встать. Я говорил: "встать", снова и снова, как будто это было магическое
слово, которое заставило бы меня сдвинуться. Ничего не случилось. Я
расстроился и испытывал раздражение. Мне хотелось биться головой о дверь и
плакать. Я проводил мучительные моменты, в которые мне хотелось двигаться
или говорить, и я не мог ни того, ни другого. Я был действительо
неподвижен, парализован.
- Дон Хуан, помоги мне! - сумел я, наконец, промычать.
Дон Хуан вернулся и сел передо мной, смеясь. Он сказал, что я стал
истеричным и что все, что я переживал, не имело значения. Он поднял голову
и посмотрел прямо на меня, сказав, что на меня напал позорный страх. Он
велел мне не беспокоиться.
- Твоя жизнь усложнена, - сказал он. - Избавься от всего, что
заставляет тебя выходить мз себя. Оставайся здесь и вновь приведи себя в
порядок.
Он положил мою голову на землю. Он шагнул через меня, и все, что я
мог ощутить, это шарканье его сандалий, когда он уходил.
Моим первым побуждением снова было беспокойство, но я не мог собрать
энергию, чтобы привести себя в действие. Вместо этого я обнаружил себя
перешедшим в необыкновенное состояние ясности; большое чувство легкости
окутало меня. Я знал, какая сложность была в моей жизни. Это был мой
маленький мальчик. Я хотел быть его отцом больше, чем что-нибудь еще на
этой земле. Мне нравилась мысль о формировании его характера и о том, что
я бы брал его в путешествия и учил бы его "как жить", и все же я ненавидел
мысль о подчинении его моему жизненному пути, но это было именно то, что я
должен был сделать, - подчинить его силой или тем рядом искусных
аргументов и повторений, которые мы называем пониманием.
- Я должен выкинуть его из головы, - подумал я. - Я не должен
цепляться за него. Я должен освободить его.
Мои мысли вызвали во мне ужасное чувство меланхолии. Я заплакал. Мои
глаза наполнились слезами и вид крыльца расплылся. Внезапно у меня
появилась большая потребность встать и увидеть дона Хуана, чтобы объяснить
ему о моем маленьком мальчике; и следующей вещью, которую я знал, было то,
что я смотрел на крыльцо стоя. Я повернулся к фасаду дома и нашел дона
Хуана стоящим передо мной. Очевидно, он стоял здесь позади меня все время.
Хотя я не чувствовал своих ног, я должен был подойти к нему, потому
что я двигался. Дон Хуан подошел ко мне, улыбаясь и поддержал меня под
мышками. Его лицо было очень близко ко мне.
- Хорошо, хорошо работаешь, - сказал он убеждающе.
В это мгновение я осознал, что что-то чрезвычайное случилось прямо
здесь. Сначала у меня было чувство, что я только что вспомнил событие,
которое случилось годами раньше. Однажды в прошлом я видел дона Хуана
очень близко: я курил его смесь, и у меня было чувство тогда, что лицо
дона Хуана погрузилось в бак с водой. Оно было огромным и светящимся и
двигалось. Изображение было таким недолгим, что я не имел времени
сохранить его. На этот раз, однако, дон Хуан держал меня, и у меня было
время рассмотреть его. Когда я встал и повернулся, то я определенно видел
дона Хуана; "дон Хуан, которого я знаю", определенно подошел ко мне и
держал меня. Но, когда я сфокусировал глаза на его лице, я не увидел дона
Хуана так, как я привык его видеть; вместо этого я увидел большой предмет
перед своими глазами. Я знал, что это было лицом дона Хуана, но, все же,
это знание не руководило моим восприятием; это было, скорее, логическое
заключение с моей стороны, и в конце концов, моя память подтвердила это
мгновением раньше: "дон Хуан, которого я знаю", держал меня под мышками.
