- У нас свои планы. Да, это я спрятал бомбы. Параноикам
теперь до них не добраться.
- Но скоро здесь будут новые бомбы. Секвойю собираются
уничтожить. Ты не сможешь помешать этому.
* * *
Запищал зуммер; доктор Вэйланд выслушал краткое сообщение
селектора, взял несколько карт и вышел. Беркхальтер махнул
большим пальцем в сторону двери.
- Что насчет него? И остального персонала? Теперь они знают.
Хит поморщился.
- Они знают гораздо больше, чем нам бы хотелось. До
сегодняшнего дня ни один обыкновенный человек даже не подозревал
о существовании группы параноиков. Нельзя ожидать от Вэйланда,
что он будет молчать об этом. Параноики представляют угрозу для
обыкновенных людей. Беда в том, что средний человек не делает
разницы между параноиками и обыкновенными Болди. Эти люди
внизу... - он взглянул в окно. - Разве они видят эту границу?
- В этом вся проблема, - согласился Хобсон. - С точки зрения
логики ни один обыкновенный человек не должен остаться в живых.
Но разве это выход?
- Я не вижу другого пути, - упавшим голосом сказал
Беркхальтер. Он внезапно подумал о Барбаре Пелл, и Немой бросил
на него быстрый взгляд.
- Что ты об этом думаешь, Хит?
Врач-священник подошел к столу и перетасовал истории
болезней.
- Ты руководитель, Хобсон. Я не знаю. Я думаю о своих
пациентах. Вот Энди Пелл. У него болезнь Алжаймера - ранний
старческий психоз. Он бодр. Не все хорошо помнит. Приятный
старик. Роняет пищу на рубашку, заговаривает меня на смерть и
показывает фокусы медсестрам. И он, пожалуй, не был бы большой
потерей для мира. Зачем тогда вообще подводить черту? Если уж мы
пошли на убийства, то незачем делать исключения. А значит,
обслуживающий персонал из обыкновенных людей не должен выжить.
- Таково твое мнение?
Хит сделал резкий злой жест.
- Нет! Мое мнение не таково. Массовое убийство означало бы
отказ от девяноста лет работы с тех пор, как родился первый
Болди. Не будет ли это означать, что мы ставим себя на один
уровень с параноиками? Болди не убивают.
- Параноиков мы убиваем.
- Тут есть отличие. Параноики с нами на равных. И... о, я не
знаю, Хобсон. Мотив-то один и тот же - спасение своей расы. Но,
так или иначе, мы не убиваем обыкновенных людей.
- Даже линчующую толпу?
- Они ничего не могут изменить, - спокойно сказал Хит. -
Возможно, различие между параноиками и обыкновенными Болди -
казуистика, но разница между ними есть. И для нас это очень
большая разница. Мы не убийцы.
Беркхальтер опустил голову. Снова вернулось ощущение
невыносимой усталости. Он заставил себя выдержать спокойный
взгляд Хобсона.
- У тебя есть еще какое-нибудь объяснение? - спросил он.
- Нет, - ответил Немой. - Но я поддерживаю связь. Мы
попытаемся найти выход.
- Еще шестеро невредимыми добрались сюда, - сказал Хит. -
Один убит. Трое все еще в пути.
- Толпа до сих пор не выследила, что мы в госпитале, - сказал
Хобсон. - Давайте подумаем. Собравшиеся в Секвойе параноики -
солидная сила, и они неплохо вооружены. Ими захвачены взлетные
площадки и электростанция. Они посылают фальшивые телеаудио-)(
сообщения, так что во внешнем мире подозрений не возникает. Он
пытаются выиграть время; как только сюда прибудет новый запас
бомб, они обрушат его на город и уничтожат Секвойю. И нас,
конечно.
- Не можем ли мы уничтожить параноиков? Как насчет твоих
угрызений совести, Дюк, если мы их уничтожим?
Хит с улыбкой покачал головой; Хобсон сказал:
- Это не поможет. Проблема все равно останется. Между прочим,
мы могли бы перехватить вертолет с бомбами, но это будет
означать лишь отсрочку. Сотня других вертолетов возьмут бомбовый
груз и направятся в Секвойю; некоторые из них смогут прорваться.
Даже пятьдесят груженых бомбами вертолетов будут слишком опасны.
Ты знаешь, как действуют эти бомбы.
