- Барт, давай не будем ссориться.
- Ладно, - согласился он.
Она принялась вертеть в руках стакан для воды, он теребил салфетку.
- Ну? - сказала она наконец.
- Что ну?
- Ты ведь, наверное, не просто так мне позвонил? Вот, мы встретились,
ты подогрел себя виски, так давай, выкладывай, что ты хотел мне сказать.
- Твоя простуда совсем прошла, - сказал он не к месту, продолжая
теребить салфетку. Он не мог сказать ей о том, что вертелось у него в
голове: о том как она изменилась, о том какой неожиданно утонченной и
опасной предстала она перед ним, словно забежавшая в ресторан шикарная
секретарша, которая съедает свой ленч на час позже и согласится на
исходящее от мужчины предложение выпить, только если на нем
четырехсотдолларовый костюм. А уж цену костюма она мгновенно определит,
едва лишь взглянув на покрой.
- Что мы будем делать, Барт?
- Я схожу к психиатру, если ты настаиваешь, - сказал он, понижая
голос.
- Когда?
- Скоро.
- Если захочешь, ты мог бы пойти на прием даже сегодня, ты еще
успеешь.
- Я не знаю ни одного психиатра.
- Есть же справочники.
- Не лучший способ найти человека, которому доверяешь свои мозги.
- Ты сердишься на меня?
- Видишь ли, я не работаю. А платить пятьдесят долларов в час за
врача - не слишком ли это много для безработного парня?
- А про меня ты забыл? - резко спросила она. - Как ты думаешь, на что
я живу? На деньги своих родителей. А они, между прочим, давно на пенсии,
да будет тебе известно.
- Мне прекрасно известно, что у твоего папаши достаточно акций "СОИ"
и "Бичкрафта", чтобы вы втроем без забот могли встретить третье
тысячелетие.
- Барт, все это не так. - Голос ее звучал удивленно и обиженно.
- Как же, не так! Не надо мне вешать лапшу на уши! Кто прошлой зимой
ездил на Ямайку, а? А в позапрошлом году они были на Майами, а еще за
год до этого - на Гонолулу и, подумать только, в Фонтенбло! И не говори
мне, пожалуйста, что на все это хватит пенсии отставного инженера. Так
что не надо мне рассказывать про своих бедненьких родителей, Мэри!
- Прекрати, Барт, прошу тебя.
- Я уж не говорю о кадиллаке "Гран де Билль" и микроавтобусе
"Бонневилль". Неплохо, совсем неплохо. Скажи мне, на чем именно они
ездят в службу социального обеспечения за талонами на бесплатные обеды?
- Прекрати! - зашипела она на него, и губы ее слегка оттянулись
назад, обнажив белые, ровные зубки, а пальцы вцепились в край стола.
- Извини, - пробормотал он.
- Ленч несут.
После того как официант поставил перед ними блюда с эндибургерами и
жареной французской картошкой и маленькие тарелочки с горошком и зеленым
луком и бесшумно удалился, в накаленной атмосфере их общения повеяло
некоторой прохладой. Некоторое время они ели, не разговаривая друг с
другом, в основном сосредоточившись на том, чтобы не вымазать подбородок
и не капнуть соус на колени. Интересно, - подумал он, - сколько же семей
эндибургер спас от развода? Благодаря всего лишь одному
провиденциальному качеству: когда ешь его, приходится заткнуться.
Она положила на тарелку недоеденный эндибургер, вытерла рот салфеткой
и сказала:
- Они остались такими же вкусными, как и раньше. Скажи мне, Барт, у
тебя есть какие-нибудь разумные мысли по поводу того, что нам делать?
- Разумеется, есть, - уязвленно сказал он. Правда, он не знал, в чем
они заключаются. Вот если бы он принял еще один двойной, то, может быть,
мыслей бы и прибавилось.
- Ты хочешь развестись?
- Нет, - ответил он. Ну вот, появляются первые позитивные
соображения.
- Ты хочешь, чтобы я вернулась?
- А ты сама хочешь?