Поэтому необычный, светящийся предмет напротив меня должен был быть лицом
дона Хуана; это было близко к этому, но, однако, это не походило на то,
что я мог бы назвать "настоящим" лицом дона Хуана. То, на что я смотрел,
было круглым предметом, который имел свое собственное свечение. Каждая
часть в нем двигалась. Я ощущал сдержанное, волнообразное, ритмическое
течение; это было, как будто текучесть заключалась внутри него самого,
никогда не двигаясь за его пределами; и, все же, объект перед моими
глазами медленно тек движением в любом месте его поверхности. Мне пришла
мысль, что это медленно текущая жизнь. В действительности, это было таким
живым, что был поглощен рассматриванием этого движения. Это было
гипнотизирующим волнением. Оно все больше и больше поглощало меня до тех
пор, пока я не мог больше различать, что за феномен был перед моими
глазами.
Я пережил внезапный толчок; светящийся предмет стал неясным, как
будто что-то волновало его, и затем он потерял свое свечение и стал
плотным и толстым. И затем я увидел знакомое темное лицо дона Хуана. Он
спокойно улыбался. Вид его "настоящего" лица сохранялся мгновение, а затем
лицо снова приобрело свечение, блеск и переливчатость. Это был не свет,
каким я привык ощущать свет, и даже не свечение; скорее, это было
движение, неправдоподобно быстрое мерцание чего-то. Светящийся предмет
начал подскакивать вверх и вниз снова, и это разрушало его волнообразную
целостность. Его свечение уменьшалось как бы толчками до тех пор, пока он
снова не стал "плотным" лицом дона Хуана, таким, каким я видел его в
обычной жизни. В этот момент я неопределенно понял, что дон Хуан тряс
меня. Он также говорил мне что-то. Я не понимал, что он говорит, но так
как он продолжал трясти меня, я, наконец, услышал его.
- Не смотри на меня. Не смотри на меня, - продолжал он говорить. -
Убери свой взгляд. Убери свой взгляд. Переведи свои глаза.
Тряска моего тела, казалось, заставила меня убрать свой постоянный
пристальный взгляд; очевидно, когда я не всматривался внимательно в лицо
дона Хуана, я не видел светящегося предмета. Когда я отвел свои глаза от
его лица и видел это уголком моего глаза, так сказать, я мог ощущать его
плотность; то есть я мог ощущать трехмерного человека; не смотря
действительно на него, я мог, фактически, ощущать все его тело, но когда я
фокусировал свой пристальный взгляд, лицо его становилось сразу светящимся
предметом.
- Не смотри на меня вообще, - сказал дон Хуан серьезно.
Я отвел глаза и посмотрел на землю.
- Не фиксируй свой взгляд ни на чем, - повелительно сказал дон Хуан и
шагнул в сторону, чтобы помочь мне идти.
Я не чувствовал своих ног и не мог понять, как я выполнял движения,
однако, с помощью дона Хуана, который держал меня под мышку, мы прошли
весь путь к задней стороне его дома. Мы остановились у канавы.
- Теперь смотри на воду, - приказал мне дон Хуан.
Я посмотрел на воду, но не мог вглядеться в нее. Почему-то движние
течения отвлекало меня. Дон Хуан настойчиво убеждал меня в шутливой манере
упражнять мое "вглядывание силы", но я не мог сосредоточиться. Я
пристально посмотрел на лицо дона Хуана еще раз, но свечение не
становилось очевидным сколько-нибудь больше.
Я начал испытывать необычный зуд на моем теле, ощущение членов,
которые заснули; мускулы моих ног начали подергиваться. Дон Хуан столкнул
меня в воду, и я упал на дно. Он, по-видимому, держал мою правую руку,
когда толкал меня, и когда я ударился о мелкое дно, он вытянул меня опять.
Мне потребовалось долгое время, чтобы достичь контроля над собой.
Когда мы вернулись через несколько часов к его дому, я попросил его
объяснить мое переживание. Когда я оделся в сухую одежду, я возбужденно
описал ему то, что я ощущал, но он отбросил весь мой отчет, сказав, что в
этом не было ничего важного.
- Большое дело! - сказал он, смеясь надо мной. - Ты видел свечение,
большое дело.
Я настаивал на объяснении, но он встал и сказал, что он должен уйти.
Было почти пять часов пополудни.
На следующий день я снова настаивал на обсуждении моего необычного
переживания.
- Это было _в_и_д_е_н_и_е_, дон Хуан? - спросил я.
