У нас одна линия: не задирать нос и не привлекать к себе
лишнего внимания. То же самое наказал нам дедуля и на этот раз. Мы
все поднялись на чердак (все, кроме малыша и Лемюэла, который никогда
не почешется), и я уставился в угол, на паутину, чтобы не
смотреть на дедулю. От его вида у меня мороз по коже.
- Ну их, холуев зловонных, не стоит мараться, - сказал дедуля. - Лучше
уж в тюрьму, там безопасно. Дни инквизиции навеки миновали.
- Нельзя ли спрятать ту штуковину, что в курятнике?
Мамуля меня стукнула, чтобы не лез, когда старшие разговаривают.
- Не поможет, - сказала она. - Сегодня утром приходили из
Пайпервилла соглядатаи, видели ее.
- Прорыли вы погреб под домом? - спросил дедуля. - Вот и ладно.
Укройте там меня с малышом. - Он опять сбился на старомодную
речь. - Поистине досадно прожить столь долгие годы и вдруг попасть
впросак, осрамиться перед гнусными олухами. Надлежало бы им глотки
перерезать. Да нет же, Сонк, ведь это я для красного словца. Не
станем привлекать к себе внимания. Мы и без того найдем выход.
Выход нашелся сам. Всех нас выволокли (кроме дедули с малышом,
они к тому времени уже сидели в погребе). Отвезли в Пайпервилл
и упрятали в каталажку. Лемюэл так и не проснуся. Пришлось
тянуть его за ноги.
Что до папули, то он не протрезвел. У него свой коронный номер.
Он выпьет маисовой, а потом, я так понимаю, алкоголь попадает
к нему в кровь и превращается в сахар или еще во что-то. Волшебство,
не иначе. Папуля старался мне растолковать, но до меня туго
доходило. Спиртное идет в желудок: как может оно попасть оттуда в
кровь и превратиться в сахар? Просто глупость. А если нет, так
колдовство. Но я-то к другому клоню: папуля уверяет, будто обучил
своих друзей, которых звать ферменты (не иначе как иностранцы, судя
по фамилии), превращать сахар обратно в алкоголь и потому умеет
оставаться пьяным сколько душе угодно. Но все равно он предпочитает
свежую маисовую, если только подвер нется. Я-то не выношу колдовских
фокусов, мне от них страшно делается.
Ввели меня в комнату, где народу было порядочно, и приказали
сесть на стул. Стали сыпать вопросами. Я прикинулся дурачком. Сказал,
что ничего не знаю.
- Да не может этого быть! - заявил кто-то. - Не сами же они
соорудили... Неотесанные увальни-горцы! Но, несомненно, в курятнике
у них урановый котел!
Чепуха какая.
Я все прикидывался дурачком. Немного погодя отвели меня в камеру.
Она кишела клопами. Я выпустил из глаз что-то вроде лучей и
поубивал всех клопов - на удивление занюханному человечку со светло-ыжими
баками, который спал на верхней койке: я и не заметил,
как он проснулся, а когда заметил, было уже поздно.
- На своем веку в каких только чудных тюрьмах я не перебывал, - сказал
занюханный человечек, часто-часто помаргивая, - каких
только необыкновенных соседей по камере не перевидал, но ни разу
еще не встречал человека, в котором заподозрил бы дьявола. Я армбрестер,
хорек Армбрестер, упекли за бродяжничество. А тебя в чем
упрекают, друг? В том, что скупал души по взвинченным ценам?
Я ответил, что рад познакомится. Нельзя было не восхититься
его речью. Просто страсть какой образованный был.
- Мистер Армбрестер, - сказал я, - понятия не имею, за что
сижу. Нас сюда привезли ни с того ни с сего - папулю, мамулю и Лемюэла.
Лемюэл, правда, все еще спит, а папуля пьян.
- Мне тоже хочется напиться допьяна, - сообщил мистер Армбрестер. - Тогда
меня бы не удивляло, что ты повис в воздухе между
полом и потолком.
Я засмущался. Вряд ли кому охота, чтобы его застукали за такими
делами. Со мной это случилось по рассеянности, но чувствовал
я себя круглым идиотом. Пришлось извиниться.
- Ничего, - сказал мистер Армбрестер, переваливаясь на живот
и почесывая баки. - Я этого давно жду. Жизнь я прожил в общем и
целом весело. А такой способ сойти с ума не хуже всякого другого.
Так за что тебя, говоришь, арестовали?
