придумаете чего-нибудь получше. Придумаете?
Бессмертный ничего не мог придумать.
И вот вечером по телевизоу объявили, что Робин Хэйл сделает важное
заявление относительно колонии. Повсюду в башнях включались телевизоры. Все
ждали. На самом деле им предстояло увидеть фальсифицированную запись
выступления Харкров и Уолтонов.
Частная жизнь бессмертных никогда не была вполне частной, и у Слайдера
была сеть агентов, действовавших весьма эффективно. Известие о том, что
будет выступать Хэйл, привлекло всеобщее внимание.
И вот на больших общественных и бесчисленных частных экранах появилось
лицо Робина Хэйла. Он был одет для поверхности, говорил неохотно и
торопливо, и это придавало его словам особую убедительность.
Он сказал, что собирался подробно рассказать им о великолепной идее его
друга Сэма Рида, благодаря которой можно без отлагательств начать
колонизацию. Но на поверхности произошли непредвиденные события, и теперь
его вызывают наверх. Люди, глядящие в лицо новой смертельной угрозе, хотят
воспользоваться опытом старого вольного товарища. Тут он отдал салют, и
лицо его исчезло с экрана.
Лицо Хэйла сменилось лицом Захарии Харкера. Потребовалось бы больше,
чем опытный взгляд эксперта, чтобы уловить мельчайшие несоответствия,
выдававшие тот факт, что это был синтез звуковых и световых волн. Даже
Захария, глядевший на экран, не мог отрицать, что говорил он: каждый
слышимый им звук и каждое движение были естественными.
Синтетическая речь была триумфом семантики. Для Сэма было типично, что
он, пускаясь в смертельно опасную авантюру, не только очищал себя и Хэйла,
но и заботился о далеко уходящих в будущее планах колонизации. Итак, Харкер
должен был назвать имя Сэма Рида - тот появился на экране и скромно встал
за бессмертным, продолжавшим речь, - как общественного деятеля и
филантропа, который делает возможным колониальный поход.
Сэм Рид, человек из народа, короткоживущий, но далековидящий, поведет
своих товарищей к успеху за Робином Хэйлом в великом крестовом походе.
Будущее расы - на поверхности. Даже Харкеры, сказал Захария, в конце концов
были убеждены настойчивостью Сэма и Хэйла. Скоро начнутся испытания и отбор
добровольцев. Ad astra per aspera!
Он говорил об опасности. Вдавался в подробности, тщательно подбирая
каждое слово. Он говорил о загнивании в башнях, о растущей расовой
неполноценности, об уязвимости перед болезнями. Цель человечества не в
башнях. Великая цивилизация Земли не должна найти свой конец под морями
плодородной планеты. Ad astra!
Лицо Захарии исчезло с экрана, вперед выступил Сэм, чтобы закончить
дело, нервный и глубоко обеспокоенный под внешним спокойствием. Сделав
решающий шаг, он мучился сомнениями. Что сделают Харкеры, когда обнаружат,
как их обманули? Как явно их глубочайшее убеждение было извращено и
обращено против них перед всеми башнями, и в их же собственных словах! Они
уже, должно быть, действуют: семьи умеют действовать быстро, когда это
необходимо. Но что они сделают, Сэм не мог догадаться.
С экрана он говорил со спокойной убежденностью. Он подчеркнул, что все
имеют возможность присоединиться к крестовому походу, если не лично, то с
финансовой поддержкой. В искусных словах он описал трудности и опасности
поверхности, он хотел, чтобы только самые храбрые шли в добровольцы. И
чтобы добиться и этого и эффективно завершить свое выступление, он сделал
самое заманчивое заявление.
То, что до сегодняшнего дня могло принадлежать только богатым, теперь
предлагается всем, кто примет участие в величественном деле человечества.
Каждый участник увидит, как используются его деньги, примет
непосредственное участие во всех сенсациях и опасностях наземной жизни.
Смотрите!