Он был спокоен и таинственно улыбался, в то время как я заставлял его
ответить мне.
- Можно сказать, что _в_и_д_е_н_и_е_ до некоторой степени подобно
этому, - сказал он, наконец. - Ты пристально смотрел на мое лицо и увидел
его сияющим, но это было, все же, мое лицо. Так происходит, что дымок
заставляет каждого пристально смотреть, подобно этому. Это пустяки.
- Но каком способом отличить _в_и_д_е_н_и_е_?
- Когда ты _в_и_д_и_ш_ь_, то нет больше привычных черт в мире. Все
является новым. Все никогда не случалось прежде. Мир становится
неправдоподобным!
- Почему ты говоришь неправдоподобным, дон Хуан? Что делает его
неправдоподобным?
- Нет больше ничего знакомого. Все, на что ты пристально смотришь,
становится ничем! Вчера ты не _в_и_д_е_л_. Ты пристально смотрел на мое
лицо и, так как я нравлюсь тебе, ты заметил мое свечение. Я был не
чудовищем, подобно стражу, но красивым и интересным. Но ты не _в_и_д_е_л
меня. Я не стал ничем перед тобой. Но, однако, ты сделал хорошо. Ты сделал
первый настоящий шаг к _в_и_д_е_н_и_ю_. Единственным недостатком было то,
что ты сосредоточился на мне, и в этом случае я был для тебя не лучше, чем
страж. Ты не выдержал в обоих случаях и не _в_и_д_е_л_.
- Вещи исчезают? Как они становятся ничем?
- Вещи не исчезают. Они не пропадают, если это то, что ты имеешь в
виду; они просто становятся ничем, и, тем не менее, они все же здесь.
- Как это может быть возможным, дон Хуан?
- Ты чертовски настойчив в разговоре! - воскликнул дон Хуан с
серьезным лицом. - я думаю, что мы не нашли правильно твое обещание.
Возможно, то, что ты обещал, было никогда не останавливать разговор.
Тон дона Хуана был строгий. Выражение его лица было озабоченным. Я
хотел улыбнуться, но не посмел. Я думал, что дон Хуан был серьезен, но он
не был серьезен. Он рассмеялся. Я сказал ему, что если я не говорил, я
становился очень нервным.
- Тогда пойдем гулять, - сказал он.
Он привел меня ко входу в каньон у подножия холмов. Это была примерно
часовая прогулка. Мы отдохнули короткое время, и затем он повел меня через
густой пустынный подлесок к месту с водой; то есть к месту, где, как он
сказал, было водное отверстие. Оно было таким же сухим, как любое другое
место в округе.
- Сядь в центре водного отверстия, - приказал он мне.
Я повиновался и сел.
- Ты так же собираешься сесть здесь? - спросил я.
Я видел, что он собирался сесть в двадцати ярдах от меня. Я сел
коленями перед грудью. Он поправил мое положение и велел мне сесть так,
чтобы я подогнул мою левую ногу под себя, а правую согнул напротив ее
коленом вверх. Моя правая рука должна была лежать кулаком на земле, а
левая рука пересекала мою грудь. Он велел мне повернуться лицом к нему и
оставаться в этом положении, расслабившись, но не "непринужденно". Затем
он вынул беловатый шнурок из своего мешка. Он выглядел подобно большой
петле. Он закрепил его петлей вокруг своей шеи и натянул левой рукой, пока
он туго не натянулся. Он дернул натянутый шнурок правой рукой. Тот издал
монотонный вибрирующий звук.
Он ослабил зажатие, посмотрел на меня и сказал мне, что я должен
выкрикнуть особое слово, если я почувствую, что что-то напало на меня,
когда он дергал шнурок.
Я спросил, что должно было напасть на меня, и он ответил, чтобы я
замолчал. Он показал мне своей рукой, что он собирался начать. Но он не
начал; вместо этого, он дал мне еще одно предостережение. Он сказал, что
если что-то нападет на меня очень угрожающим образом, я должен принять
боевое положение, которое он показывал мне несколько лет назад и которое
заключалось в том, что я плясал, топая по земле левой ногой, в то же время
