опрос, который не мог оказаться неточным. И через несколько
минут опрос будет завершен. Будет дан ответ. От этого ответа
зависели жизни всех, кто не был телепатом.
Джефф Коуди в одиночестве сидел перед панелью управления
компьютера в ожидании ответа.
Существовал единственный ответ, который мог дать разумный
человек, разумные люди. Ведь Индуктор впервые в истории
человечества дарил людям единство, настоящее единство. Открывал
путь истине, величайшим событиям, погружению в тайны науки,
искусства и философии. Это был трубный глас, зовущий к последней
и величайшей войне против самой природы - обширной, необъятной,
неизвестной Вселенной, в которой боролся, сражался и невероятным
образом все же оставался живым, человек.
Ни один живущий ныне взрослый не мог дожить далее, чем до
самого начала этого колоссального предприятия. Но дети увидят
это.
Существовал единственный ответ, который могли дать разумные
люди. Разумные люди.
Коуди посмотрел на клавиатуру перед собой.
Земля через них наполнилась насилием.
Да, мог быть и другой ответ. И если был бы дан этот ответ...
грядет конец всего сущего.
Я уничтожу их вместе с землей!
Мысль Коуди устремилась в будущее. Он увидел, как палец
нажимает клавишу на клавиатуре, увидел Операцию "Апокалипсис",
словно новый потом затопляющую планету, увидел расу людей,
гибнущих и умирающих в этом разрушительном приливе, пока
телепаты не останутся единственными живыми в мире, а, быть
может, и во всей Вселенной. Он вспомнил тот страшный приступ
боли, который испытывают Болди, когда умирает один из них.
И он понял, что ни один телепат не сможет полностью закрыть
свое сознание от апокалипсического убийства всего человечества.
Возникла бы незаживающая рана, рана всей расы телепатов,
память которой продолжалась и продолжалась бы, передаваясь без
ослабления из поколения в поколение. Могло бы пройти сотни
миллионов лет, и даже тогда эта древняя рана жгла бы как в тот
день, когда была нанесена.
Операция "Апокалипсис" уничтожила бы и Болди. Ведь они
чувствовали бы эту чудовищную смерть, ощущали ее с губительной
чувствительностью телепата, и хотя физически они смогли бы жить,
боль и вина передавались бы от одного искалеченного поколения
другому искалеченному.
Неожиданно Коуди пошевелился.
Его палец тронул клавишу. Мгновенно начал действовать
защитный монитор. Послышалось мягкое гудение, длившееся менее
секунды. Затем на контрольной панели вспыхнула лампочка с
номером под ней.
Коуди нажал другую клавишу. Безошибочные устройства поиска
отыскали в компьютере кусочек кристалла, содержавшего код
Операции "Апокалипсис". Кристалл с шифром застывших точек
энергии был готов.
Тысячи умов, чувствовавших мысль Коуди, потянулись к нему,
коснулись, заговорили с ним.
Он на миг замер, узнав, что человечество еще не решило.
Голоса в его сознании превратились в беспорядочный ропот. Но
окончательное решение было не за ними, и не за человеком;
ответственность лежала только на нем, и он не стал ждал.
Он быстро протянул руку вперед и ощутил холодный твердый
пластик регулятора, с абсолютной окончательностью подавшийся под
его пальцами.
На ждущем в компьютере кусочке ферромагнитного кристалла
задрожал, угас и исчез энергетический шифр.
Операция "Апокалипсис" прекратила свое существование.
Пальцы Коуди продолжали двигаться. Пустели все новые и новые
области памяти в огромной машине. Колоссальные пространства
данных исчезали в безграничном океане Вселенной, отдавая ему
свою энергию. Наконец, электронный мозг компьютера опустел. Не
осталось ни способа, ни времени воссоздать "Апокалипсис".
Оставалось только ожидание.
Он распахнул сознание. Повсюду вокруг него, раскинувшись по
планете, мысли Болди сплелись в гигантскую сложную паутину,
возможно, последнюю и самую мощную структуру, какую когда-либо
выстроит человечество. Они затянули его в самую середину и
сделали одним целым с ними. Не было никаких барьеров. Они не
осуждали. Они понимали, они все, и он был частью их в теплом
высшем единстве, служившем источником достаточной силы и
смелости, чтобы встретить любой ответ, который могло дать
человечество. Может быть, это был последний раз, когда люди
могли соединиться таким образом. Погром может продолжиться, пока
не умрет последний Болди. Но до тех пор ни один Болди не будет
жить или умирать в одиночестве.
