всего, и во-вторых, создает у человека чувство, что без этой связи у него
не будет надежды на мир, удовлетворение и успех.
Мне показалось, что я поймал дон Хуана на противоречии. Я указал ему,
что он говорил мне когда-то, что борьба является естественным состоянием
воина, тогда как мир был аномалией.
- Это верно, - признался он. - но борьба для воина не означает актов
индивидуальной или коллективной глупости или бессмысленного насилия. Война
для воина является тотальной борьбой против этого индивидуального "я",
которое лишает человека его силы.
Затем дон Хуан сказал, что сейчас самое время поговорить о
безжалостности - наиболее основной предпосылке магии. Он рассказал об
открытии магов, что любое движение точки сборки означает удаление от
излишнего интереса к индивидуальному "я", который отличает современных
людей. Он продолжал говорить, что маги верят в существование позиции точки
сборки, которая делает человека убийственным эгоистом, полностью
вовлеченным в свой образ самого себя. Потеряв надежду когда-нибудь
вернуться к источнику всего, человек ищет утешения в своей самости. А
поступая так, он все сильнее и сильнее фиксирует свою точку сборки в той
самой позиции, которая увековечивает его образ самого себя. Поэтому можно
с уверенностью сказать, что любое движение точки сборки удаляет ее от
привычной позиции, а это в свою очередь приводит к удалению от
самоотражения человека и его спутника - собственной важности. Дон Хуан
описывал собственную важность как силу, порожденную человеческим образом
самого себя. Он повторял, что именно эта сила держит точку сборки
фиксированно там, где она находится в настоящее время. По этой причине
напор пути воина свергает с пьедестала собственную важность. И все, что
делают маги, направлено на достижение этой цели.
Он объяснил, что маги срывают маску с собственной важности и находят,
что это самосожаление, замаскированное подо что-то еще.
- Возможно, это не очень звучит, но зато правда, - сказал он. -
Самосожаление - это реальный враг и источник человеческих несчастий. Не
имея жалости к себе, человек не позволит себе быть схваченным собственной
важностью. Но если сила собственной важности имеет место, она образует
свой собственный импульс. И это, по-видимому, независимое свойство
собственной важности придает ей ложное чувство ценности. Его объяснение,
которое я при нормальных обстоятельствах нашел бы невразумительным,
показалось мне очень убедительным. Но из-за двойственности во мне, которая
все еще имела место, оно казалось немного упрощенным. Дон Хуан устремлял
свои мысли и слова на определенную цель. И я, в моем нормальном состоянии
сознания, как раз и был этой целью.
Он продолжил свое объяснение, сказав, что маги абсолютно убеждены,
что, перемещая свои точки сборки с их привычной позиции, мы достигаем
состояния бытия, которое может быть названо только безжалостностью. Маги
знают, благодаря своим практическим действиям, что как только их точки
сборки смещаются, их собственная важность разлетается в клочья. Без
привычного положения их точек сборки образ личного "я" больше не
подтверждается. А без тяжелой фокусировки на образе самих себя они теряют
и жалость к себе и собственную важность. Поэтому маги правы, говоря, что
собственная важность - это просто замаскированное самосожаление.
Затем он взял мое послеобеденное переживание и проследил его шаг за
шагом. Он заявил, что нагваль в своей роли лидера или учителя проявляет
себя в наиболее деловой, и в то же время в наиболее безупречной манере.
Поскольку он не в силах рационально планировать ход своих поступков,
нагваль всегда позволяет определять свой курс духу. Например, сказал дон
Хуан, он сам не планировал, что ему следует делать, пока дух не дал ему
знак, когда ранним утром мы завтракали в Ногалесе. Он посоветовал мне
восстановить это событие и рассказать ему, что я вспомнил.
Я припомнил, что во время завтрака я был очень смущен, так как дон
Хуан подшучивал надо мной.
- Подумай об официантке, - посоветовал дон Хуан.