- Сказали, что у нас урановый котел стоит, - ответил я. - Спорим,
у нас такого нет. Чугунный, я знаю, есть, сам в нем воду
кипятил. А уранового сроду на огонь не ставил.
- Ставил бы, так запомнил бы, - отозвался он. - Скорее всего,
тут какая-то политическая махинация. Через неделю выборы. На них
собирается выступить партия реформ, а старикащка гэнди хочет раздавить
ее, прежде чем она сделает первый шаг.
- Что ж, пора домой, - сказал я.
- А где вы живете?
Я ему обьяснил, и он задумался.
- Интересно. На реке, значит? То есть на ручье? На медведице?
- Это даже не ручей, - уточнил я.
Мистер Армбрестер засмеялся.
- Гэнди величал его рекой большой медведицы, до того как построил
недалеко от вас гэнди-плотину. В том ручье нет воды уже полвека,
но лет десять назад старикашка гэнди получил ассигнования - один
бог знает на какую сумму. Выстроил плотину только благодаря
тому, что ручей назвал рекой.
- А зачем ему это было надо? - спросил я.
- Знаешь, сколько шальных денег можно выколотить из постройки
плотины? Но против гэнди не попрешь, по-моему. Если у человека
собственная газета, он сам диктует условия. Ого! Сюда кто-то идет.
Вошел человек с ключами и увел мистера Армбрестера. Спустя
еще несколько часов пришел кто-то другой и выпустил меня. Отвел в
другую комнату, очень ярко освещенную. Там был мистер Армбрестер,
были мамуля с папулей и Лемюэлом и еще какие-то дюжие ребята с револьверами.
Был там и тощий сухонький тип с лысым черепом и змеиными
глазками. Все плясали под его дудку и величали его мистером
Гэнди.
- Парнишка - обыкновенный деревенский увалень, - сказал мистер
Армбрестер, когда я вошел. - Если он и угодил в какую-то историю,
то случайно.
Ему дали по шее и велели закрыться. Он закрылся. Мистер Гэнди
сидел в сторонке и кивал с довольно подлым видом. У него был дурной
глаз.
- Послушай, мальчик, - сказал он мне. - Кого ты выгораживаешь?
Кто сделал урановый котел в вашем сарае? Говори правду, или
тебе не поздоровится.
Я только посмотрел на него, да так, что кто-то стукнул меня
по макушке. Чепуха. Ударом по черепу Хогбенов не проймешь. Помню,
наши враги адамсы схватили меня и давай дубасить по голове, пока
не выбились из сил, - даже не пикнули, когда я побросал их в цистерну.
Мистер Армбрестер подал голос.
- Вот что, мистер Гэнди, - сказал он. - Я понимаю, будет
большая сенсация, если вы узнаете, кто сделал урановый котел, но
ведь вас и без того переизберут. А может быть, это вообще не урановый
котел.
- Кто его сделал, я знаю, - заявил мистер Гэнди. - Ученые-ренегаты.
Или беглые военные преступники нацисты. И я намерен их
найти!
- Ого, - сказал мистер Армбрестер. - Понял вашу идею. Такая
сенсация взволнует всю страну, не так ли? Вы сможете выставить
свою кандидатуру на пост губернатора, или в сенат, или... В общем,
диктовать любые условия.
- Что тебе говорил этот мальчишка? - спросил мистер Гэнди. Но
мистер Армбрестер заверил его, что я ничего такого не говорил.
Тогда принялись колошматить Лемюэла.
Это занятие утомительное. Никто не может разбудить лемюэла,
если уж его разморило и он решил вздремнуть, а таким разморенным я
никого никогда не видел. Через некоторое время его сочли мертвецом.
Да он и вправду все равно, что мертвец: до того ленив, что
даже не дышит, если крепко спит.
Папуля творил чудеса со своими приятелями ферментами, он был
пьянее пьяного. Его пытались отхлестать, но ему это вроде щекотки.
Всякий раз, как на него опускали кусок шланга, папуля глупо хихикал.
Мне стало стыдно.
Мамулю никто не пытался отхлестать. Когда кто-нибудь подбирался
к ней достаточно близко, чтобы ударить, он тут же белел как
полотно и пятился, весь в поту, дрожа крупной дрожью. Один наш
знакомый прохвессор как-то сказал, что мамуля умеет испускать направленный
пучок инфразвуковых волн. Прохвессор врал. Она всего-авсего
издает никому не слышный звук и посылает его куда хочет.
Ох, уж эти мне трескучие слова! А дело-то простое, все равно
что белок бить. Я и сам так умею.
