я хочу увидеть, как тебе выпишут пропуск, Абрахам. Очень хочу.
Абрахам облизал губы.
- Да.
- У тебя хорошие туфли.
- Только ужасно тяжелые.
- Ну, тебе же не блюз в них танцевать.
Абрахам хрипло засмеялся. Гэррети посмотрел на Макфриса.
Невозможно было понять, о чем он думает и думает ли вообще. Дождь
пошел сильнее, холоднее. Кожа у Абрахама приобрела оттенок рыбьего
брюха. Гэррети подумал, что теперь никто не скажет Абрахаму, что без
рубашки он не доживет до утра.
"Макфрис, где ты? Ты слышишь нас? Я продал тебя, Макфрис, мушкетеров
больше нет".
- Ох, как не хочется так вот умирать, - Абрахам плакал. - На глазах у
всех этих болванов. Это так глупо. Так глупо.
Гэррети дал обещание в 15.15. Но к шести часам пропуск выписали лишь
одному. Все шли молча. Группы полностью распались. Все они согласились с
предложением Абрахама. Стеббинс рассмеялся и предложил скрепить клятву
кровью.
Становилось очень холодно. Гэррети начал думать, что солнце - это
сон.
Даже Джен теперь казалась ему сном - сном в никогда не бывшую летнюю
ночь. Он вспомнил отца с его широкими плечами грузчика, с копной волос.
Вспомнил, как отец таскал его на спине.
Он с досадой подумал, что во Фрипорте почти не смотрел на мать, но
она была там - в своем старом черном пальто, с исхудавшим, измученным
лицом.
Он, должно быть, обидел ее своим невниманием. Но теперь это было
неважно. "Погружаюсь глубже", - подумал он. На этой глубине все казалось
проще.
Он поговорил с Макфрисом, и тот впервые признался, что спасал его
чисто инстинктивно. Во Фрипорте он увидел молодую беременную женщину и
вспомнил о жене Скрамма. Он совсем о ней забыл.
Длинный путь продолжался. Города проходили мимо них. Он впал в
забытье, из которого его вывели выстрелы и вопли толпы. Вскинув голову,
он увидел Колли Паркера, стоящего на броне вездехода с карабином в
руках. Один из солдат упал и лежал теперь на земле с пустыми,
бессмысленными глазами, уставленными в небо. Во лбу у него чернела
аккуратная дырочка.
- Ублюдки! - закричал Паркер. Другие солдаты отпрыгнули от вездехода.
- Парни, бегите! Бегите! Вы... Участники глядели на Паркера, не
понимая, в то время как один из солдат высунулся из-за вездехода и
всадил ему пулю в спину.
- Паркер! - крикнул Макфрис, будто он единственный осознал, что
произошло. - Нет! Паркер!
Паркер застонал. Пуля была разрывной, и на его защитного цвета
рубашке расплылось красное пятно.
- Черт, - изумленно сказал он.
Он еще дважды нажал на курок карабина. Кто-то в толпе вскрикнул от
боли. Потом ружье выпало у него из рук, и он рухнул вниз и лежал там,
тяжело дыша, как собака, сбитая автомобилем. Изо рта у него хлынула
кровь..
- Вы. У... Блю... Ублю... -- и он умер.
- Что с ним? - спросил Гэррети. - Что с ним случилось?
- Он напал на них, - ответил Макфрис. - Должно быть, понял, что он на
пределе, и решил умереть так. Он ведь думал, что мы все... И знаешь,
Гэррети - мы бы могли.
- О чем ты? - Гэррети вдруг охватил страх.
- А ты не знаешь?
- Могли... С ним... - Ладно. Забудь. Макфрис отошел. Гэррети била
дрожь. Он не хотел знать, о чем говорил Макфрис. Не хотел об этом даже
думать.
ДЛИННЫЙ ПУТЬ - продолжался.
К девяти часам еще никто не выбыл, только Абрахам начал стонать.
Было очень холодно, но никто не предложил ему никакой одежды. Гэррети
опять подумал о первобытной справедливости, но это лишь вызвало у него
тошноту.
Есть совершенно не хотелось, и его пояс с едой был еще почти полон.
Бейкер, Абрахам и Макфрис - вот и все друзья, которые остались.
И Стеббинс, если его можно считать чьим-то другом.
В темноте он едва не налетел на Бейкера. В руках у того чтото
звякало.
- Что ты делаешь?
- Считаю мелочь.
