всегда впереди меня. Иногда он исчезал, как будто прыгал в сторону от
тропинки, только чтобы снова появиться впереди меня. Что касалось меня, то
это, казалось, была странная, бессмысленная ходьба в темноте. Я шел
потому, что я не знал, как вернуться к дому. Я не мог понять, что делал
дон Хенаро. Я подумал, что он вел меня к какому-то неясному месту в
чапарале, чтобы показать мне технику, о которой говорил дон Хуан. В одном
месте, однако, у меня возникло необычное ощущение, что дон Хенаро был
позади меня. Я повернулся и мельком увидел человека в некотором отдалении
позади меня. Эффект был потрясающим. Я изо всех сил старался увидеть в
темноте и верил, что мог различить силуэт человека, стоявшего примерно в
пятнадцати ярдах от меня. Фигура почти сливалась с кустами; она как будто
хотела скрыться. Я пристально вглядывался момент и мог действительно
разобрать силуэт человека в поле моего восприятия, даже хотя он и старался
спрятаться за темными очертаниями кустов. Тогда логичная мысль пришла мне
в голову: этим человеком должен быть дон Хуан, который должен был
следовать за нами все время. Мгновенно я стал убежден, что это было так, я
также понял, что я не мог больше различать его силуэт; все, что было
передо мной, это неразличимая темная масса пустынного чапараля.
Я пошел к месту, где я видел человека, но не мог никого найти. Дона
Хенаро также нигде не было видно, и, так как я не знал дороги, я сел
ждать. Через полчаса дон Хуан и дон Хенаро пришли. Они громко звали меня
по имени. Я встал и присоединился к ним.
Мы шли к дому в полной тишине. Я приветствовал этот антракт тишины,
потому что я чувствовал себя совершенно дезориентированным. Фактически, я
чувствовал себя неизвестным самому себе. Дон Хенаро сделал что-то для
меня, что-то, что удерживало меня от формулирования моих мыслей тем путем,
каим я привык это делать. Мне стало это очевидно, когда я сидел на
тропинке. Я автоматически проверил время, когда сел, и затем оставался
спокойным, как будто мой ум был выключен. Все же, я сидел в состоянии
настороженности, какую я никогда не испытывал прежде. Это было состояние
безмыслия, возможно, сравнимое с беззаботностью ко всему. Мир, казалось,
был в течение этого времени, в странном равновесии: я ничего не мог
добавить к нему и ничего не мог вычесть из него.
Когда мы пришли к дому, дон Хенаро раскатал соломенный мат и лег
спать. Я чувствовал необходимость воспроизвести свои переживания дону
Хуану. Но он не позволил мне говорить.
13 октября 1970 года.
- Я думаю, что я понял то, что дон Хенаро пытался сделать прошлой
ночью, - сказал я дону Хуану.
Я сказал это для того, чтобы вызывать его на разговор. Его постоянные
отказы разговаривать лишали меня присутствия духа.
Дон Хуан улыбнулся и медленно покачал головой, как будто соглашаясь
со мной. Я должен был принять этот жест как подтверждение, если бы не
странный блеск в его глазах. Его глаза как будто смеялись надо мной.
- Ты думаешь, я не понимаю, да? - спросил я непридужденно.
- Я полагаю, да... Понимаешь, на самом деле; ты понимаешь, что Хенаро
был позади тебя в то время. Однако, понимание - это не настоящее дело.
Его утверждение, что дон Хенаро был позади меня все время, потрясло
меня. Я попросил его объяснить это.
- Твой ум направлен так, что ищет только одну сторону этого, - сказал
он.
Он взял сухую ветку и стал двигать ею по воздуху. Он не бросал ее
воздух и не рисовал фигуры; то, что он делал, походило на движения,
которые он делает своими пальцами, когда вычищает сор из кучи зерна. Его
движения были подобны мягкому уколу или царапанью воздуха веткой.
Он обернулся и посмотрел на меня, а я машинально пожал плечами в
недоумении. Он стал чертить ближе и повторять свои движения, сделав восемь
точек на земле. Он обвел первую точку.
