использоваться лишь как сдерживающий механизм, чтобы защитить сновидящего
от эксцессов и путаницы в понимании.
Следующим шагом было научиться управлять телом сновидения. Еще в
самый первый раз, когда я пришел к Зулейке, дон Хуан предложил, чтобы я
глядел на детали веранды, пока сижу на ящике. Я послушно глядел на веранду
иногда целыми часами. В доме Зулейки я всегда был один. Казалось, в те
дни, когда я был там, все куда-то уезжали или прятались. Тишина и
одиночество помогали мне и я добился того, что отчетливо помнил все детали
веранды.
Зулейка дала мне, соответственно, задачу открывать глаза, когда я
нахожусь в состоянии спокойного бодрствования, и видеть веранду. Чтобы
выполнить это, потребовалось немало сеансов. Сначала я открывал глаза и
видел Зулейку: тогда она рывком своего тела отбрасывала меня обратно, как
если бы я был мячиком, в состояние спокойного бодрствования. При одном из
таких возвратов я ощутил интенсивную дрожь. Что-то из моих ног будто
пробивалось в грудь, и я выкашлянул это. Вся веранда появилась внезапно
передо мной, будто вылетев из моих бронхов, в сопровождении звука,
подобного рычанию зверя.
Я услышал, как голос Зулейки долетел до меня, подобно слабому шепоту.
Я не мог понять, что она говорит. Мельком я заметил, что сижу на ящике. Я
хотел встать, но почувствовал, что во мне нет плотности, как будто ветер
мог вот-вот меня унести. Затем я очень ясно услышал, как Зулейка велит мне
не двигаться. Я попытался оставаться неподвижным, но какая-то сила
толкнула меня и я проснулся в своем алькове. На меня смотрел Сильвио
Мануэль.
После каждого сеанса с Зулейкой дон Хуан ожидал меня в совершенно
темном холле. Он выводил меня из дома и менял у меня уровень сознания. Но
на этот раз тут был Сильвио Мануэль. Не говоря ни слова, он поместил меня
в корсет и поднял к притолоке. Он продержал меня там до полудня, пока дон
Хуан не пришел спустить меня на пол. Он сказал, что нахождение в
подвешенном состоянии без соприкосновения с полом настраивает тело и что
это необходимо перед опасными путешествиями вроде того, которое ждет меня.
Мне потребовалось еще много сеансов сновидения, чтобы, открывая
глаза, видеть или Зулейку, или неосвещенную веранду. Я понял к этому
времени, что и сама она бывала только в сновидении. Она никогда не была
лично позади меня в алькове. В ту первую ночь я был прав, когда считал,
что моя спина опирается на стену. Зулейка была просто голосом из
сновидения.
Во время одного из сеансов сновидения, когда я открыл глаза с
намерением увидеть Зулейку, я был потрясен, увидев рядом с ней Горду и
Жозефину. Затем началась последняя грань ее обучения. Зулейка учила нас
всех троих путешествовать вместе с ней. Она сказала, что наше первое
внимание привязано к эманациям земли, а второе внимание - к эманациям
вселенной. При этом она имела в виду, что сновидящий уже по своей природе
находится вне границ всего, что касается повседневной жизни. Последней
задачей Зулейки было так настроить второе внимание Горды, Жозефины и мое,
чтобы мы могли следовать за ней в ее путешествиях в неизвестное.
Во время следующих сеансов голос Зулейки сказал мне, что ее
"одержимость" приведет меня на встречу с ней, потому что когда дело
касается второго внимания, одержимость сновидящего служит проводником и
что ее мысль фиксирована на определенном месте за пределами этой земли.
Оттуда она и собирается позвать меня, а я должен использовать ее голос,
как путеводную нить, которая потянет меня.
В течение двух сеансов ничего не произошло. Голос Зулейки становился
все слабее и слабее, пока она говорила, и я горевал, что я не могу за ней
последовать. Она не сказала мне, что надо делать. Я испытывал также
необычайную тяжесть. Я не мог разорвать силу вокруг меня, которая
связывала и мешала мне выйти из состояния спокойного бодрствования.