- Ну, и сколько? Бейкер улыбнулся:
- Доллар двадцать два.
- И что ты собираешься с ними делать?
Бейкер смотрел в темноту.
- Купи мне большой, - сказал он. Его легкий южный акцент теперь
усилился. - Самый большой, с розовым атласом внутри и белой подушкой. И
крепкий, чтобы крысы не забрались туда до самого Судного дня.
- Бейкер? Ты что, спятил?
- Я хочу умереть. Пора. Разве ты не хочешь?
- Заткнись! - Гэррети опять била дрожь.
Дорога пошла в гору, прервав их разговор. Гэррети шел вверх, чувствуя
боль во всем теле, в каждой его клеточке, и думал об идее-фикс Бейкера,
о гробе. Интересно, не последняя ли это вещь, о которой он думает?
Периодически на них сыпались предупреждения. Вездеход ехал за ними;
солдата, убитого Паркером, тут же заменили. Толпа монотонно кричала.
Гэррети пытался представить, каково это: лежать в торжественном
полумраке, с руками, сложенными на груди. Не думать о боли, любви,
ненависти, о деньгах. Ни о чем. Абсолютный ноль. Спасение от агонии
движения, от горького кошмара этой дороги.
Как это может быть?
Вдруг все - агонизирующая боль в мускулах, пот, струящийся по лицу,
распухшие ноги - показалось очень реальным, очень дорогим. Гэррети
доковылял до вершины холма и быстро пошел вниз.
В 23.40 Марти Уаймэн получил пропуск. Гэррети совсем забыл о нем -
последние сутки Уаймэн не подавал никаких признаков жизни. Он и умер
беззвучно. Просто лег и был застрелен. А кто-то прошептал, что это
Уаймэн.
Вот и все.
К полуночи они были в восьми милях от границы Нью-Хэмпшира.
Дождь поливал, не переставая, и Абрахам начал кашлять тем же мокрым,
захлебывающимся кашлем, что и Скрамм.
В четверть второго Бобби Следж попытался под покровом темноты
затесаться в толпу. Его поймали быстро. Гэррети подумал - не тот ли
светловолосый солдат, что едва не застрелил его, вытащил бедного Следжа
из толпы и всадил в него пулю? Светловолосый был здесь, Гэррети видел
его на вездеходе.
Без двадцати два Бейкер упал и начал биться головой об асфальт.
Гэррети, не раздумывая, устремился к нему, но на плечо ему легла
рука.
Конечно же, это опять был Макфрис.
- Нет. Хватит мушкетерства, Рэй.
Они пошли вперед, не оглядываясь.
Бейкер получил три предупреждения, потом как-то встал и пошел. Он
прошел мимо них с Макфрисом, не глядя в их сторону. На лбу у него
багровела уродливая ссадина.
Около двух они вошли в Нью-Хэмпшир под аккомпанемент рева самой
большой толпы, какую Гэррети до сих пор видел, духовых инструментов и
разрывов петард. В свете фейерверков поблескивали черные очки Майора.
Рядом с ним стоял губернатор Нью-Хэмпшира, потерявший ногу при штурме
ядерного склада в Сантьяго.
Гэррети опять задремал. Ему мерещился улыбающийся Урод д'Алессио в
гробу. Рядом с гробом в качалке сидела тетка Бейкера и тоже улыбалась,
как Чеширский кот. Они смотрели, как черный автомобиль без номеров
увозит отца Гэррети. Отец в одном белье стоял между двух солдат, одним
из которых был светловолосый, а другим - Стеббинс. Тетка Бейкера
исчезла, только ее улыбка висела в воздухе, раскачиваясь вместе с
креслом... Снова выстрелы. О Боже, они стреляют в него, это конец... Он
сделал несколько скачущих, панических шагов, пронизывающих его болью с
головы до пят, прежде чем понял, что стреляли в кого-то другого. -
Привет, - рядом с ним появился Стеббинс, ухмыляясь, как тетка во сне.
- Явился, ученая задница, - прошептал Макфрис.
- Моя задница не ученее твоей, - парировал Стеббинс. - Разве что
немного.
- Ладно, заткнись, - Макфрис махнул трясущейся рукой и пошел прочь.
Около трех застрелили еще кого-то. Абрахам, пылающий гнева, казалось,
светился в темноте, как падающий метеорит. Он продолжал тяжело, надсадно
кашлять.
Бейкер шел с угрюмой решимостью, пытаясь избавиться от своих трех
предупреждений. Макфрис все сильнее сгибался, как больной старик. Только
Стеббинса, казалось, ничего не брало.