Мистер Гэнди распорядился водворить нас обратно, он, мол, с
нами еще потолкует. Поэтому Лемюэла выволокли, а мы разошлись по
камерам сами. У мистера Армбрестера на голове осталась шишка величиной
с куриное яйцо. Он со стоном улегся на койку, а я сидел в
углу, поглядывая на его голову и вроде бы стреляя светом из глаз,
только этого света никто не мог увидеть. На самом деле такой
свет.. Эх, образования не хватает. В общем, он помогает не хуже
примочки. Немного погодя шишка на голове у мистера Армбрестера исчезла
и он перестал стонать.
- Попал ты в переделку, Сонк, - сказал он (к тому времени я
ему назвал свое имя). - У Гэнди теперь грандиозные планы. И он совершенно
загипнотизировал жителей Пайпервилла. Но ему нужно больше - загипнотизировать
весь штат или даже всю страну. Он хочет стать
фигурой национального масштаба. Подходящая новость в газетах может
это устроить. Кстати, она же гарантирует ему переизбрание на той
неделе, хоть он в гарантиях и не нуждается. Весь городок у него в
кармане. У вас и вправду урановый котел?
Я только посмотрел на него.
- Гэнди, по-видимому, уверен, - продолжал он. - Выслал несколько
физиков, и они сказали, что это явно уран-235 с графитовыми
замедлителями. Сонк, я слышал их разговор. Для твоего же блага - перестань
укрывать других. К тебе применят наркотик правды - пентатол
натрия или скополамин.
- Вам надо поспать, - сказал я, потому что услышал у себя в
мозгу зов дедули. Я закрыл глаза и стал вслушиваться. Это было нелегко:
все время вклинивался папуля.
- Пропусти рюмашку, - весело предложил папуля, только без
слов, сами понимаете.
- Чтоб тебе сдохнуть клейменая вошь, - сказал дедуля совсем
не так весело. - Убери отсюда свой неповоротливый мозг. Сонк!
- Да, дедуля, - сказл я мысленно.
Надо составить план...
Папуля повторил:
- Пропусти рюмашку, Сонк.
- Да замолчи же папуля, - ответил я. - Имей хоть каплю уважения
к старшим. Это я про делулю. И вообще, как я могу пропустить
рюмашку? Ты же далеко, в другой камере.
- У меня личный трубопровод, - сказал папуля. - Могу сделать
тебе... Как это называется... Переливание. Телепортация, вот это
что. Я просто накоротко замыкаю пространство между твоей кровеносной
системой и моей, а потом перекачиваю алкоголь из своих вен в
твои. Смотри, это делается вот так.
Он показал мне как - вроде картинку нарисовал у меня в мозгу.
Действительно легко. То есть легко для Хогбена.
Я осатанел.
- Папуля, - говорю, - пень ты трухлявый, не заставляй своего
любящего сына терять к тебе больше уважения, чем требует естество.
Я ведь знаю, ты книг сроду не читал. Просто подбираешь длинные
слова в чьем-нибудь мозгу.
- Пропусти рюмашку, - не унимался папуля и вдруг как заорет.
Я услыхал смешок дедули.
- Крадешь мудрость из умов людских, а? - сказал дедуля. - Это
я тоже умею. Сейчас я в своей кровеносной системе мгновенно вывел
культуру возбудителя мигрени и телепортировал ее к тебе в мозг,
пузатый негодник! Чумы нет на изверга! Внемли мне, Сонк. Ближайшее
время твой ничтожный родитель не будет нам помехой.
- Есть, дедуля, - говорю. - Ты в форме?
- Да.
- А малыш?
- Тоже. Но действовать должен ты. Это твоя задача, Сонк. Вся
беда в той... Все забываю слово... В том урановом котле.
- Значит, это все-таки он, - сказал я.
- Кто бы подумал, что хоть одна душа в мире может его распознать?
Делать такие котлы научил меня мой прародитель; они существовали
еще в его времена. Поистине благодаря им мы, Хогбены, стали
мутантами. Господи, твоя воля, теперь я сам должен обворовать чужой
мозг, чтобы внести ясность. В городе, где ты находишься, Сонк,
есть люди, коим ведомы нужные мне слова... Вот погоди.
Он порылся в мозгу у нескольких человек. Потом продолжил:
- При жизни моего прародителя люди научились расщеплять атом.
Появилась... Гм... Вторичная радиация. Она оказала влияние на гены
и хромосомы некоторых мужчин и жен щин... У нас Хогбенов, мутация
