесть?
- Что ж, это может оказаться забавным, - сказал он, но неожиданно в
голову ему пришла неприятная мысль.
По обыкновению, она прочла эту мысль у него на лице и сказала:
- Там не будет никого из прачечной.