- Ты здесь, - сказал он. - Все мы здесь - это чувство, и мы двигаемся
отсюда сюда.
Он описал вторую, которую он начертил прямо над первой точкой. Затем
он стал двигать своей веткой взад и вперед между двумя точками, чтобы
изобразить тяжелое движение.
- Однако, человек имеет еще шесть точек, которыми он способен
управлять, - сказал он. - Большинство людей ничего не знают о них.
Он поместил свою ветку между первой и второй точками и ткнул землю
ею.
- Движение между этими двумя точками ты называешь пониманием. Ты
делал это всю свою жизнь. Когда ты говоришь, что понимаешь мое знание, ты
не делаешь ничего нового.
Затем он соединил некоторые из восьми точек линиями; получилась
вытянутая трапецевидная фигура, которая имела восемь центров с неровными
лучами.
- Каждая из этих шести оставшихся точек - это мир, точно так же, как
чувство или понимание - это два мира для тебя, - сказал он.
- Почему здесь восемь точек? Почему не бесконечное число, как в
круге? - спросил я.
Я начертил круг на земле. Дон Хуан улыбнулся.
- Насколько я знаю, есть только восемь точек, которыми чедловек
способен управлять. Возможно, люди не могут превысить этого. И я сказал
управлением, не пониманием, что ты получил?
Его тон был таким забавным, что я засмеялся. Он подражал или, скорее,
передразнивал мое настаивание на точном употреблении слов.
- Твоя проблема в том, что ты хочешь все понять, а это невозможно.
Если ты настаиваешь на понимании, ты не учитываешь всю свою судьбу, как
человеческого существа. Твой камень преткновения цел. Поэтому, ты не
сделал почти ничего за все эти годы. Ты, правда, вытряхнулся из своей
полной дремоты, но этого можно было достичь при любых других
обстоятельствах.
После паузы дон Хуан велел мне подняться, потому что мы собирались к
водному каньону. Когда мы садились в мою машину, из-за дома вышел дон
Хенаро и присоединился к нам. Мы проехали часть пути, а затем пошли пешком
в глубоком ущелье. Дон Хуан выбрал место в тени большого дерева, чтобы
отдохнуть.
- Ты однажды упомянул, - начал дон Хуан, - что твой друг сказал,
когда вы наблюдали лист, падавший с самой вершины сикомора, что тот же
самый лист не упадет снова с того же самого сикомора никогда в вечности,
помнишь?
Я вспомнил, что рассказывал ему об этом случае.
- Мы у большого дерева, - продолжал он, - и теперь, если мы посмотрим
на другое дерево перед нами, мы можем увидеть лист, падающий с самой
вершины. Он указал мне смотреть. На другой стороне оврага было большое
дерево, его листья были пожелтевшими и сухими. Он побудил меня движением
своей своей головы сохранять взгляд на дереве. После нескольких минут
ожидания с вершины сорвался лист и начал падать на землю; он ударился о
другие листья и ветки дерева три раза, прежде чем упал на высокий
подлесок.
- Ты видел его?
- Да.
- Ты скажешь, что тот же самый лист никогда снова не упадет с того же
самого дерева, правда?
- Правда.
- Насколько ты понимаешь - это истина. Но это только насколько ты
понимаешь. Смотри снова.
Я машинально взглянул и увидел падающий лист. Он действительно
ударялся о те же самые листья и ветки, что и предыдущий лист. Я как будто
смотрел текущую телевизионную передачу. Я проследил за волнообразным
падением листа, пока он не упал на землю. Я поднялся узнать, были ли это
два листа, но высокий подлесок вокруг дерева препятствовал мне
рассмотреть, где лист действительно приземлился.
Дон Хуан рассмеялся и велел мне сесть.
Смотри, - сказал он, указав своей головой на вершину дерева. - Там
падает тот же самый лист снова.
Я еще раз увидел лист, падающий точно таким же образом, что и два
предыдущие.
