сгорит. - Бедняга, - сказал Пирсон, но в его голосе ясно слышалось
облегчение.
- Он ведь женат. Что его жена будет делать?
- А что она может сделать? - спросил Гэррети. Они шли совсем рядом с
толпой, уже не замечая рук, тянущихся к ним, чтобы потрогать. Маленький
мальчик хныкал, что хочет домой.
- Обращаюсь ко всем, - сказал Макфрис. - Думаю, тот, кто выиграет,
должен будет что-то сделать для нее.
- А что?
- Сам решит. А если этот урод забудет, мы все будем являться к нему и
душить по ночам.
- Ладно, - сказал Пирсон. - Чего уж.
- Рэй?
- Конечно. А с Барковичем ты говорил?
- Этот хер родную мать из воды не вытащит, если она будет тонуть?
- Все равно я поговорю с ним, - сказал Гэррети.
- Может, еще со Стеббинсом поговоришь? Ты ведь единственный, кому это
удавалось.
- Я могу сказать, что он ответит.
- Что?
- Он спросит, почему он должен это делать. И я не буду знать, что ему
ответить.
- Тогда пошли его к черту.
- Не могу, - Гэррети пошел по направлению к маленькой, согнувшейся
фигуре Барковича. - Он, единственный, кто еще уверен, что выиграет.
Баркович был в забытьи. С полузакрытыми глазами и щетиной на смуглых
щеках он походил на потертого игрушечного медвежонка. Свою оранжевую
шапку он или потерял или выбросил.
- Баркович!
Баркович встрепенулся:
- Что? Кто это? Гэррети?
- Да. Скрамм умирает.
- Кто? А, понял. Рад за него.
- У него пневмония. Похоже, он не доживет до конца дня.
Баркович внимательно оглядел Гэррети своими глазами пуговками. Да, он
был очень похож на старого, забытого детьми игрушечного медвежонка.
- А тебе-то что, Гэррети?
- Ну, он ведь женат и... Глаза Барковича расширились, пока не стало
казаться, что они вотвот выпадут.
- Женат? Женат? Эта жопа с ушами...
- Тише ты, ублюдок! Он может услышать!
- Мне плевать! - Баркович повернулся к Скрамму и заорал изо всех
оставшихся сил. - Что ты думал, идиот, когда впутался в это?! Что это
игра в салочки?!
Скрамм непонимающе посмотрел на Барковича и помахал ему - должно быть
решил, что это зритель. Абрахам, что шел рядом, показал Барковичу палец.
Баркович снова повернулся к Гэррети. Он улыбался.
- Гэррети, твоя рожа так и сияет добротой. Пустите шляпу по кругу для
жены умирающего, так?
- Ладно, - сказал Гэррети зло. - Тебя исключаем.
Он повернулся, чтобы уходить, но Баркович ухватил его за рукав. -
Подожди. Я же не сказал "нет". Разве я это сказал?
- Нет.
- Конечно, - на губах его снова появилась улыбка, но какая-то жалкая.
- Слушай, я вовсе не хотел ссориться с вами, парни. Со мной всегда
так не хочу ни с кем ссориться, а так получается. Дома тоже всегда так
было, то есть в школе. Я ведь не такой уж плохой, просто часто встаю не
с той ноги, что ли. А мне очень нужны друзья, плохо ведь одному,
особенно в таком деле, правда? Гэррети, ты ведь знаешь. Тот Ранк - он
сам виноват, он хотел побить меня. Почему-то все хотят меня побить. В
школе мне даже приходилось носить с собой нож. А Ранка я не хотел... Не
хотел, чтобы его... Вы увидели только конец и не видели, как он... -
Баркович запутался и замолчал.
- Да, правда, - пробормотал Гэррети, чувствуя себя лицемером. Он
слишком хорошо помнил инцидент с Ранком.
- Ну и что ты собираешься делать? Войдешь в долю?
- Конечно, - рука Барковича судорожно вцепилась в рукав Гэррети. -Я
могу кормить ее хоть до конца жизни. Я просто хотел сказать... У
человека должны быть друзья. Кому хочется умирать в злобе? Я не хочу...
Не...
- Да, да, - Гэррети начал отходить, ощущая неловкость. Он попрежнему
ненавидел Барковича, но и немного жалел.
- Спасибо. - Почему-то проблеск человечности в Барковиче напугал его.
Он не мог сказать, почему.
Он слишком сильно отстал, получил предупреждение и, ускорив шаг,
оказался рядом со Стеббинсом.
- О, Рэй Гэррети! - сказал Стеббинс. - С добрым утром. В чем дело?