На экране появилось туманное изображение джунглей, с захватывающей
дыхание быстротой поднимавшихся к зрителю. Кольца бархатно-черной грязи
усеивали цветочное одеало древесных вершин. Одно из колец приблизилось, и
стала видна радужная змея, скользящая по черноте. Грязь расступилась, и
челюсти грязевого волка сомкнулись на змее. Дико пермешались грязь и кровь.
Взбалтывая грязь и крича, сражающиеся исчезли из поля зрения, и бархатистый
бассейн снова застыл, только круги пробегали по нему, да розовые пузыри
поднимались время от времени к поверхности и глухо лопались, и этот глухой
звук слышали все в башнях.
Сэм поблагодарил аудиторию. Он попросил слушателей потерпеть еще
несколько дней, пока будет сформирована первая отборочная комиссия. Он
заметил с высокомерной скромностью, что надеется заслужить их доверие своей
службой им и вольному товарищу, который передал ему все такие дела, а сам
сражается на поверхности в джунглях, которые так хорошо знает. Мы все,
закончил Cэм, скоро сможем быть свидетелями этой борьбы, и люди, а не
чудовища заслужат нашу симпатию в смелой попытке завоевать Венеру, как наши
предки некогда завоевали старую Землю.
Семьи ничего не делали.
Это беспокоило Cэма больше, чем любые возможные действия. Потому что
ему не с чем было бороться. В глубине души он не доверял этой тишине. Все
попытки проинтервьюировать кого-нибудь из бессмертных по этому вопросу,
занимавшему все умы, ни к чему не приводили. Они улыбались, кивали и
отказывались комментировать - пока.
Но планы осуществлялись с головокружительной скоростью. В конце концов,
говорил себе Cэм, что могут сделать Харкеры? Заявить во всеуслышание, что
великолепная новая игрушка может оказаться опасной? Нельзя дать ребенку
погремушку, а потом отобрать ее, не вызвал громкий рев. Люди башни были
гораздо опаснее детей, и они привыкли опираться на уверенные руки. Уберите
опору, и можно ждать неприятностей.
Cэм знал, что он выиграл лишь гамбит, а не игру. Однако у него было
слишком много дел, чтобы беспокоиться о будущем. Все это, конечно, сплошное
надувательство. Но он и не рассчитывал на большее.
Парадоксально, но Cэм рассчитывал на рассудительность Харкеров. Они
считают, что эта попытка не удастся. Cэм был уверен, что они правы.
Конечно, Логист считал, что колонизация удастся, и обычно Логист не
ошибался. Разве может ошибиться машина? Но машина ошиблась, и очень грубо,
в оценке самого Cэма, и поэтому неудивительно, что он вообще не доверял ее
заключениям.
Единственное, что оставалось Cэму, это застраховаться от неудачи. Cэм
охотился за большими деньгами. Публика хотела покупать, а Cэм продавал и
продавал.
Он продал 300 процентов акций.
После этого он должен был потерпеть крушение. Если он вложит деньги в
развитие поверхности, ничего не останется ему. Да и как он мог выплачивать
доходы по тремстам процентам акций?
Но на бумаге все выглядело прекрасно. В поисках новых источников
растущая культура поднималась из-под поверхности морей, стряхивая воду с
гигантских плеч, большими шагами устремляясь на берег. А следующая цель -
межпланетные и межзвездные путешествия. Аd astra - великолепный сон, и Cэм
выкачивал из него все возможное.
Прошло два месяца.
Розата, как и прочие плоды успеха, легко упала ему в руки. Cэм закрыл
все свои три квартиры и вместе с Розатой нашел новое место, полное
неслыханной роскоши. Его окна открывались на гидропонический сад, цветущий
так же щедро, хотя и не так опасно, как джунгли над головой. Из этих окон
он мог видеть огни всей башни, где под его дудку танцевал каждый человек.
Это мегаломаникальное великолепие, полное параноидального блеска, было
подобно сну.
Cэм еще не осозновал этого, хотя, оглянись он назад, он понял бы. Но он
вертелся все быстрее и быстрее, следуя за событиями, выходившими из-под его
контроля. Если бы у него было время остановиться, подумать, подвести итоги.
Но времени у него не было...
Розата сидела у его ног на низкой скамеечке, наигрывая на арфе и
напевая, когда наступил момент прозрения.