- Все, что я могу вспомнить о ней, это то, что она была очень грубой.
- Но что она делала? - настаивал он. - что она делала, пока ждала,
когда мы сделаем заказ?
После секундной паузы я вспомнил, что она была суровой на вид
девушкой, которая кинула мне меню и стояла, почти касаясь меня, молчаливо
требуя, чтобы я поторопился сделать заказ.
Пока девушка ждала, нетерпеливо постукивая ногой о пол, она заколола
шпилькой свои длинные черные волосы - и перемена была изумительной. Она
стала выглядеть более привлекательной, более зрелой. Меня откровенно
потрясла перемена в ней. Фактически, из-за этого я даже не обращал
внимания на ее плохие манеры.
- Это было предзнаменование, - сказал дон Хуан. - суровость и
трансформация представляли собой знак духа.
Он сказал, что его первым действием, как нагваля, было дать мне знать
о своих намерениях. Поэтому он сказал мне очень ясным языком, но
исподтишка, что хочет дать мне урок по безжалостности.
- Ну, вспоминай же, - попросил он. - я заговорил с официанткой и
старой дамой за соседним столиком.
Понукаемый им, я вспомнил, что дон Хуан фактически флиртовал со
старой женщиной и грубой официанткой. Он болтал с ними почти все время,
пока я ел. Он рассказывал им идиотски смешные истории о взяточничестве и
коррупции в правительстве, пересыпая это анекдотами о фермерах, приехавших
в город. Потом он спросил официантку, была ли она американкой. Она
сказала, что нет, и засмеялась. Дон Хуан заметил, что это очень хорошо,
поскольку я был мексикано-американец, который живет в поисках любви. И что
я могу начать любовь прямо здесь, особенно проглотив такой прекрасный
завтрак.
Женщины расхохотались. Мне показалось, что они смеются над моим
смущением. Дон Хуан сказал им, причем очень серьезно, что я направляюсь в
мехико, чтобы отыскать жену для себя. Он спросил, не знают ли они
какую-нибудь честную, скромную, целомудренную девушку, которая хотела бы
выйти замуж и не была бы слишком требовательной в вопросах мужской
красоты. Он представился моим сватом.
Женщины чуть не падали от хохота. Я был ужасно раздосадован. Дон Хуан
повернулся к официантке и спросил, не хочет ли она выйти замуж за меня.
Она ответила, что помолвлена. Мне показалось, что она приняла слова дон
Хуана за чистую монету.
- Почему ты не даешь ему говорить самому за себя? - спросила старая
дама у дон Хуана.
- У него дефект речи, - ответил он. - мальчик ужасно заикается.
Официантка заметила, что я говорил вполне нормально, когда заказывал
завтрак.
О! Ты очень наблюдательна, - сказал дон Хуан. - он говорит нормально
только тогда, когда заказывает пищу. Я говорил ему, и не раз, что если он
хочет научиться говорить нормально, ему надо стать безжалостным. Я даже
привел его сюда, чтобы дать ему несколько уроков по безжалостности.
- Бедный малый, - вздохнула старая женщина.
- Ладно, нам, наверное, лучше собираться в путь, если мы хотим
сегодня найти любовь для него, - сказал дон Хуан, вставая и раскланиваясь.
- Вы так серьезно подходите к этому сватовству, - заметила молодая
официантка дон Хуану.
- Держу пари, - ответил он. - я сумею помочь ему в том, в чем он
нуждается, и он сможет пересечь границу и достичь места отсутствия
жалости.
Мне подумалось, что дон Хуан называет местом отсутствия жалости или
брак, или сша. Я засмеялся этой метафоре, и вдруг начал так ужасно
заикаться, что напугал женщин до полусмерти, а дон Хуан истерически
захохотал.
- Мне обязательно надо было заявить тебе о своей цели, - сказал дон
Хуан, продолжая свое объяснение. - я сделал это, но обвел тебя вокруг
пальца, как только мог.