Гэррети вторично пустился в объяснения насчет Скрамма и его жены, и за
это время еще один парень получил пропуск (на куртке у него было
написано "Ангелы ада на колесах"). Закончив, он терпеливо ждал ответа
Стеббинса.
- Почему бы и нет? - спросил Стеббинс, дружелюбно улыбаясь Гэррети.
Гэррети с каким-то суеверным ужасом почувствовал, что отчаяние
добралось и до него.
- Звучит так, будто тебе нечего терять, - заметил он.
- Нам всем нечего терять, - улыбнулся Стеббинс. - Так легче уходить.
Но пойми меня правильно, Гэррети, - я не могу обещать. Сейчас этот
бедняга еще кажется вам важным. Я даже скажу почему - вы пытаетесь
зацепиться за будущее своим обещанием. Раньше, до Поворота, когда у нас
были еще миллионеры, они основывали фонды и строили библиотеки. Они тоже
пытались зацепиться за будущее. Некоторые делают это детьми, но никто из
них, он широким жестом обвел участников, - не оставит ни одного ублюдка.
То, что я говорю, не шокирует тебя?
- Нет, - пробормотал Гэррети.
- Ты и твой друг Макфрис выбиваетесь из этого балагана. Я не понимаю,
почему вы здесь. Кстати, ты всерьез воспринял то, что я говорил тебе
вечером? Насчет Олсона?
Гэррети кивнул.
- Ну и зря, - Стеббинс рассмеялся. - Не было у него никаких секретов.
Я пошутил.
Гэррети чуть улыбнулся:
- Знаешь, я думаю, ты вечером сказал что-то лишнее и теперь боишься.
- Думай, как знаешь, Гэррети.
- Можешь скрывать это, но ты боишься, Стеббинс. Тебе нравится думать,
что все подстроено. Но вдруг это честная игра, тогда что?
- Что ж, иди и думай, что это честная игра. Не все ли равно, с какой
уверенностью подыхать?
- Опять врешь, - сказал Гэррети, но Стеббинс лишь коротко усмехнулся
и опять уставился на свои ноги.
Гэррети побрел вперед, туда, где Макфрис, Пирсон, Абрахам и Бейкер
собрались вокруг Скрамма, как встревоженные тренеры вокруг получившего
травму боксера.
- Как он? - спросил Гэррети.
- Почему ты их спрашиваешь? - удивился Скрамм. Он уже не говорил, а
шептал. Прежний болезненный румянец уступил место восковой бледности.
- Ладно, спрошу тебя.
- О, неплохо, - Скрамм закашлялся. Это был захлебывающийся, глухой
кашель, будто идущий из-под воды. - Неплохо. Молодцы, что решили
позаботиться о Кэти. Я уже не думаю, что смогу это сделать сам.
- Не говори много, - предупредил Пирсон, - ты выматываешься.
- Какая разница? Раньше или позже, - Скрамм печально оглядел их,
потом медленно покачал головой. - Почему я заболел? Я ведь шел так
хорошо. Даже когда устал. Почему Бог сотворил такое со мной?
- Не знаю, - сказал Абрахам.
Гэррети снова почувствовал страх перед великой тайной смерти и
попытался его отогнать. Это чувство было особенно неприятным, когда
умирал друг. - Который час? - спросил внезапно Скрамм, и Гэррети сразу
вспомнил Олсона.
- Десять минут одиннадцатого, - ответил Бейкер.
- Прошли около двухсот миль, - добавил Макфрис.
- Ноги у меня не устали, - сказал Скрамм. - Это уже кое-что.
Невдалеке восторженно закричал ребенок:
- Эй, мама! Посмотри на вон того большого парня! Вот это лось! Гляди,
гляди!
Гэррети вгляделся в толпу. Кричал мальчишка в рубашке с коротким
рукавом, размахивающий недоеденным сэндвичем. Скрамм помахал ему.
- - Дети милые, - сообщил он. - Надеюсь, у Кэти будет мальчик. Мы оба
хотели мальчика. Девочка тоже неплохо, но парень... Понимаете... Он
продолжает фамилию. Хотя Скрамм - не такая уж знаменитая фамилия, он
усмехнулся, а Гэррети вспомнил слова Стеббинса о попытке зацепиться за
будущее.
К ним подошел толстощекий Уокер в голубом свитере и сообщил новость.
У Майка, брата кожаного Джо, начались желудочные колики.
Скрамм потер лоб. Его грудь вздымалась и опадала в такт кашлю.
- Я знаю этих парней, - сказал он. - Приехали со мной вместе. Они
хопи.
