- Я просто рассказываю тебе о первом абстрактном ядре, - продолжал
он. - Единственной вещью, которую я хочу добавить, является то, что только
благодаря абсолютному нежеланию человека понимать что-либо, дух был
вынужден использовать надувательство, и эта уловка стала сущностью пути
магов. Но это другая история.
Дон Хуан объяснил, что маги понимали это абстрактное ядро как проект
событий или повторяющийся шаблон, который является каждый раз, когда
намерение указывает на что-то многозначительное. Поэтому абстрактное ядро
представляет собой заметки на полную цепь событий.
Он заверил меня, что оставаясь вне понимания, каждая деталь любого
абстрактного ядра попадается вновь и вновь с приходом каждого нового
нагваля. Дальше он уверял меня, что помог намерению вовлечь меня во все
эти абстрактные ядра магии, причем в той же манере, в какой вовлекали
своих учеников его бенефактор, нагваль Хулиан, и все нагвали до него.
Процесс, посредством которого каждый новый нагваль сталкивался с
абстрактными ядрами, создавал серии рассказов, сотканных вокруг
абстрактных ядер, которые регистрировали обстоятельства и частные
подробности каждой индивидуальности ученика.
Он сказал, например, что я имел мою собственную историю о
манифестациях духа, он имел свою, его бенефакторскую собственную, как и
нагваль который предшествовал ему и так далее и тому подобное.
- А какова моя история манифестации духа? - спросил я несколько
озабоченно.
Если какой-то воин осознал свои истории, осознаешь и ты, - ответил
он. - В конце концов, с годами ты напишешь о них. Хотя и не заметишь
абстрактных ядер, поскольку ты человек практичный. Ты все делаешь только
для того, чтобы подчеркнуть свою практичность. И хотя я занимался своими
историями до изнеможения, у тебя и мысли нет о том, что в них имеется
абстрактное ядро. Поэтому все, что я показывал тебе как практичную, иногда
эксцентричную, деятельность, было обучением магии нерасторопного и большей
частью глупого ученика. Пока ты смотришь на все с такой точки зрения,
абстрактные ядра ускользают от тебя.
- Ты должен простить меня, дон Хуан, - сказал я, - но твои заявления
очень туманны. Что ты хочешь сказать?
- Я пытаюсь ввести магические истории как предмет, - ответил он. - Я
никогда специально не разговаривал с тобой на эту тему, потому что по
традиции она всегда остается скрытой. Это последняя хитрость духа.
Говорят, что когда ученик понимает абстрактные ядра, это похоже на укладку
камня, который венчает и скрепляет пирамиду.
Темнело, и это выглядело так, словно вновь пошел дождь. Я беспокоился
о том, что если ветер подует с востока на запад при сильном дожде, нас в
этой пещере вымочит до нитки. Я был уверен, что дон Хуан осознавал, но
почему-то игнорировал это.
- Дождя не будет до завтрашнего утра, - сказал он.
Ответ на мои потаенные мысли заставил меня непроизвольно подпрыгнуть,
я сильно стукнулся макушкой о каменный свод пещеры. Это сопровождалось
глухим стуком, который прозвучал хуже, чем хотелось бы.
Дон Хуан схватился за бока от хохота. Позже, когда моя голова
действительно заболела, я начал массировать ее.
- Твоя компания так же приятна для меня, как моя была приятна моему
бенефактору, - сказал он и засмеялся вновь.
Мы успокоились через несколько минут. Тишина вокруг меня была
зловещей мне казалось, что я слышу шелест низких облаков, когда они
спускались на нас с высоких гор. Потом я понял, что услышанный шелест был
тихим ветром. С моего места в неглубокой пещере он слышался как
перешептывание человеческих голосов.
- Мне невероятно повезло-я учился у двух нагвалей, - сказал дон Хуан,
разрушая гипнотическое воздействие, которое оказал на меня в этот момент -
первый был, конечно же мой бенефактор, нагваль Хулиан, второй, нагваль
Элиас, был его бенефактором. Мой случай уникальный.