И так они ждали вместе ответ, который должен был дать
человек.
Шесть
Вертолет приземлился. Ко мне бежали люди. Они незнакомы мне.
Я не могу прочитать их мысли. Я не могу ясно их увидеть; все
мутнеет, сливаясь в волнующуюся рябь теней.
Что-то соскальзывает мне на шею. Что-то прижимается к моему
затылку.
Индуктор.
Человек опускается на колени рядом со мной. Врач. В его руках
шприц.
Укол потом. сначала Индуктор. Ведь ни один из нас не должен
умирать в одиночестве. Или мы Болди, или мы носим Индуктор,
сделавший всех людей телепатами.
Индуктор начинает действовать.
Я хотел было спросить врача, буду ли я жить, но теперь я
понимаю, что это неважно. Я знаю это, ведь тепло и жизнь
возвращаются во Вселенную, и я больше не одинок. Важно лишь то,
что мой разум, ч сам, более не отрезан от всего и не ущербен,
мой разум расширяется, соединяется с моим народом, со всей
жизнью по мере того, как я поднимаюсь из этой одинокой могилы, в
которой лежал, и я...
Мы...
Мы одно целое. Мы один человек. Долгая, долгая война
кончилась, и ответ был дан. Мечта очистилась, и пламя сердца под
надежной охраной.
Теперь оно никогда не погаснет, пока не умрет последний
человек.
Генри Каттнер
Робот-зазнайка
Перевод Н. Евдокимовой
С Гэллегером, который занимался наукой не систематически,
а по наитию, сплошь и рядом творились чудеса. Сам он
называл себя нечаянным гением. Ему, например, ничего не
стоило из обрывка провода, двух-трех батареек и крючка для
юбки смастерить новую модель холодильника.
Сейчас Гэллегер мучился с похмелья. Он лежал на тахте в
своей лаборатории - долговязый, взъерошенный, гибкий, с
непокорной темной прядкой на лбу - и манипулировал
механическим баром. Из крана к нему в рот медленно текло
сухое мартини.
Гэллегер хотел что-то припомнить, но не слишком старался.
Что-то относительно робота, разумеется. Ну да ладно.
- Эй, Джо, - позвал Гэллегер.
Робот гордо стоял перед зеркалом и разглядывал свои
внутренности. Его корпус был сделан из прозрачного
материала, внутри быстро-быстро крутились какие-то колесики.
- Если уж ты ко мне так обращаешься, то разговаривай
шепотом, - потребовал Джо. - И убери отсюда кошку.
- У тебя не такой уж тонкий слух.
- Именно такой. Я отлично слышу, как она разгуливает.
- Как же звучат ее шаги? - заинтересовался Гэллегер.
- Как барабанный бой! - важно ответил робот. - А твоя
речь - как гром. - Голос его неблагозвучно скрипел, и
Гэллегер собрался было напомнить роботу; пословицу о тех,
кто видит в чужом глазу соринку, а в своем... Не без усилия
он перевел взгляд на светящийся экран входной двери - там
маячила какая-то тень. "Знакомая тень", - подумал Гэллегер.
- Это я, Брок, - произнес голос в динамике. - Хэррисон
Брок. Впустите меня!
- Дверь открыта. - Гэллегер не шевельнулся. Он
внимательно оглядел вошедшего - хорошо одетого человека
средних лет, - но так и не вспомнил его. Броку шел пятый
десяток; на холеном, чисто выбритом лице застыла недовольная
мина. Может быть, Гэллегер и знал этого человека. Он не
был уверен. Впрочем, неважно.
Брок окинул взглядом большую неприбранную лабораторию,
вытаращил глаза на робота, поискал себе стул, но так и не
нашел. Он упер руки в боки и, покачиваясь на носках, смерил
распростертого изобретателя сердитым взглядом.
- Ну? - сказал он.
- Никогда не начинайте так разговор, - пробормотал
Гэллегер и принял очередную порцию мартини. - Мне и без вас
тошно. Садитесь и будьте как дома. На генератор у вас за
спиной. Кажется, он не очень пыльный.
- Получилось у вас или нет? - запальчиво спросил Брок.
- Вот все, что меня интересует: Прошла неделя. У меня в
кармане чек на десять тысяч. Нужен он вам?
- Конечно, - ответил Гэллегер и не глядя протянул руку:
- Давайте.