Складки ее сине-фиолетового платья кружком лежали на полу, облачная
голова склонялась над лирой.
- О, - медленно, медленно встала она и медленно подошла к нему... - Как
сладко голос ее произносил слова! Голос ее поднимался и опускался со
строками старой баллады. - Но все она сказала, - сообщила Розата своим
льющимся голосом - и была остановлена музыкальным гудением телевизора.
Cэм знал, что сообщение важное, иначе он не получил бы его в этот час.
Неохотно он встал.
Розата не подняла головы. Она сидела совершенно неподвижно, как будто
звук вызова заморозил ее. Затем, не поднимая глаз, она тронула струны
лакированными ноготками и пропела последнюю строчку: "Юноша, я думаю, ты
умрешь..."
Экран телевизора прояснился, когда Cэм нажал кнопку, и лицо,
появившееся на нем, чуть не заставило его отшатнуться. Это было лицо Кедры
Уолтон, и она была очень рассержена. Черные локоны развевались, как волосы
Медузы, когда она придвинулась к экрану. Она, должно быть разговаривала с
кем-то в глубине, ожидая, когда Cэм ответит на вызов, потому что гнев ее
был направлен не против Cэма. Он это понял. Ее слова выдали ее.
- Cэм Рид, вы болван! - ровно и без всякого вступления заявила она.
Египетское спокойствие исчезло с ее тонкого презрительного лица. Даже
презрение исчезло! - Неужели вы в самом деле думали, что вам это удастся?
- Обязательно удастся, - заверил ее Cэм. Он был уверен, очень уверен в
исполнимости своих планов.
- Бедный глупец, вы никогда раньше не имели дела с бессмертными. Наши
планы действуют медленно. Мы можем себе это позволить! Но вы, конечно, не
думали, что Захария Харкер позволит вам остаться в живых после того, что вы
сделали? Он...
Голос за ней произнес: "Позвольте мне говорить самому, Кедра, дорогая,
- и с экрана на Сэма взглянуло гладкое, лишенное возраста лицо Захарии.
Глаза его были задумчивы. - В чем-то я должен быть благодарен вам, Рид, -
продолжал голос бессмертного. - Вы умны. У вас оказалось больше ресурсов,
чем я ожидал. Вы заставили меня поднапрячься, а это большое удовольствие. К
тому же вы сделали уязвымым Хейла и весь его честолюбивый проект. И за это
я тоже хочу вас поблагодарить. Я люблю воздавать должное.
Глаза его были глазами человека, глядяшего на что-то такое безличное,
что Сэм ощутил холодную дрожь. Такая отдаленность во времени и
пространстве, как будто Сэма здесь вообще нет.
Или будто Харкер смотрел на мертвеца. Что-то безличное и отдаленное
отделяет живого от мертвеца. От Сэма Рида.
И в этот момент глубочайшего прозрения, потрясшего все его убеждения,
Сэм понял, что, видимо, Харкер с самого начала знал, что Сэм перехитрит его
в истории с Хейлом и перехитрит также и Хейла. Сэм был слабым звеном в
крестовом походе Хейла, единственным звеном, которое, будучи заподозрено,
приведет к крушению всего проекта. До сих пор Сэм думал, что никто не
заподозрит.
Но Захария Харкер знал.
- Прощайте, Рид, - сказал ровный голос. - Кедра, дорогая...
На экране снова появилось лицо Кедры. Она по-прежнему сердилась, но
гнев был поглощен другим чувством, когда ее глаза встретились с глазами
Сэма. Длинные ресницы полускрывали их, на ресницах виднелись следы.
- Прощай, Сэм, - сказала она. - Прощай.- Взгляд ее голубых глаз
устремился куда-то за ее плечо.
Сэму хватило времени, чтобы повернуться и увидеть угрозу. Но не хватило
- чтобы остановить ее. Потому что Розата стояла рядом и тоже смотрела на
экран. И когда он повернулся, ее пальцы оторвались от струн арфы, неся ему
забвение.
Он ощутил сладкий ужасный запах порошка, ударивший ему в нос. Тщетно