- Почему это твой случай уникальный? - спросил я.
- Потому что поколения нагвалей собирали своих учеников через годы
после того, как их собственные учителя покидали мир, - объяснил он. -
Кроме моего бенефактора. Я стал учеником нагваля Хулиана за восемь лет до
того, как его бенефактор оставил мир. У меня была милость восьми лет. Это
наиболее удачная вещь из всех тех, что случались со мной, поэтому у меня
была возможность научиться двум противоположным темпераментам. Это похоже
на то, когда тебя воспитывает могущественный отец и еще более
могущественный дед, которые не сходятся во взглядах. В таком соперничестве
дед всегда выигрывает. Поэтому я собственно продукт учения нагваля Элиаса.
Я ближе к нему не только по темпераменту, но и по взглядам, и как уже
говорил, обязан ему своей прекрасной настройкой. Однако, большую часть
работы, которая привела меня к превращению из жалкого существа в
безупречного воина, проделал мой бенефактор, нагваль Хулиан.
- Как физически выглядел нагваль Хулиан?, - спросил я.
- Ты знаешь, к этому дню мне трудно визуализировать его, - сказал дон
Хуан. - Я знаю, это звучит абсурдно, но в зависимости от его потребностей
и обстоятельств, он был либо молодым, либо старым, красивым или
безобразным, расслабленным и хилым или сильным и мужественным, толстым или
стройным, среднего или очень низкого роста.
- Ты хочешь сказать, что он был актером, исполнявшим разные роли с
помощью реквизита?
- Нет, реквизит здесь не вовлекался, да и просто актером его не
назовешь. Он, конечно, был великий актер в своем роде, но это нечто
другое. Суть в том, что он был способен трансформировать себя и
становиться всеми этими диаметрально противоположными персонажами. Будучи
актером, он мог изобразить все мельчайшие особенности поведения, которые
делают реальным каждое отдельное существо. Можно сказать, что он был волен
в любой перемене существа, как волен ты в любой перемене одежды.
Я нетерпеливо попросил дон Хуана рассказать мне побольше о
трансформациях его бенефактора. Он сказал, что кое-то научил его тому, как
извлекать эти трансформации, но для того, чтобы объяснить это кому-либо
другому, ему придется частично обратиться к другим историям.
- А как нагваль Хулиан выглядел, когда не трансформировал себя? -
спросил я.
- Надо отметить, что до того как он стал нагвалем, он был очень
стройным и мускулистым, - сказал дон Хуан. - У него были черные, густые и
вьющиеся волосы, длинный, тонкий нос, сильные, белые и крупные зубы,
овальное лицо, мужественный рот и темно-коричневые глаза. Рост-пять футов
и восемь дюймов (172, 2 см). Он не был индейцем, не был смуглым
мексиканцем, как не был и белым англичанином. В сущности, его цвет лица
казалось был единственным в своем роде, особенно в его последние годы,
когда он постоянно менялся от темного к очень светлому обратно к темному.
Когда я первый раз встретил его, он был светло-коричневым стариком, затем
прошло время, и он стал светлокожим молодым человеком, возможно только на
несколько лет старше меня. Мне в то время было двадцать лет.
- Но если перемены его внешнего вида были удивительны, - продолжал
дон Хуан, - перемены поведения и настроения, которые сопровождали каждую
трансформацию, были еще более изумительны. Например, когда он был толстым
и молодым, это был веселый и сладострастный человек. Когда он становился
худым и старым, это был мелочный и мстительный старикашка. А когда
становился жирным стариком, он представал перед нами величайшим глупцом.
- Он был когда-нибудь самим собой? - спросил я.
- Не в том смысле, как я, - ответил он. - поскольку меня не
интересует трансформация, я всегда один и тот же. А он во всем отличался
от меня.
