доминантная. Вот потому мы и мутанты.
- То же самое говорил Роджер Бэкон, точно? - припомнил я.
- Так. Но он был дружелюбен и хранил молчание. Кабы в те дни
люди дознались о нашем могуществе, нас сожгли бы на костре. Даже
сегодня открываться небезопасно. Под конец... Ты ведь знаешь, что
воспоследует под конец, Сонк.
- Да-дедуля, - подтвердил я, потому что и в самом деле знал.
- Вот тут-то и заковыка. По-видимому, люди вновь расщепили
атом. Оттого и распознали урановый котел. Его надлежит уничтожить;
он не должен попасть на глаза людям. Но нам нужна энергия. Не много,
а все же. Легче всего получить ее от уранового котла, но теперь
им нельзя пользоваться. Сонк, вот что надо сделать, чтобы нам
с малышом хватило энергии.
Он растолковал мне, что надо сделать.
Тогда я взял да и сделал.
Стоит мне глаза скосить, как я начинаю видеть интересные картинки.
Взять хоть решетку на окнах. Она дробится на малюсенькие
кусочки, и все кусочки бегают взад-вперед как шальные. Я слыхал,
это атомы. До чего же они веселенькие - суетятся, будто спешат к
воскресной проповеди. Ясное дело, ими легко жонглировать, как мячиками.
Посмотришь на них пристально, выпустишь что-то такое из
глаз - они сгрудятся, а это смешно до невозможности. По первому
разу я ошибся и нечаянно превратил железные прутья в золотые. Пропустил,
наверное, атом. Зато после этого я научился и превратил
прутья в ничто. Выкарабкался наружу, а потом обратно превратил их
в железо. Сперва удостоверился, что мистер армбрестер спит. В общем,
легче легкого.
Нас поместили на седьмом этаже большого здания - наполовину
мэрии, наполовину тюрьмы. Дело было ночью, меня никто не заметил.
Я и улетел. Один раз мимо меня прошмыгнула сова - думала, я в темноте
не вижу, а я в нее плюнул. Попал, между прочим.
С урановым котлом я справился. Вокруг него полно было охраны
с фонарями, но я повис в небе, куда часовые не могли досягнуть, и
занялся делом. Для начала разогрел котел так, что штуки, которые
мистер Армбрестер называл графитовыми замедлителями, превратились
в ничто, исчезли. После этого можно было без опаски заняться...
Ураном-235, так что ли? Я и занялся, превратил его в свинец. В самый
хрупкий. До того хрупкий, что его сдуло ветром. Вскорости ничего
не осталось.
Тогда я полетел вверх по ручью. Воды в нем была жалкая струйка,
а дедуля обьяснил, что нужно гораздо больше. Слетал я к вершинам
гор, но и там ничего подходящего не нашел. А дедуля заговорил
со мной. Сказал, что малыш плачет. Надо было, верно, сперва найти
источник энергии, а уж потом рушить урановый котел.
Осталось одно - наслать дождь.
Насылать дождь можно по-разному, но я решил просто заморозить
тучу. Пришлось спуститься на землю, по-быстрому смастерить аппаратик,
а потом лететь высоко вверх, где есть тучи; времени убил порядком,
зато довольно скоро грянула буря и хлынул дождь. Но вода
не пошла вниз по ручью. Искал я, искал, обнаружил место, где у
ручья дно провалилось. Видно, под руслом тянулись подземные пещеры.
Я скоренько законопатил дыры. Стоит ли удивляться, что в ручье
столько лет нет воды, о которой можно говорить всерьез? Я все уладил.
Но ведь дедуле требовался постоянный источник, я и давай кругом
шарить, пока не разыскал большие родники. Я их вскрыл. К тому
времени дождь лил как из ведра. Я завернул проведать дедулю.
Часовые разошлись по домам - надо полагать, малыш их вконец
расстроил, когда начал плакать. По словам дедули, все они заткнули
уши пальцами и с криком бросились врассыпную. Я, как велел дедуля,
осмотрел и кое-где починил водяное колесо. Ремонт там был мелкий.
Сто лет назад вещи делали на совесть, да и дерево успело стать мореным.
Я любовался колесом, а оно вертелось все быстрее - ведь вода
в ручье прибывала... Да что я - в ручье! Он стал рекой.
Но дедуля сказал, это что, видел бы я аппиеву дорогу, когда
ее прокладывали.
Его и малыша я устроил со всеми удобствами, потом улетел назад
в Пайпервилл. Близился рассвет, а я не хотел, чтобы меня заметили.
На обратном пути плюнул в голубя.