- Я не знаю, - сказала она. - Видишь ли, Барт, я должна сказать тебе
одну вещь. Впервые за двадцать лет своей жизни меня охватило
беспокойство за себя. Мне стало за себя страшно. - Она взяла с тарелки
эндибургер и начала было подносить его ко рту, но на полдороге
остановилась. - А ты знаешь, что я чуть было не отказала тебе? Тебе это
хоть раз приходило в голову?
Похоже, появившееся у него на лице выражение удивления удовлетворило
ее.
- Не думаю, не думаю. Для этого у тебя недостаточно проницательности.
Разумеется, я была беременна, и поэтому хотела выйти за тебя замуж. Но
что-то во мне противилось этому. Что-то нашептывало мне, что это будет
самая большая ошибка в моей жизни. Так я и жарилась на медленном огне в
течение трех дней. Каждый раз, когда я просыпалась, меня рвало, и я
ненавидела тебя за это. Самые разные мысли лезли мне в голову. Сбежать.
Сделать аборт. Родить ребенка и отказаться от него. Родить ребенка и
самой его вырастить. Но в конце концов я решила поступить благоразумно.
Благоразумно. - Она рассмеялась. - И потеряла ребенка.
- Да, потеряла, - пробормотал он, надеясь, что разговор свернет на
другую тему. Уж слишком гнусные ощущения он испытывал - словно случайно
на улице наступил на чью-то блевотину.
- Но я была счастлива с тобой, Барт.
- Вот как? - спросил он машинально. Он ощутил в себе желание убраться
отсюда как можно скорее. Этот разговор не приносил никакой пользы. Ему,
по крайней мере.
- Да. Но с женщиной в браке происходит что-то такое, что с мужчиной
не случается. Помнишь то время, когда ты был ребенком? Ты ведь никогда
не беспокоился о своих родителях. Ты просто знал, что они всегда
окажутся рядом, и они действительно были рядом. А вместе с ними и еда, и
тепло, и одежда.
- Да, наверное.
- И вот я забеременела, по глупости. И на три дня передо мной
открылся дивный новый мир. - Она подалась вперед, взгляд ее был нервным
и возбужденным, и он осознал с растущим удивлением, что весь этот
монолог был для нее важным, что для нее это не просто болтовня с ее
бездетными подругами, или обсуждение вопроса о том, какую пару слаксов
ей лучше купить в Бенбери, или догадки по поводу того, с кем именно из
знаменитостей Мерв Гриффин будет болтать в половину пятого. Это было для
нее важно. Так неужели же она прошла через двадцать лет семейной жизни с
таким скудным багажом? Подумать только, одна важная мысль, всего одна!
Господи, за двадцать-то лет! Он неожиданно почувствовал боль в животе.
Воспоминание о том, как она подбирала бутылку у обочины и победно
размахивала ей над головой, нравилось ему куда больше.
- Я считала себя независимой личностью, - продолжала она. -
Независимой личностью, которая ни в чем не должна никому давать отчет и
никому не должна подчиняться. И чтобы вокруг меня не было никого, кто
пытался бы меня изменить, потому что я-то знала, что меня можно
изменить. Я была слишком податливой - это всегда было моей главной
слабостью. Но у меня не было ни одного человека, на которого я могла бы
опереться, когда я была больна, испугана или сломлена. И вот я решила
поступить благоразумно. Как поступили в свое время моя мать и мать моей
матери. Как поступали мои подруги. Я уже устала быть невестой на выданье
и заманивать женихов. И вот я сказала да, что ты, собственно говоря, и
ожидал, и все пошло своим чередом. Беспокоиться было не о чем, и когда
сначала у меня родился мертвый ребенок, а потом умер Чарли, то рядом со
мной оставался ты. А ты всегда ко мне очень хорошо относился. Я
прекрасно понимаю это и очень это ценю. Но я жила в клетке, в закрытой
на замок душной клетке. Я разучилась думать. Я думала, что я думаю, но
это было неправдой. А теперь мне больно думать. Очень больно. - Она
устремила на него исполненный негодования взгляд. С минуту они молчали,
и негодование в ее глазах погасло. - Так что я прошу тебя, Барт, чтобы
ты думал за меня. Что мы будем делать?
- Я собираюсь найти работу, - солгал он, - Работу.
