все же было бы лучше чуть подождать, хоть немного, следуя по
пятам за экспериментами Померанса. Казалось, что он очень близок
к цели.
Слишком близок, - подумал Коуди, всем телом подаваясь к двери
ресторана. Он терял время. Убей Хорна, убей его сейчас, -
говорил он себе... но все еще колебался, потому что в сознании
параноика по-прежнему оставалась какая-то загадка. Слишком
большая уверенность была заложена на искаженном фундаменте
параноической личности. Должна была быть причина для этого
удивительного спокойствия.
Коуди снова продолжил разведку осторожными намеками, которые
легко касались другого разума. Да, этому была причина. В
лаборатории Померанса была спрятана бомба.
Почему?
Хорн это знал, и Коуди осторожно прощупал его. Биохимик не
должен достаться Болди живым. Бомба взорвется, когда Хорн
вызовет в сознании определенный набор символов - мысль параноика
быстро метнулась прочь от опасного уравнения - или... если мозг
Хорна перестанет думать.
То есть, если Хорн умрет.
Прекращение мысленного излучения мозга спящего или
бодрствующего Хорна станет сигналом подрыва бомбы, которая убила
бы Померанса. Коуди совершенно четко видел расположение бомбы в
образе лаборатории в мозгу Хорна.
Стоит ему убить Хорна и Померанс умрет. Но зачем это
понадобилось параноику?
Коуди снова прислушался и вдруг понял причину.
Померанс занимался исследованием влияния дифференциального
резонанса на вирусные нуклепротеины. Но имелись и другие
нуклепротеины: сама телепатия зависела от резонанса
нуклепротеинов в мозгу человека. Если бы эксперимент Померанса
увенчался успехом, это означало бы...
Это означало бы, что телепатию можно вызвать у обыкновенного
человека!
Это было решение проблемы Индуктора, единственный ответ,
способный решить проблему раскола мира. В руках параноиков метод
Померанса мог уничтожить людей. В руках Болди он мог объединить
все человечество. Он мог...
Внезапно Коуди понял, что Хорн обнаружил его присутствие.
* * *
Хорн мгновенно начал выстраивать в сознании уравнение,
которое подорвало бы бомбу в лаборатории Померанса. Коуди
прикинул последствия. Он мог бы убить параноика прежде, чем тот
закончит свое дело, но тогда его смерть с той же определенностью
подорвет бомбу. Померанс бы умер - а этого нельзя было
допустить. От сохранения жизни биохимика зависело больше, чем
жизни человеческие.
Не было никаких способов остановить мысль Хорна, кроме
одного. Изучая его сознание, Коуди узнал многое об этой гордой,
несгибаемой, ненадежной личности. Сейчас он знал о Хорне больше,
чем тот знал о себе сам. И он нашел одну жизненно важную точку.
Хорн не был психически больным, он не терял связи с миром, но,
как и многие параноики, он демонстрировал симптомы сумасшествия,
и одним из них была устойчивая тенденция к тому, что Алленби
назвал бы гипногогическими галлюцинации - яркие чувственные
образы, возникающие в полусонном сознании непосредственно перед
сном. А подобные галлюцинации было легко вызвать гипнозом.
Коуди нужно было только убедить Хорна, что тот испытал
кратковременную галлюцинацию. Да... и еще... еще очень многое.
По крайней мере Коуди хорошо представлял себе, к чему такие
образы приведут параноика при его мании преследования и величия.
И Коуди спроецировал идею, что он, представитель Болди, пришел к
Хорну, чтобы предложить ему перемирие, заключить пакт с
параноиками против людей - точное подобие тех ярких фантазий с
исполнением желаний, который должен был часто испытывать Хорн. И
в то же время он вызывал мысленный образ Джаспера Хорна, и дал
Хорну увидеть его.
Эти действия были достаточно естественны, даже в рамках
галлюцинации. Когда вы общаетесь с кем-то, то выстраиваете его
образ в своем сознании, причем куда более многогранный, чем
обычный зрительный образ. Ваши впечатления от его эмоциональных
характеристик, его воспоминания, его мысли, сложный образ всей
личности, какой вы ее воспринимаете, выстраиваются в
субъективное приближение реального человека, с которым вы
общаетесь. Пылающий образ Дьявола стояла между встретившимися
мыслями, ослепительно яркий и живой, настолько, что мрачный
разум параноика никогда не видел такого.