В мэрии был переполох. Оказывается, исчезли мамуля, папуля и
Лемюэл. Я-то знал, как это получилось. Мамуля в мыслях переговорила
со мной, велела идти в угловую камеру, там просторнее. В той
камере собрались все наши. Только невидимые.
Да, чуть не забыл: я ведь тоже сделался невидимым, после того
как пробрался в свою камеру, увидел, что мистер Армбрестер все еще
спит, и заметил переполох.
- Дедуля мне дал знать, что творится, - сказала мамуля. - Я
рассудила, что не стоит пока путаться под ногами. Сильный дождь,
да?
- Будьте уверены, - ответил я. - А почему все так волнуются?
- Не могут понять, что с нами сталось, - обьяснила мамуля. - Как
только шум стихнет, мы вернемся домой. Ты, надеюсь все уладил?
- Я сделал все, как дедуля велел... - Начал было я, и вдруг
из коридора послышались вопли. В камеру вкатился матерый жирный
енот с охапкой прутьев. Он шел прямо, прямо, пока не уперся в решетку.
Тогда он сел и начал раскладывать прутья, чтоб разжечь
огонь. Взгляд у него был ошалелый, поэтому я догадался, что Лемюэл
енота загипнотизировал.
Под дверью камеры собралась толпа. Нас-то она, само собой, не
видела, зато глазела на матерого енота. Я тоже глазел, потому что
до сих пор не могу сообразить, как Лемюэл сдирает с енотов шкурку.
Как они разводят огонь, я и раньше видел (Лемюэл умеет их заставить),
но почему-то ни разу не был рядом, когда еноты раздевались
догола - сами себя свежевали. Хотел бы я на это посмотреть.
Но не успел енот начать, один из полисменов цап его в сумку - и
унес; так я и не узнал секрета. К тому времени рассвело. Откуда-о
непрерывно доносился рев, а один раз я различил знакомый голос.
- Мамуля, - говорю, - это, похоже, мистер Армбрестер. Пойду
погляжу, что там делают с бедолагой.
- Нам пора домой, - уперлась мамуля. - Надо выпустить дедулю
и малыша. Говоришь, вертится водяное колесо?
- Да, мамуля, - говорю. - Теперь электричества вволю. Она пошарила
в воздухе, нащупала папулю и стукнула его.
- Проснись!
- Пропусти рюмашку, - завел опять папуля.
Но она его растолкала и обьявила, что мы идем домой. А вот
разбудить Лемюэла никто не в силах. В конце концов мамуля с папулей
взяли Лемюэла за руки и за ноги и вылетели с ним в окно (я
развеял решетку в воздухе, чтоб они пролезли). Дождь все лил, но
мамуля сказала, что они не сахарные, да и я пусть лечу следом, не
то мне всыплют пониже спины.
- Ладно, мамуля, - поддакнул я, но на самом деле и не думал
лететь. Я остался выяснить, что делают с мистером Армбрестером.
Его держали в той же ярко освещенной комнате. У окна, с самой
подлой миной, стоял мистер Гэнди, а мистеру Армбрестеру закатали
рукав, вроде стеклянную иглу собирались всадить. Ну, погодите! Я
тут же сделался видимым.
- Не советую, - сказал я.
- Да это же младший Хогбен! - взвыл кто-то. - Хватай его!
Меня схватили. Я позволил. Очень скоро я уже сидел на стуле с
закатанным рукавом, а мистер Гэнди щерился на меня по-волчьи.
- Обработайте его наркотиком правды, - сказал он. - А бродягу
теперь не стоит допрашивать.
Мистер Армбрестер, какой-то пришибленный, твердил: - куда
делся Сонк, я не знаю! А знал бы - не сказал бы...
Ему дали по шее.
Мистер Гэнди придвинул лицо чуть ли не к моему носу. - Сейчас
мы узнаем всю правду об урановом котле, - обьявил он. - Один укол,
и ты все выложишь. Понятно?
Воткнули мне в руку иглу и впрыснули лекарство. Щекотно стало.
Потом стали расспрашивать. Я сказал, что знать ничего не
знаю. Мистер Гэнди распорядился сделать мне еще один укол. Сделали.
Совсем невтерпеж стало от щекотки.
Тут кто-то вбежал в комнату - и в крик.
- Плотину прорвало! - орет. - Гэнди-плотину! В южной долине
затоплена половина ферм!
Мистер Гэнди попятился и завизжал:
- Вы с ума сошли! Не может быть! В большой медведице уже сто
лет нет воды!