- И сходить на прием к психиатру. Мэри, послушай меня, все будет
хорошо, все опять наладится. Я просто немного сбился с панталыку, но
пройдет немного времени, и я возьму себя в руки. Я...
- Ты хочешь, чтобы я вернулась домой?
- Конечно, через парочку недель. А пока мне просто надо немного
собраться с мыслями и...
- Домой? Да о чем это я говорю? Они же скоро его снесут! О чем я
говорю? Какой дом? Никакого дома у нас нет! - Она застонала. - О,
Господи! Какой кошмар! Зачем ты меня втянул в этот кошмар!
Он не мог выносить ее такой. Она была совсем не похожа на прежнюю
Мэри. Надо было что-то сказать, как-то успокоить ее. - Может быть, они
еще и не сделают этого, - сказал он подаваясь вперед и беря ее за руку.
- Может быть, они не снесут наш дом, Мэри. Может быть, они еще
передумают, если я пойду и поговорю с ними, объясню им ситуацию, и тогда
они...
- Барт, - прошептала она. Взгляд ее был исполнен самого неподдельного
ужаса. Она осторожно высвободила руку из-под его ладони.
- Что... - Он неуверенно запнулся. Интересно, что же это он такое
сказал? Что он мог сказать такого ужасного? Почему она так на него
смотрит?
- Ты прекрасно знаешь, что они собираются снести наш дом. Ты знал это
уже давно. А мы сидим здесь и никак не можем сдвинуться с места...
- Нет-нет, ты не права, - перебил он. - Не права. Действительно не
права. Мы... Мы... Просто мы... - Действительно, что они тут делают? О
чем разговаривают? Он почувствовал себя каким-то нереальным.
- Барт, мне пора идти.
- Я найду себе работу...
- Мы с тобой еще поговорим. - Она торопливо встала из-за стола, задев
его бедром, и посуда слегка зазвенела.
- Психиатр, Мэри. Я обещаю тебе, что обязательно схожу к психиатру.
- Мама просила меня зайти в магазин, поэтому мне уже пора...
- Тогда катись к чертовой матери! - заорал он, и множество взглядов
устремилось на него. - Убирайся отсюда, сучка! Ты сожрала лучшую часть
моей жизни, а что я получил взамен? Дом, который собираются снести?
Прочь с глаз моих, мерзавка!
Она спаслась бегством. На несколько мгновений, показавшихся ему целой
вечностью, в ресторане воцарилось гробовое молчание. Потом тихий ропот
голосов снова заполнил зал. Его трясло. Он посмотрел на свой
недоеденный, подплывающий соусом эндибургер и испугался, что его сейчас
вырвет. Поборов рвоту, он расплатился по счету и, не глядя по сторонам,
вышел на улицу.
12 декабря, 1973
Предыдущим вечером он составил список лиц, которых необходимо
поздравить с Рождеством (делал он это в абсолютно пьяном виде), а теперь
он расхаживал по торговому району покупая подарки для укороченной
версии. Полная версия была ошеломляющей - более ста двадцати имен,
включая всех родственников его и Мэри, близких и самых дальних, огромное
количество друзей и знакомых, а в самом низу списка - Боже, храни
королеву! - Стив Орднер, его жена и их - раздери мою мошонку! -
служанка. Большинство имен из списка он вычеркнул, озадаченно
посмеиваясь над некоторыми из них, а теперь он прогуливался вдоль
рождественских витрин, заполненных самыми разными подарками, которые
полагалось дарить в честь того давнишнего голландского вора, который
имел обыкновение залезать к людям в дома через дымоходы и красть у них
все подряд. Одной рукой он поглаживал в кармане пятисотдолларовую пачку
десятидоларовых банкнотов. Он жил на деньги, полученные после
обналичивания страховки, и первая тысяча долларов уже растаяла с
удивительной скоростью. По его оценкам, если он будет продолжать тратить
деньги в том же темпе, он разорится к середине марта, а может быть, и
раньше. Но это его нисколько не беспокоило. Мысль о том, где он будет
находиться и что с ним будет происходить в середине марта, обладала для
него такой же абстрактной непредставимостью, как дифференциальное
исчисление.
Он зашел в ювелирный магазин и купил для Мэри брошку в виде совы из