Когда он упал, я знал, что дон Хуан собирается указать мне снова
посмотреть на вершину дерева, но прежде, чем он сделал это, я поднял
глаза. Лист падал снова. Тогда я понял, что только видел первый
сорвавшийся лист, или, скорее, первый раз лист упал, когда я видел его с
того мгновения, когда он отделился от ветки; другие три раза лист был уже
упавшим, когда я поднимал голову посмотреть.
Я сказал это дону Хуану и настаивал, чтобы он объяснил мне то, что он
делал.
- Я не понимаю, как ты заставляешь меня видеть повторение того, что я
видел прежде. Что ты сделал со мной, дон Хуан?
Он засмеялся, но не отвечал, и я настаивал, что он должен сказать
мне, как я мог видеть этот лист, падающим снова и снова. Я сказал, что, по
моему мнению, это невозможно.
Дон Хуан сказал, что его разум говорит ему то же самое, однако, я был
свидетелем падения листа снова и снова. Затем он повернулся к дону Хенаро.
- Не так ли? - спросил он.
Дон Хенаро не ответил. Его глаза были сосредоточены на мне.
- Это невозможно! - сказал я.
- Ты привязан! - воскликнул дон Хуан. - Ты привязан к своему разуму.
Он объяснил, что лист падал снова и снова с того же самого дерева,
если только я остановлю попытки понять. Доверительным тоном он сказал мне,
что вся вещь у меня прошла удачно, но, однако, моя мания всегда ослепляла
меня в конце.
- В этом нечего понимать. Понимание - это только очень небольшое
дело, очень маленькое, - сказал он.
В этот момент дон Хенаро встал. Он бросил острый взгляд на дона
Хуана, их глаза встретились и дон Хуан посмотрел на землю перед собой. Дон
Хенаро стоял передо мной и начал размахивать своими руками в стороны, взад
и вперед ритмично.
- Смотри, Карлуша, - сказал он. - Смотри! Смотри!
Он издал чрезвычайно резкий, свистящий звук. Это был звук чего-то
рвущегося. Точно в то мгновение, когда раздался звук, я почувствовал
ощущение пустоты внизу моего живота. Это было ужасно мучительное ощущение
падения, не болезненного, но, скорее, неприятного и поглощающего. Это
продолжалось несколько секунд, а затем спало, оставив странный зуд в моих
коленях. В то время, как длилось ощущение, я переживал другой невероятный
феномен. Я увидел дона Хенаро на вершине гор, которые были, возможно, в
десяти милях. Восприятие длилось только несколько секунд и случилось так
неожиданно, что у меня не было времени действительно рассмотреть его. Я не
мог воскресить, видел ли я человеческую фигурку на вершине горы или это
был уменьшенный образ дона Хенаро. Я не мог даже вспомнить, был ли это дон
Хенаро или нет. Однако, в этот момент для меня не было никакого сомнения,
что я видел его, стоящим на вершине гор. Однако, в тот момент я подумал,
что я не мог различить человека в десяти милях, и восприятие исчезло.
Я повернулся, чтобы посмотреть на дона Хенаро, но его не было.
Недоумение, которое я переживал, было таким же удивительным, как все
другое, что случалось со мной. Мой ум согнулся от напряжения. Я чувствовал
себя совершенно дезориентированным.
Дон Хуан встал и велел мне закрыть нижнюю часть моего живота руками и
плотно прижать ноги к телу в этом положении. Мы в молчании некоторое
время, а затем он сказал, что действительно собирался воздержаться от
объяснения чего-нибудь мне, потому что только действуя, человек может
стать магом. Он посоветовал мне немедленно уехать, иначе дон Хенаро,
возможно, убьет меня в своем усилии помочь мне.
- Ты собираешься изменить направление, - сказал он, - и ты разобьешь
свои оковы.
Он сказал, что мне нечего было понимать в действиях его и дона Хенаро
и что маги были вполне способны совершать необыкновенные проявления.
- Хенаро и я действуем отсюда, - сказал он и указал на один из
центров на своей диафрагме. - а это центр понимания, и все же ты знаешь,
что это такое.
Я хотел сказать, что я в действительности не знал, о чем он говорил,