Конечно же, Беркхальтер знал. Одной бомбы вполне достаточно,
чтобы стереть Секвойю с карты.
* * *
- Оправданное убийство меня не пугает, - сказал Хит. - Но
убийство обыкновенных людей... если бы я играл в нем хоть какую-
то роль, Каинова печать перестала бы быть для меня только
символом. Она была бы у меня на лбу - или внутри головы, что не
лучше. Где ее сможет увидеть любой Болди. Если бы мы могли
использовать против толпы пропаганду...
Беркхальтер покачал головой.
- Мы не успеем. И даже если бы нам удалось охладить пыл
линчевателей, распространение молвы о происшедшем это бы не
остановило. Ты слышал лозунги толпы, Дюк?
- Толпы?
- Да. Сейчас они уже создали себе чудесный образ врага. Мы
никогда не делали тайны из наших Общих Кругов, и кое-кого
озарило. Оказывается, мы многоженцы. Правда, многоженцы только в
мыслях, но сейчас они вопят об этом по всему городу.
- Что ж, - сказал Хит, - пожалуй, они правы. Норма всегда
произвольна, не так ли? То есть устанавливается более сильной
группой. Болди являются отклонением от этой нормы.
- Нормы меняются.
- Только во время кризисов. Потребовался Взрыв, чтобы принять
идею децентрализации. К тому же, какова истинная шкала
ценностей? То, что верно для обыкновенных людей, не всегда
верно для Болди.
- Но есть же какие-то основы морали...
- Слова, - Хит снова перетасовал истории болезни. - Кто-то
однажды сказал, что сумасшедшие дома не найдут истинного
назначения до тех пор, пока в мире девяносто процентов
сумасшедших. Кучка нормальных может просто удалиться в
санатории. - Он холодно рассмеялся. - Но ведь даже в психозах
невозможно найти единый стандарт. После Взрыва стало намного
меньше случаев шизофрении; большинство из них отмечены в
городах. Чем больше я работаю с психическими пациентами, тем
меньше мне хочется принимать какой-то произвольный стандарт как
реальный. Вот человек, - поднял он медицинскую карту, - у
которого очень распространенное заблуждение. Он заявляет, что
когда он умрет, наступит конец света. Что ж - возможно, в данном
случае это действительно так.
- Ты сам говоришь как один из пациентов, - резко бросил
Беркхальтер.
Хобсон поднял руку.
- Хит, распорядись раздать всем находящимся здесь Болди
успокоительное. И нам тоже. Ты не чувствуешь напряжения?
Все трое минуту помолчали, телепатически прислушиваясь.
Теперь Беркхальтер был способен разобрать в нестройной мелодии
мыслей, окруживших госпиталь, отдельные аккорды.
- Пациенты, - сказал он. - Да?
Хит нахмурился и нажал кнопку.
- Фернальд? Раздайте успокоительное... - Он дал краткие
рекомендации, выключил селектор и поднялся. - Многие пациенты
слишком чувствительны, - сказал он Хобсону. - Может возникнуть
паника. Ты чувствуешь депрессию... - он быстро создал мысленный
образ. - Пожалуй, ему лучше сделать укол. И заодно проверить
всех буйных. - Но он все еще чего-то ждал.
Неподвижный Хобсон смотрел в окно. Через некоторое время он
кивнул.
- Вот и последний. Теперь все Наши здесь. В Секвойе остались
только обыкновенные люди и параноики.
Беркхальтер передернул плечами.
- Ты что-нибудь придумал?
- Даже если так, я все равно бы не сказал тебе, ты же знаешь.
Твои мысли могут читать параноики.
Что ж, это действительно так. Беркхальтер думал о Барбаре
Пелл, которая сейчас забаррикадировалась на электростанции или
на одной из вертолетных площадок города. Странное стесненное
чувство шевельнулось в нем. Он почувствовал внимательный взгляд
Хобсона.
- Среди Болди не бывает добровольцев, - сказал Немой. - Никто
не спрашивал тебя: хочешь ли ты быть втянутым в кризис, или нет.
Да и меня тоже. Но когда рождается Болди, он автоматически
принимает на себя опасную обязанность и остается готовым к
мгновенной мобилизации. Так случилось, что кризис произошел в
Секвойе.
- Это должно было где-то случиться. Рано или поздно.
- Верно. Быть Немым, кстати, нелегко. Мы полностью отрезаны.
Мы никогда не испытываем на себе действие полного Общего Круга.