Он сказал, что с того момента, как дух манифестирует себя, каждый шаг
ведет к своему удовлетворительному завершению с абсолютной легкостью. И
моя точка сборки достигла места отсутствия жалости, когда под давлением
его трансформации она была вынуждена оставить свое привычное место
самоотражения.
- Позиция самоотражения, - сказал дон Хуан. - вынуждает точку сборки
собирать мир фальшивого сострадания, но вполне реальной жестокости и
самососредоточения. В этом мире единственно реальными чувствами являются
те, которые удобны тому, кто их переживает.
- Для мага безжалостность - не жесткость, не жестокость.
Безжалостность - это противоположность самосожалению и собственной
важности. Безжалостность - это трезвость.
5. ТРЕБОВАНИЯ "НАМЕРЕНИЯ"
РАЗРУШЕНИЕ ЗЕРКАЛА САМООТРАЖЕНИЯ
Ночь мы провели на том месте, где я воссоздал мое переживание в
Гуаямосе. В течение этой ночи, благодаря тому, что моя точка сборки была
податлива, дон Хуан помог мне достичь новых позиций, которые тут же стали
смутными пятнами забвения. На следующий день я уже не мог вспомнить ни
того, что случилось, ни того, что я понял, и все же у меня было острое
ощущение, что я имел странные переживания. Дон Хуан согласился, что моя
точка сборки передвигалась свыше его ожиданий, но отказался дать мне даже
намек на то, что я делал. Его единственное замечание состояло в том, что
однажды я смогу все восстановить заново.
Около полудня мы продолжили под" ем на вершины. Мы шагали молча, не
останавливаясь до позднего вечера. Когда мы медленно взобрались на пологий
горный хребет, дон Хуан внезапно заговорил. Я ничего не понял из того, что
он мне сказал. Он повторил это несколько раз, прежде чем я понял, что он
хочет остановиться на широком уступе, который было видно с того места, где
находились мы. Он объяснил мне, что там мы будем защищены от ветра
валунами и большими, ветвистыми кустами.
- Скажи мне, какое место на уступе будет лучшим для нас, чтобы
провести там всю ночь? - спросил он.
Прежде, когда мы только поднимались, я разглядел почти незаметный
уступ. Он виделся как пятно темноты на поверхности горы. Я различал его
очень быстрым взглядом. Теперь, когда дон Хуан спрашивал мое мнение, я
обнаружил пятно еще большей темноты, почти черное, на нижней стороне
уступа. Темный уступ и почти черное пятно на нем не вызывали никакого
чувства страха или беспокойства. Я чувствовал, что мне нравится этот
уступ. И мне еще больше нравилось его темное пятно.
- Это пятно, вон там, очень темное, но оно нравится мне, - сказал я,
когда мы достигли уступа.
Он согласился, что это лучшее место, чтобы просидеть всю ночь. Он
сказал, что это место обладает особым уровнем энергии, и что ему тоже
нравится его приятная темнота.
Мы направились к каким-то выступающим скалам. Дон Хуан очистил
площадь около валунов, и мы сели спина к спине.
Я рассказал ему, что с одной стороны выбор этого пятна был счастливой
догадкой, хотя с другой - я не отрицал и тот факт, что заметил его с
помощью глаз.
- Не могу сказать, что ты заметил его исключительно с помощью глаз, -
ответил он. - все немного сложнее, чем ты думаешь.
- Что ты этим хочешь сказать, дон Хуан? - спросил я.
- Я хотел сказать, что у тебя есть способности, которые ты пока не
осознал, - ответил он. - но поскольку ты ужасно небрежен, ты можешь
думать, что все замеченное тобой является обычным чувственным восприятием.
Он сказал, что если я не верю ему, он отправится со мной вновь к
подножию горы и докажет, что он прав. Дон Хуан предсказывал, что я не
смогу увидеть темный выступ, просто разыскивая его взглядом.
