В патио дома дон Хуана было прохладно и тихо как под сводами женского
монастыря. Несколько больших фруктовых деревьев, посаженных очень близко
друг от друга, казалось регулировали температуру и поглощали все звуки.
Помню, когда я впервые зашел к нему в дом, я сделал критическое замечание
по поводу нелогичного образа, которым были посажены эти фруктовые деревья.
Я бы дал им большее пространство. Он ответил, что эти деревья не были его
собственностью, они были свободными и независимыми воинами деревьями,
которые присоединились к его партии воинов, и что мое
замечание-предназначенное для обычных деревьев-было не актуальным.
Его ответ прозвучал для меня метафорично. Я не знал еще тогда, что
все, о чем он говорит, надо понимать буквально. Дон Хуан и я сидели в
плетеных креслах лицом к фруктовым деревьям. Они были полностью увешаны
плодами. Я заметил, что зрелище не только красивое, но и крайне
интригующее поскольку сезон плодов еще не наступил.
- Есть интересная история об этом, - отозвался он. - как ты уже
знаешь, эти деревья-воины моей партии. Они плодоносят теперь потому, что
все члены моей партии рассказывали и выражали чувства о нашем
окончательном путешествии вот здесь, перед ними. И деревья теперь знают,
что когда мы двинемся в наше окончательное путешествие, они будут
сопровождать нас.
Я удивленно уставился на него.
- Я не могу оставить их, - объяснил он. - они же тоже воины. Они
связали свою судьбу с партией нагвалей. И они знают то, как я отношусь к
ним. Точка сборки деревьев находится очень низко в их огромной светящейся
оболочке, и это позволяет им знать наши чувства, которые мы имеем сейчас
когда обсуждаем мое окончательное путешествие.
Я промолчал, не желая останавливаться на этой теме. Дон Хуан
заговорил рассеивая мое настроение.
- Второе абстрактное ядро магических историй называется стук духа, -
сказал он. - первое ядро, манифестации духа, является доктриной, которую
намерение выстроило и поместило перед магом, приглашая его к участию. Это
доктрина намерения, увиденная магом. Стук духа - та же доктрина, увиденная
начинающим которого приглашают, а скорее всего принуждают к участию.
- Это второе абстрактное ядро само по себе является историей. История
гласит, что после того, что после того как дух проявил себя тому человеку,
о котором мы говорили, и не получил ответа, он сделал для человека
ловушку. Это было окончательной уловкой, не потому что человек был каким-о
особенным, но потому что непонятная цепь событий духа сделала этого
человека доступным в тот момент, когда дух постучал в дверь.
- Само собой разумеется, чтобы дух ни открывал этому человеку, все
проходило мимо его понимания. Фактически, это шло вразрез всему, что знал
человек, всему, чем он был. Конечно, человек тут же отказывался, и не за
какие коврижки не хотел иметь ничего общего с духом. Он не мог позволить
себе опуститься до такой нелепой бессмыслицы. Он был не так глуп.
Результатом был полный тупик.
- Я могу сказать, что это идиотская история, - продолжил он.
- Я могу сказать так: то что я дал тебе, служит успокоительным
средством для тех, кому неудобно с безмолвием абстрактного.
Мгновение он смотрел на меня, а потом улыбнулся.
- Тебе нравятся слова, - сказал он обвиняющим тоном. - простая идея
безмолвного знания пугает тебя. Но истории, какими бы глупыми они не были,
восхищают тебя и заставляют тебя чувствовать себя надежно защищенным.
Его улыбка была такой озорной, что я не мог удержаться от смеха.
Затем он напомнил мне, что я уже слышал его подробный рассказ о том,
как дух первый раз постучал в его дверь. Некоторое время я не мог понять,
о чем он говорит.
- То был не просто мой бенефактор, который наткнулся на меня, когда я
умирал от пули, - объяснил он. - в тот день дух нашел меня и постучал в
мою дверь. Мой бенефактор понимал, что он был здесь только проводником
духа. Без вмешательства духа встреча с моим бенефактором ничего бы не
значила.
Он сказал, что нагваль мог стать проводником только после того, как
дух проявил свою готовность быть использованным либо почти неощутимо, либо
решительными указаниями. Поэтому нагвалю просто невозможно выбирать себе
учеников по своей собственной воле или по своим собственным расчетам. Но
когда готовность духа раскрыта через предзнаменование, нагваль не жалея
сил стремится удовлетворить его.
- После продолжительной практики, - продолжал он, - маги, и особенно
нагвали, знают, приглашает ли их дух участвовать в доктрине, выставленной
перед ними, или нет. Они обучены дисциплине своих звеньев, связующих их с
намерением. Поэтому они всегда начеку, зная, что дух для них наготове.
Дон Хуан сказал, что прогресс на пути мага, в основном, представляет
собой решительный процесс, целью которого было приведение связующего звена
в порядок. Звено, связующее обычного человека с намерением, практически
мертво, и маги начинают со звена, которое бесполезно, поскольку оно не
реагирует добровольно.
Он подчеркнул, что для того, чтобы оживить это звено, магам нужна
строгая, сильная цель-особое состояние ума, называемое непреклонным
намерением. Принятие того, что нагваль является единственным существом,
способным обеспечить непреклонным намерением, было наиболее трудной частью
ученичества мага.
Я возразил, что не вижу здесь ничего трудного.
- Ученик-это тот, кто стремится очистить и оживить звено, связующее
его с духом, - объяснил он. - когда же звено оживлено, он больше не
ученик, но до той поры для того, чтобы продолжать движение, ему нужна
сильная цель, которой, конечно, у него нет. Поэтому он позволяет нагвалю
снабдить его целью и сделать так, чтобы он отбросил свою индивидуальность.