Потом все сбились в кучку и давай шептаться. Что-то насчет
образчиков. И внизу уже толпа собралась.
- Вы должны их успокоить, - сказал кто-то мистеру гэнди. Они
кипят от возмущения. Посевы загублены...
- Я их успокою, - заверил мистер Гэнди. - Доказательств никаких.
Эх, как раз за неделю до выборов!
Он выбежал из комнаты, за ним бросились остальные. Я встал со
стула и почесался. Лекарство, которым меня накачали, дико зудело
под кожей. Я обозлился на мистера Гэнди.
- Живо! - сказал мистер Армбрестер. - Давай уносить ноги.
Сейчас самое время.
Мы унесли ноги через боковой вход. Это было легко. Подошли к
парадной двери, а там под дождем куча народу мокнет. На ступенях
суда стоит мистер Гэнди, все с тем же подлым видом, лицом к лицу с
рослым, плечистым парнем, который размахивает обломком камня.
- У каждой плотины свой предел прочности, - обьяснял мистер
Гэнди, но рослый парень взревел и замахнулся камнем над его головой.
- Я знаю, где хороший бетон, а где плохой! - прогремел он. - Тут
сплошной песок! Да эта плотина и галлона воды не удержит!
Мистер Гэнди покачал головой.
- Возмутительно! - говорит. - Я потрясен не меньше, чем вы.
Разумеется, мы целиком доверяли подрядчикам. Если строительная
компания "Эджекс" пользовалась некондиционными материалами, мы
взыщем с нее по суду.
В эту минуту я до того устал чесаться, что решил принять меры.
Я так и сделал.
Плечистый парень отступил на шаг и ткнул пальцем в мистера
Гэнди.
- Вот что, - говорит. - Ходят слухи, будто строительная ком-пания
"Эджекс" принадлежит вам. Это правда?
Мистер Гэнди открыл рот и снова закрыл. Он чуть заметно вздрогнул.
- Да, - говорит, - я ее владелец.
Надо было слышать вопль толпы.
Плечистый парень аж задохнулся.
- Вы сознались? Может быть сознаетесь и в том, что знали, что
плотина никуда не годится, а? Сколько вы нажили на строительстве?
- Одиннадцать тысяч долларов, - ответил мистер Гэнди.
- Это чистая прибыль, после того как я выплатил долю шерифу,
олдермену и...
Но тут толпа двинулась вверх по ступенькам и мистера Гэнди не
стало слышно.
- Так, так, - сказал мистер Армбрестер. - Редкое зрелище. Ты
понял, что это означает, Сонк? Гэнди сошел с ума. Не иначе. Но на
выборах победит партия реформ, она прогонит мошенников, и для меня
снова настанет приятная жизнь в пайпервилле. Пока не подамся на
юг. Как ни странно, я нашел у себя в кармане деньги. Пойдем выпьем,
Сонк?
- Нет, спасибо, - ответил я. - Мамуля рассердится; она ведь
не знает, куда я делся. А больше не будет неприятностей, мистер
Армбрестер?
- В конце концов когда-нибудь будут, - сказал он, - но очень
не скоро. Смотри-ка, старикашку Гэнди ведут в тюрьму! Скорее всего,
хотят защитить от разьяренной толпы. Это надо отпраздновать,
Сонк. Ты не передумал... Сонк! Ты где?
Но я стал невидимым.
Ну, вот и все. Под кожей у меня больше не зудело. Я улетел
домой и помог наладить гидроэлектростанцию на водяном колесе. Со
временем наводнение схлынуло, но с тех пор по руслу течет полноводная
река, потому что в истоках ее я все устроил как надо. И зажили
мы тихо и спокойно, как любим. Для нас такая жизнь безопаснее.
Дедуля сказал, что наводнение было законное. Напомнило ему
то, про которое рассказывал еще его дедуля. Оказывается, при жизни
дедулиного дедули были урановые котлы и многое другое, но очень
скоро все это вышло из повиновения и случился настоящий потоп. Дедулиному
дедуле пришлось бежать без оглядки. С того дня и до сих
пор про его родину никто слыхом не слыхал; надо понимать, в атлантиде
все утонули. Впрочем, подумаешь, важность, какие-то иностранцы.
Мистера Гэнди упрятали в тюрьму. Так и не узнали, что заставило
его во всем сознаться; может, в нем совесть заговорила. Не
думаю, чтоб из-за меня. Навряд ли. А все же... Помните тот фокус,
что показал мне папуля, - как можно коротнуть пространство и перекачать
маисовую из его крови в мою? Так вот, мне надоел зуд под