Мы можем полно общаться только с другими Немыми. Для нас не
существует отставки. - Даже другому Болди Немой не мог открыть
само существование Шлема.
- Мне кажется, наша мутация могла бы подождать еще тысячу
лет, - сказал Беркхальтер. - Мы опередили свое время.
- Нет. Но за все надо платить. Бомбы, кстати, были плодом
знания. Если бы человек по-иному распорядился атомной энергией,
телепатическая мутация прошла бы полный период созревания. И
телепаты никогда бы не появились прежде, чем планета была готова
встретить их. Или почти готова, - поправился он. - Но мы бы ни
за что не получили в наследство весь этот хаос.
- Я виню в этом параноиков, - сказал Беркхальтер. - И... в
некоторой степени... себя.
- Ты ни в чем не виноват.
Болди поморщился.
- Думаю, что виноват, Хобсон. Кто ускорил кризис?
- Сэлфридж, - Хобсон наблюдал.
- Барбара Пелл, - сказал Беркхальтер. - Она убила Фрэда
Сэлфриджа. Она не давала мне покоя с тех пор, как я прибыл в
Секвойю.
- По-твоему, она убила Сэлфриджа, чтобы досадить тебе? Это
бессмыслица.
- Мне кажется, это входило в основной план параноиков. Но это
совпадало и с ее желанием. Она не могла подобраться ко мне, пока
я был консулом. Но где теперь консульство?
* * *
Круглое лицо Хобсона было очень серьезным. Вошел врач-Болди,
предложил успокоительное, и оба молча проглотили барбитурат.
Хобсон отошел к окну, наблюдая за факельным шествием со стороны
деревни. Голос его стал глухим.
- Идут, - сказал он. - Слушай.
Они стояли в тишине, а далекие крики становились все громче.
Ближе и громче. Беркхальтер подошел к Хобсону. Город сейчас
казался пылающим буйством факелов, и река огня текла вверх по
извилистой дорожке к госпиталю.
- Они могут ворваться? - спросил кто-то приглушенным голосом.
Хит пожал плечами.
- Да. Рано или поздно.
- Что мы можем сделать? - немного истерически спросил
фельдшер.
- Они, конечно, рассчитывают на численное превосходство,
сказал Хобсон. - Этого у них хватает. Я полагаю, оружия у них
нет - если не считать кинжалов. - Но для того, что они, похоже,
собираются сделать, оружие им не нужно.
На мгновение в комнате воцарилось молчание. Потом Хит слабым
голосом спросил:
- Что они думают?..
Немой кивнул в сторону окна.
- Смотри.
Все бросились к окну. Заглядывая друг другу через плечо,
мужчины из комнаты смотрели на уходящую вниз по склону дорогу,
видя авангард толпы настолько близко, что можно было уже
различить отдельные факелы и первые ряды перекошенных в крике
лиц. Отвратительных, ослепленных ненавистью и желанием убивать.
Вновь послышался голос Хобсона - бесстрастный, словно
грозящая катастрофа уже миновала.
- У нас готов ответ, вы видите - мы знаем об этом. Но есть
еще одна проблема, которую я никак не могу решить. И может быть,
она самая важная. - Он посмотрел в затылок Беркхальтеру.
Беркхальтер смотрел на дорогу. Внезапно он подался вперед и
сказал:
- Смотрите! Там, в лесу - что это? Что-то движется... люди?
Слушайте... что это?
Никто не обращал на это внимания, пока он не произнес первые
несколько слов, хотя теперь это видели все. Все произошло очень
быстро. Еще мгновение толпа неуправляемо двигалась по дороге, а
затем из-за деревьев из-за деревьев показалась плотная колонна
темных фигур. И, перекрывая хриплый крик толпы, послышался
свирепый вой, от которого кровь стыла в жилах.
Это был пронзительный фальцет Клича Повстанцев, что две сотни
лет назад эхом звенел над кровавыми полями битв Гражданской
войны, катился на запад вслед за подавляемыми бунтами, становясь
кличем ковбоев. После Взрыва его несли по стране неукротимые
великаны, не признававшие единообразия городской жизни. Теперь
это был клич кочевников.
Из окна госпиталя зрители наблюдали за всем этим, словно все
это разыгрывалось на залитой светом сцене.
Из темноты выступили люди, одетые в оленьи шкуры. Свет
факелов отражался от длинных клинков их оружия, от наконечников