Это очень трудная часть.
Он напомнил мне кое-что из того, о чем говорил довольно часто: что
добровольцы в мир магов не требуются, поскольку они имеют уже свою
собственную цель, которая чрезвычайно затрудняет им отбрасывание своих
индивидуальностей. Если мир магов диктует идеи и действия, противоположные
целям добровольцев, они просто отказываются изменяться.
- Оживить звено ученика-наиболее требовательный и интригующий труд
нагваля, - продолжал дон Хуан, - и одна из величайших его головных болей.
В зависимости, конечно же, от личности ученика замыслы духа либо
возвышенно просты, либо похожи на запутанный лабиринт.
Дон Хуан заверил меня, что хотя я обладал противоположными
представлениями, мое ученичество не было так обременительно для него, как
его обучение - для его бенефактора. Он признавал, что я обладал небольшой
толикой самодисциплины, что было очень кстати, в то время как он ничего
подобного не имел. А его бенефактор, в свою очередь, обладал еще меньшим.
- Расхождение различимо в манифестациях духа, - продолжал он. - В
некоторых случаях они едва заметны, в моем случае, они были командами. В
меня стреляли. Кровь струилась из раны в моей груди. Мой бенефактор
действовал со мной быстро и уверенно, также как действовал с ним его
собственный бенефактор. Маги знают, что более трудными являются команды,
поскольку тогда приходят более трудные ученики. Дон Хуан объяснил, что
одним из наиболее выгодных аспектов его общения с двумя нагвалями было то,
что он услышал одни и те же истории с двух противоположных точек зрения.
Например, история о нагвале Элиасе и манифестациях духа из перспективы
ученика оказывалась историей стука духа в дверь его бенефактора. - все,
что связано с моим бенефактором, очень затруднительно, - сказал он и начал
смеяться. - когда ему было двадцать четыре года, дух не просто стучал в
его дверь, он буквально грохотал по ней.
Он сказал, что на самом деле история началась много лет назад, когда
его бенефактор был красивым подростком из хорошей семьи города мехико. Он
был богатым, образованным, одаренным и имел обаятельную личность. Женщины
влюблялись в него с первого взгляда. А он уже тогда потворствовал всем
своим желаниям и отличался недобросовестностью и ленью ко всему, что не
давало ему немедленного удовлетворения.
Дон Хуан сказал, что благодаря такой личности и своему типу
воспитания - он был единственным сыном богатой вдовы, которая вместе с
четырьмя любящими сестрами буквально обожала его-он и не мог вести себя
иначе. Он позволял себе любую непристойность, какую только мог придумать.
Даже среди своих таких же индульгирующих друзей он казался нравственным
преступником, которому нравится только то, что весь мир считает морально
недостойным.
В конечном счете его излишества ослабили его физически, и он
смертельно заболел туберкулезом-страшнейшей болезнью того времени. Но его
слабость, вместо того, чтобы ограничить его, создала физическое состояние,
в котором он чувствовал себя более чувственным, чем когда-либо. Поскольку
он не имел ни грамма самоконтроля, юноша полностью бросился в
распущенность, и его здоровье ухудшалось, пока не стало безнадежным.
Пословица, что беда никогда не приходит одна, прекрасно подходила к
бенефактору дон Хуана. В то время как его здоровье становилось все хуже и
хуже, мать юноши, которая была единственным источником поддержки и его
сдерживающим началом, умерла. Она оставила ему крупное наследство,
которого должно было хватить на всю жизнь, но недисциплинированный парень
промотал его до цента за несколько месяцев. Не имея ни профессии, ни
ремесла, ему оставалось только клянчить себе на пропитание.
Без денег у него не стало друзей, и даже женщины, любившие его,
повернули к нему свои спины. В первый раз в своей жизни он натолкнулся на
суровую действительность. Надо принять во внимание состояние его здоровья.
Это был конец. Но он не унывал и решил зарабатывать себе на жизнь.
Однако, его чувственные привычки не изменились, они заставили его
искать работу в единственном удобном для него месте-театре. Его
квалификация состояла в том, что он родился неплохим актером и большую
часть своей сознательной жизни провел в обществе актрис. Он присоединился
к провинциальной труппе, оставил знакомый круг друзей и близких и стал
сильным актером-чахоточным героем в религиозных и нравственных
постановках.
Дон Хуан указал на странную иронию, которая всегда отличала жизнь его
бенефактора. Будучи окончательно развращенным, он угасал от распутства и
исполнял роли святых и мистиков. Он даже играл иисуса в представлении
страстей господних на страстную неделю.
Его здоровья хватило только на одно театральное турне по северным
штатам. А затем в городке Дюранго случилось два события: его жизнь подошла
к концу и дух постучал в его дверь.
И смерть и стук духа пришли в одно и то же время средь бела дня в
кустах. Смерть охватила его в момент обольщения юной женщины. Он уже был
крайне слаб, а в этот день попросту истощил себя. Молодая женщина,
оживленная, сильная и безумно увлеченная, обещав предаться с ним любви,
заставила следовать за собой в уединенное место в нескольких милях от
города. Там она около часа избивала его. И когда она в конце концов
отдалась ему, он оказался полностью изможден, его кашель был так силен,
что он с трудом дышал.
Во время последней страстной вспышки он почувствовал жгучую боль в
своем плече. Казалось, что его грудная клетка разрывалась в стороны, а
приступ кашля вызвал неконтролируемые спазмы. Но принуждение искать
удовольствия держало его до тех пор, пока к нему не пришла смерть в виде
кровотечения. Потом, когда в игру вступил дух, он был возрожден индейцем,