Древние греки знали, что означает механизм отождествления -
они рассказали историю Нарцисса. И на эту приманку попался
Джаспер Хорн, который не мог никого, даже бога отождествить с
кем-либо кроме себя. Его параноидальный эгоизм отражал самого
себя в этом эго-образе, и отражался снова и так до
бесконечности, пока Коуди мягко проверял и трогал его мысли и
высматривал первые провалы в сознании.
Наконец Хорн приостановил формирование мысленного образа,
который должен был уничтожить Померанса. Параноик замешкался в
нерешительности, здравый смысл подсказывал ему, что Болди не
могут прислать представителя для капитуляции, а, значит,
чувства, предупредившие его о присутствии Коуди, обманули его.
Подобная паника не была внове для Хорна. Это подтверждало, что
его чувства сыграли с ним шутку.
Очень, очень мягко, все еще поддерживая слепящий эго-образ
Джаспера Хорна в качестве переливающейся наживки на снаряженном
крючке, Коуди послал тихие мысли-намеки, проскользнувшие в
мерцающее сознание. Сначала это были довольно правдоподобные
мысли, по крайней мере, правдоподобные для параноика. Убаюканный
Хорн наблюдал за эго-образом, который он сам часто выстраивал,
но никогда не видел таким ясным и слепящим. Нарцисс смотрел на
свое отражение в ясной глубине сознания Коуди.
Так, сидя в одиночестве в ресторанном кабинете, Хорн
постепенно ослабил бдительность, и мягкое наступление Коуди
перешло в другую область. Посылаемые Коуди мысли уже были не
столь истинны, но все же не были полностью фальшивыми, чтобы не
спугнуть параноика, который считал их своими собственными. У
меня и прежде случались такие галлюцинации. Обычно перед тем,
как заснуть. Сейчас они снова у меня. Значит я, должно быть,
засыпаю. Я хочу спать. Мои веки тяжелеют...
Усыпляющие, монотонные мысли начали подавлять сознание Хорна.
Постепенно нарастала сонливость. Нарцисс смотрел на Нарцисса...
Спать, спать, - шептала мысль Коуди. - Ты не проснешься, пока
я не прикажу тебе. Более ничего не разбудит тебя. Спи крепко...
спи.
Параноик спал.
* * *
Коуди изо всех сил побежал по улице. Изо всех Болди Америкэн
Гана ближе всех к исследовательской лаборатории был только он
сам, и если нужно было спасти Померанса, то это была только его
задача. И он легко мог потерпеть неудачу. Джаспер Хорн сидел в
гипнотическом сне в людном ресторане, и в любой момент
кто-нибудь мог заговорить с ним или пробудить его сознание.
Гипноз не был глубоким. Несмотря на последние заклинания Коуди
над параноиком, тот мог быть разбужен кем угодно и довольно
легко.
Коуди продолжал бежать. Положим, он сумеет вовремя вытащить
Померанса из лаборатории. Сможет ли он вернуться в ресторан
прежде, чем проснется Хорн?
Нет, думал Коуди, гипноз недостаточно глубок. Было бы чудом,
если бы Хорн оставался в этом состоянии более нескольких минут.
Если я смогу спасти Померанса, это будет поистине чудом.
Но как только Хорн осознает, что произошло, он не будет
ждать. Он начнет погром. Здесь, в Америкэн Гане, все к нему
готово; он заложил динамит, и все, что ему оставалось сделать,
это нажать на детонатор. Ладно. Я не могу быть уверен, что я все
делаю правильно. Я думаю, что это так. Я не могу быть уверен.
Если я спасу Померанса, то Хорн возможно начнет погром прежде,
чем я вернусь и убью его. Но я не могу позволить Померансу
погибнуть; он может решить проблему Индуктора.
Торопись!
Он бежал к группе длинных приземистых зданий. Он знал дорогу;
он видел ее в сознании Хорна. Он подбежал к одному из зданий,
рывком распахнул дверь и оказался в лаборатории.