Дон Хуан посмотрел на меня, как бы оценивая мою внутреннюю прочность.
Он улыбнулся покачал головой и разразился веселым смехом.
- Что здесь смешного, дон Хуан? - спросил я.
- Тот факт, что ты по-прежнему излишне щепетилен и очень жестко
оцениваешь природу трансформаций моего бенефактора и их тотальный размах,
- сказал он. - а я уверен, что когда расскажу тебе о них, ты потеряешь к
ним нездоровое влечение.
По какой-то причине мне вдруг стало ужасно неудобно, и я сменил тему.
- Почему нагвалей называют "бенефакторами", а не просто учителями? -
спросил я нервно.
- Называть нагваля бенефактором-это жест его учеников. Нагваль
вызывает у них подавляющее чувство благодарности. В конце концов, нагваль
формирует их и ведет через невообразимые пространства.
Я заметил, что обучение, по моему мнению, было величайшим и наиболее
альтруистическим действием того, кто выполнял его для других.
- Для тебя обучение является разговором об образах, - сказал он. -
Для магов обучение-это то, что делает нагваль для своих учеников. Для них
он открывает преобладающую во вселенной силу: намерение-силу, которая
изменяет и перенаправляет вещи или оставляет их такими, как они есть.
Нагваль формирует, а затем направляет следствия, которые эта сила
оказывает на учеников. Без оформления намерения они не найдут в нагвале ни
благоговения, ни чуда. А его ученики вместо погружения в магическое
путешествие-открытие, попросту обучались бы ремеслу: целители, маги,
богословы, шарлатаны или что бы там ни было.
- Ты можешь объяснить мне намерение? - спросил я.
- Единственный способ узнать намерение, - ответил он, - состоит в
том, чтобы узнать его непосредственно через имеющиеся связи, которые
существуют между намерением и всеми чувствующими существами. Маги называют
намерение неописуемым, духом, абстрактным, нагвалем. Я предпочитаю
называть его нагвалем, но это частично перекрывает название для лидера,
бенефактора, которого также называют нагвалем, поэтому я остановился на
терминах дух, намерение и абстрактное.
Дон Хуан резко остановился и порекомендовал, чтобы я сохранял
спокойствие и думал о том, что он мне сказал. Между тем стало совсем
темно. Тишина была такой глубокой, что вместо того, чтобы успокоить меня
до умиротворения, она взволновала меня. Я не мог поддерживать порядок в
своих мыслях. Я попытался сфокусировать свое внимание на истории, которую
он мне рассказал, но вместо этого стал думать о чем-о еще, пока наконец не
заснул.
БЕЗУПРЕЧНОСТЬ НАГВАЛЯ ЭЛИАСА
Не могу сказать, как долго я проспал в этой пещере. Голос дон Хуана
напугал меня, и я проснулся. Он говорил о том, что первая магическая
история относительно манифестаций духа была рассказом о взаимоотношении
между намерением и нагвалем-историей о том, как дух создал для нагваля
ловушку и о том, как нагваль, ожидаемый ученик, оценил ловушку еще до
своего решения принять или отвергнуть ее.
В пещере было ужасно темно, и небольшое пространство как бы запирало
нас. Обычно в таких случаях я страдал клаустрофобией, но пещера
успокаивала меня, рассеивая мое чувство раздражения. К тому же что-то в
конфигурации пещеры поглощало эхо от слов дон Хуана.
Дон Хуан объяснил, что любое действие, исполняемое магами и особенно
нагвалями, совершается либо как способ усиления их связи с намерением,
либо как отклик, вызванный самим звеном. Поэтому маги, и особенно нагвали,
постоянно остаются настороже, высматривая манифестации духа. Эти
манифестации называются жестами духа или более просто, указаниями или
предзнаменованиями.
Он повторял историю, которую уже рассказывал мне, историю о том, как
о встретил своего бенефактора, нагваля Хулиана.
Два нечестных человека хитростью заманили дон Хуана работать на