- Ты нам говорил.
- Разве? - удивился Скрамм. - Ну ладно. Похоже, они хотят составить
мне компанию. Интересно... Не договорив, он ускорил шаг и пошел вперед.
Уходя, он обернулся, и лицо его было спокойным.
- Не знаю, увидимся ли мы еще, - сказал он также спокойно. -
Прощайте, ребята.
Макфрис отозвался первым:
- Прощай, - сказал он хрипло. - И желаю удачи.
- Да, удачи тебе, - повторил Пирсон и отвернулся.
Абрахам хотел что-то сказать и не мог. - Держись, - лицо Бейкера было
суровым.
- Прощай, - прошептал Гэррети пересохшими губами. - Прощай, Скрамм, и
хорошего отдыха.
- Отдыха? - Скрамм рассмеялся. - Может, настоящий ДЛИННЫЙ ПУТЬ -
только начинается.
Он шел, пока не поравнялся с Майком и Джо. Майк шел, прижав руки к
животу, но не сгибался.
Скрамм заговорил с ними.
- Что они хотят делать? - испуганным шепотом спросил Пирсон.
Никто ему не ответил. Совещание окончилось, и Скрамм пошел рядом с
Майком и Джо. Даже на таком расстоянии Гэррети слышал его натужный
кашель.
Солдаты внимательно разглядывали всех троих. Джо положил руку брату
на плечо, и они поглядели друг на друга, но Гэррети не мог уловить
никаких эмоций на их бронзовых лицах.
Через момент Майк и Скрамм сошлись и двинулись прямо на толпу,
которая, увидев обреченность их лиц, с криками бросилась врассыпную,
будто он были заразные.
Они получили предупреждения и, дойдя до перил ограждения, повернулись
к вездеходу и выставили вперед средние пальцы.
- Я ебал вашу мать, и мне это понравилось! - проорал Скрамм солдатам.
Майк крикнул что-то похожее на своем родном языке.
Идущие разразились криками одобрения, и Гэррети почувствовал, как на
глаза ему наворачиваются слезы. Толпа замерла. Они получили во второму
предупреждению и сели рядом на асфальт, тихо говоря друг с другом -
каждый на своем языке.
Гэррети не оглянулся. Никто из них не оглянулся, даже когда все было
кончено.
- Тому, кто выиграет, лучше сдержать слово, - сказал Макфрис. - Лучше
пусть не обманывает. Никто ему не ответил.
Глава 13
"Джон Гринблум, ну-ка спускайся!"
Джонни Олсен
Два часа дня.
- Ты жульничаешь, скотина! - крикнул Абрахам.
- Я не жульничаю, - спокойно сказал Бейкер. - С тебя доллар сорок.
- Я жуликам не плачу, - Абрахам крепко сжал в кулаке десятицентовую
монетку.
- А с теми, кто меня так называет, я не играю. Но для тебя, Эйб,
сделаю исключение. Для хорошего человека ничего не жалко.
- Ладно, заткнись и кидай.
- Не говори со мной так, - Бейкер сделал круглые глаза. - А то я
упаду в обморок прямо здесь.
Гэррети хихикнул.
Абрахам фыркнул, подбросил монету, поймал ее и зажал в кулаке. - Ну?
- Бросай сперва свою.
Бейкер подбросил монету и поймал ее.
- Орел, - сказал он.
- А я скажу: решка.
- Открывай.
Абрахам разжал кулак. На ладони у него лежала река Потомак в
обрамлении лавровых листьев. - С тебя доллар пятьдесят, - бесстрастно
заметил Бейкер.
- Ты меня что, за дурака держишь? - взвыл Абрахам. - Требую удвоить
ставку или я больше не играю.
- Гэррети, как ты считаешь, это справедливо?
- Что? - Гэррети утерял нить беседы. У него опять болела левая нога.
- Чтобы мы удвоили ставки.
- Почему нет? Он все равно слишком глуп, чтобы у тебя выиграть.
- А я думал, ты мне друг, - обиженно сказал Абрахам.
- Ладно, удваиваем, - согласился Бейкер, и в этот момент острейшая
боль молнией пронзила левую ногу Гэррети. Она показалась ему сильнее,
чем вся боль предыдущих тридцати часов. - Моя нога! - заорал он, не в
силах сдержаться.
- О Господи, Гэррети, - успел сказать Бейкер, а потом они прошли
мимо, а он остался стоять с левой ногой, превратившейся в исходящий
болью камень.
- Предупреждение! Предупреждение 47-му!
Без паники. Хотя для паники у него были все причины. Он сел на