- Caveat emptor (1). Что я покупаю?
- Разве вы не знаете? - искренне удивился изобретатель.
Брок недовольно заерзал на месте.
- О боже, - простонал он. - Мне сказали, будто вы один
можете помочь. И предупредили, что с вами говорить - все
равно что зуб рвать.
Гэллегер задумался.
- Погодите-ка. Припоминаю. Мы с вами беседовали на той
неделе, не так ли?
- Беседовали... - Круглое лицо Брока порозовело. - Да!
Вы валялись на этом самом месте, сосали спиртное и бормотали
себе под нос стихи. Потом исполнили "Фрэнки и Джонни". И
наконец соблаговолили принять мой заказ.
- Дело в том, - пояснил Гэллегер, - что я был пьян. Я
часто бываю пьян. Особенно в свободное время. Тем самым я
растормаживаю подсознание, и мне тогда лучше работается.
Свои самые удачные изобретения, - продолжал он радостно, - я
сделал именно под мухой. В такие минуты все проясняется.
Все ясно как тень. Как тень, так ведь говорят? А вообще...
- Он потерял нить рассуждений и озадаченно посмотрел на
гостя. - А вообще, о чем это мы толкуем?
- Да помолчишь ли ты? - осведомился робот, не покидая
своего поста перед зеркалом.
Брок так и подпрыгнул. Гэллегер небрежно махнул рукой.
- Не обращайте внимания на Джо. Вчера я его закончил, а
сегодня уже раскаиваюсь.
- Это робот?
- Робот. Но, знаете, он никуда не годится. Я сделал его
спьяну, понятия не имею, отчего и зачем. Стоит тут перед
зеркалом и любуется сам собой. И поет. Завывает, как пес
над покойником. Сейчас услышите.
С видимым усилием Брок вернулся к первоначальной теме.
- Послушайте, Гэллегер. У меня неприятности. Вы обещали
помочь. Если не поможете, я - конченый человек.
- Я сам кончаюсь вот уже много лет, - заметил ученый. -
Меня это ничуть не беспокоит. Продолжаю зарабатывать себе
на жизнь, а в свободное время придумываю разные штуки,
Знаете, если бы я учился, из меня вышел, бы второй Эйнштейн.
Все говорят. Но получилось так, что подсознательно я где-то
нахватался первоклассного образования. Потому-то, наверно,
и не стал утруждать себя учебой. Стоит мне выпить или
отвлечься, как я разрешаю самые немыслимые проблемы.
- Вы и сейчас пьяны, - тоном прокурора заметил Брок.
- Приближаюсь к самой приятной стадии. Как бы вам
понравилось, если бы вы, проснувшись, обнаружили, что по
неизвестной причине создали робота и при этом понятия не
имеете о его назначении?
- Ну, знаете ли...
- Нет уж, я с вами не согласен, - проворчал Гэллегер. -
Вы, очевидно, чересчур серьезно воспринимаете жизнь. "Вино
- глумливо, сикера - буйна" (2). Простите меня. Я
буйствую. - Он снова отхлебнул мартини.
Брок стал расхаживать взад и вперед по захламленной
лаборатории, то и дело натыкаясь на таинственные запыленные
предметы.
- Если вы ученый, то науке не поздоровится.
- Я Гарри Эдлер от науки, - возразил Гэллегер. - Был
такой музыкант несколько веков назад. Я вроде него. Тоже
никогда в жизни ничему не учился. Что я могу поделать, если
мое подсознание любит меня разыгрывать?
- Вы знаете, кто я такой? - спросил Брок.
- Откровенно говоря, нет. А это обязательно?
В голосе посетителя зазвучали горестные нотки.
- Могли бы хоть из вежливости припомнить, ведь всего
неделя прошла. Хэррисон Брок. Это я. Владелец фирмы
"Вокс-вью пикчерс".
- Нет, - внезапно изрек робот, - бесполезно. Ничего не
поможет, Брок.
- Какого...
Гэллегер устало вздохнул.
- Все забываю, что проклятая тварь одушевлена. Мистер
Брок, познакомьтесь с Джо. Джо, это мистер Брок... из
фирмы "Вокс-вью".
- Э-э-э... - невнятно проговорил телемагнат, -
здравствуйте.
- Суета сует и всяческая суета, - вполголоса вставил
Гэллегер. - Таков уж Джо, Павлин. С ним тоже бесполезно