Сухопарый седоволосый человек в запачканном халате повернулся
и уставился на него. Это был Померанс; ни один телепат никогда
бы не ошибся, опознавая человека. Это был Померанс - и как
только Коуди понял это, он почувствовал и то, что за два
квартала от них, в Закусочной "Вертолетная Лопасть" Джаспер Хорн
шевельнулся, проснулся и в приступе внезапной паники потянулся к
сознанию Померанса,
Коуди мгновенно бросился через длинную лабораторию. Позади
Померанса почти вровень с полом располагались окна, открытые к
горячему солнцу, голубому небу и высохшей коричневой траве. Если
бы они смогли достичь окна...
Коуди показалось, что он вообще не потратил времени на бег.
Время остановилось, но все же бесконечно тянулось время другого
рода, пока в далеком сознании параноика он видел выстраивающееся
уравнение подрыва, включающее взрыватель бомбы. Сейчас уравнение
готово. Сейчас время остановится одним разрывающим мгновением
смерти.
Но время еще оставалось. Коуди послал безмолвный призыв,
вызов, звеневший тревожным колоколом в мозгу каждого Болди в
Америкэн Гане. В то же мгновение он дотянулся до Померанса и
использовал весь свой разгон, чтобы подхватить его, рванувшись к
окну. Пол перекосился у него под ногами, и воздух рванулся
наружу впереди первой безмолвной волны сжатия, разбегавшейся от
места взрыва.
Окно разрасталось перед ним, яркое, высокое, разделенное на
мелкие стекла. Плечо Коуди ударило в него, он почувствовал, как
дерево и стекло беззвучно разлетаются от страшного раскаленного
рвущего рева взрыва, перекрывшего все возможные звуки.
Все вокруг потонуло в слепящей белизне взрыва, и, пролетев
через стекло, он почувствовал под собой пустоту.
Он с Померансом летел сквозь горячий и сухой воздух улицы, и
мрак, мрак при полном солнечном свете, окружал их, а стекло
сыпалось дождем, и рев взрыва все продолжался и продолжался
вечно...
Перед закусочной "Вертолетная Лопасть" дрались двое приезжих.
Джаспер Хорн в толпе что-то прошептал себе под нос. Кто-то
другой повторил это громче. Один из приезжих резко вспыхнул.
(Это была фраза-взрыватель, с такой же точностью вызвавшая
агрессивность у этого человека, с какой уравнение подорвало
бомбу.) В тот же момент кинжал был выхвачен из ножен, и в
середине шумного круга стала готовиться полноценная дуэль.
Победителем вышел бородатый человек с волосатой грудью и
лысеющей головой. Ножом он владел очень точно и уверенно.
Слишком уверенно, громким шепотом заметил Джаспер Хорн. Шепот
облетел круг. Кто угодно мог выиграть дуэль, если он мог читать
человеческие мысли. Если Они умеют отращивать пальцы, то,
возможно, умеют и растить волосы.
Джаспер Хорн сказал что-то, что-то точно рассчитанное,
стоявшему рядом потенциальному вожаку толпы.
Тот нахмурился, выругался и сделал шаг вперед. Он ловко
подскочил к победителю сзади, когда тот убирал свой кинжал. Нож,
крутясь, отлетел к тротуару. Трое набросились на упавшего
лысоголового. Двое держали его, пока третий пытался выдернуть
волосы на краю лысины. Они не поддавались. Жертва яростно ревела
и сопротивлялась столь мощно, что четверо из пяти наблюдателей
были отброшены. Один из них уронил свой парик...
* * *
Это не был сон, и не было бодрствованием. Это было Забвение.
Он плавал в бесконечности, в единственно возможном для телепата
уединении, в котором он хотел бы оставаться навечно. Но он был
телепатом. Он не мог, даже при всей скрытой быстроте своего ума,
изображать что-либо фальшивое, ведь его сознание было довольно
открыто - по крайней мере, для носителей такого же, как у него.
шлема Немых.
И все же было трудно пробудиться. Трудно было заставить себя
встать и по собственному желанию принять на себя все возможные
ждущие его ноши - новые и прежние. Если бы он всю жизнь прожил
так, как он провел последнюю запомнившуюся секунду, без всякой
нерешительности и неопределенности, только с определенной
потребностью в физическом действии (жив ли Померанс, - спросило
что-то в просыпающемся сознании), тогда было бы легко вырвать
себя из теплой серой тишины, которая была столь бесконечно