Остальные в большинстве своем уже вышли, казалось, за пределы боли и
страха, как Олсон. Они брели сквозь дождь и темноту, подобно ожившим
мертвецам. Гэррети избегал смотреть на них.
Перед самым рассветом почти одновременно застрелили троих.
Толпа рокотала, с вожделением глядя на распластанные тела. Гэррети
это показалось началом жуткой цепной реакции, которая покончит с ними
всеми. Но последним оказался Абрахам. Он вдруг упал на колени, глядя
невидящими глазами в сторону вездехода. Потом рухнул на асфальт лицом
вниз. Его оксфордские ботинки дернулись еще пару раз и замерли.
Наступал рассвет. Последний день Длинного пути был пасмурным.
Ветер скулил на почти опустевшей дороге, как пес, потерявшийся в
незнакомом и опасном месте.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КРОЛИК
Глава 17
"Мама! Мама! Мама! Мама!"
Преподобный Джим Джонс в момент своего отступничества
Концентраты раздали в пятый и последний раз. Теперь для этого
потребовался только один солдат. Осталось ведь всего девять участников.
Некоторые из них тупо поглядели на пояса, словно в первый раз видели, и
выпустили их из рук, как толстых, разъевшихся змей. Гэррети показалось,
что привычный ритуал застегивания пояса занял у него часы. От одной
мысли о еде его тошнило.
Стеббинс теперь шел рядом с ним. "Мой ангел-хранитель", отсутствующе
подумал Гэррети. Стеббинс улыбался и с шумом грыз крекеры с арахисовым
маслом, Гэррети едва не вырвало.
- В чем дело? - спросил Стеббинс с набитым ртом. - Тебе плохо?
- А тебе-то что?
- Так. Если ты сейчас упадешь, я не очень огорчусь.
- Похоже, мы скоро войдем в Массачусетс, - вмешался Макфрис.
Стеббинс кивнул:
- За семнадцать лет мы первые, кто зашел так далеко. Они с ума
сойдут.
- Откуда ты столько знаешь о Длинном пути? - спросил Гэррети.
Стеббинс пожал плечами.
- Это же все опубликовано. Чего им скрывать?
- Стеббинс, а что ты сделаешь, если выиграешь? - спросил Макфрис.
Стеббинс засмеялся. В струях дождя его тощее, поросшее щетиной лицо
напоминало морду изголодавшегося льва.
- А ты что думаешь? Куплю большой желтый "кадиллак" и поставлю по
цветному телевизору в каждую комнату?
- Я думаю, - сказал Макфрис, - что ты пожертвуешь две-три сотни
Обществу защиты животных.
- Абрахам стал похож на овцу, - оборвал их Гэррети. - На овцу,
запутавшуюся в проволоке. Вот что я думаю.
Они прошли под транспарантом, извещающим, что до границы Массачусетса
осталось всего пятнадцать миль - Нью-Хэмпшира оказалось не так уж много,
лишь узкий перешеек, разделяющий штаты Мэн и Массачусетс.
- Гэррети, - дружелюбно спросил Стеббинс, - ты смог бы трахнуть свою
мать?
- Брось, дружок, - Гэррети отыскал в поясе плитку шоколада и целиком
запихнул ее в рот. Желудок скрутило, но он все равно проглотил шоколад.
После короткой борьбы с собственными внутренностями он победил. -
Знаешь, я думаю, что готов пройти еще день. Еще два дня, если
понадобится. Так что оставь эти штучки, Стеббинс. Жри лучше свои
крекеры.
Губы Стеббинса чуть сжались - едва заметно, но он заметил, и это
подняло ему настроение.
- Слушай, Стеббинс, - сказал он. - А почему ты сам здесь? Скажи нам
троим, все равно скоро все кончится, а мы знаем уже, что ты не Супермен.
Стеббинс открыл рот и внезапно изверг из себя крекеры с арахисовым
маслом, которые только что съел, почти целые, нетронутые желудочным
соком.
Он замешкался и получил предупреждение - всего второе с начала пути.
Кровь застучала в висках у Гэррети.
- Ну давай, Стеббинс. Пускай тебя вытошнит еще и этим. Расскажи нам.
Лицо Стеббинса приобрело оттенок старого сыра, но самообладание уже
вернулось к нему.
- Почему я здесь или почему я иду? Что ты хочешь знать?
- Я хочу знать все, - сказал Гэррети.