Во время третьего сеанса я внезапно открыл глаза, даже не сделав к
этому никакой попытки. На меня смотрели Зулейка, Горда и Жозефина. Я стоял
рядом с ними. Я тут же понял, что мы находимся в каком-то совершенно
неизвестном мне месте. Первое, что бросалось в глаза, это очень яркий
непрямой свет. Все вокруг было залито белым, мощным "неоновым" светом.
Зулейка улыбалась, как бы приглашая нас оглядеться. Горда и Жозефина были
в такой же нерешительности, как и я. Они украдкой бросали взгляды на меня
и на Зулейку.
Зулейка дала нам знак двигаться. Мы находились на открытом месте,
стоя в середине полыхающего светом круга. Грунт казался твердым, темным
камнем, однако он отражал очень много слепящего белого света, который
лился сверху. Странным было то, что я, понимая, что свет слишком
интенсивен для моих глаз, не был ослеплен, когда поднял голову и посмотрел
на его источник. Это было солнце. Я смотрел прямо на солнце, которое по
причине того, что я был в сновидении, выглядело интенсивно белым.
Горда с Жозефиной тоже смотрели на солнце без всякого для себя вреда.
Внезапно я ощутил испуг. Свет был чужим для меня. Это был безжалостный
свет, он падал на нас, создавая ветер, который я мог ощущать, однако жары
я не чувствовал. Я считал этот свет вредным. Одновременно Горда, Жозефина
и я бросились к Зулейке и сбились вокруг нее кучкой, как испуганные дети.
Она придержала нас, а затем белый палящий свет стал постепенно терять свою
интенсивность, пока не исчез совсем. Вместо него теперь все оказалось
залитым очень приятным желтоватым светом.
Тут я осознал, что мы находимся уже в другом мире. Грунт был цвета
мокрой терракорты. Гор не было, но ту местность, где мы находились, нельзя
было назвать и равниной. Все кругом казалось бурным застывшим
терракортовым морем. Повсюду вокруг себя я мог видеть одно и то же, как
если бы находился в центре океана. Я взглянул вверх. Небо не было безумно
палящим. Оно было темным, но не синим. Яркая лучистая звезда висела у
горизонта. Тут мне стало ясно, что мы находимся в мире с двумя солнцами -
двумя звездами: одна была огромной и только что скрылась за горизонтом,
вторая меньше и, вероятно, более отдаленная. Я хотел задавать вопросы,
пройтись по окрестностям, посмотреть, что тут есть еще. Зулейка сделала
нам знак расслабиться и терпеливо ждать, но что-то, казалось, толкало нас.
Внезапно Горда с Жозефиной исчезли, а потом я проснулся.
С этого времени я больше не ездил в дом Зулейки. Дон Хуан смещал мне
уровни сознания у себя дома или в том месте, где мы были, и я входил в
сновидение. Зулейка, Горда и Жозефина всегда поджидали меня. Мы вновь и
вновь отправлялись на то неземное место, пока не познакомились с ним
хорошенько. Мы всегда старались попасть туда не во время слепящего сияния,
не днем, а ночью, чтобы следить за восходом над горизонтом колоссального
небесного тела, столь величественного, что когда оно прорезало зубчатый
горизонт, то покрывало около половины обзора в 180 град. Перед нами.
Небесное тело было очень красиво, а его подъем над горизонтом был столь
захватывающим, что я мог бы оставаться там целую вечность, чтобы только
наблюдать это зрелище. Это небесное тело в зените занимало почти весь
небесный свод. Мы всегда ложились на спину, чтобы следить за ним. Оно
имело последовательные конфигурации, которые Зулейка научила нас узнавать.
Я понял, что это не звезда. Его свет был отраженным; видимо, оно было
матовым, так как отраженный от него свет был очень мягким при таких
колоссальных размерах. На его оранжево-желтой поверхности были громадные
не меняющиеся коричневые пятна.
Зулейка постоянно брала нас с собой в неописуемые путешествия. Горда
сказала, что Зулейка брала Жозефину еще дальше и глубже в неизвестное,
потому что Жозефина была, как и сама Зулейка, немного безумна: ни одна из
них не имела того ядра рассудительности, которое дает сновидящему
трезвость, поэтому у них не было барьеров и не было интереса находить
разумные причины чего бы то ни было.
Единственное, что мне сказала о наших путешествиях Зулейка и что
звучало как объяснения, это что сила сновидящих превращала их в живые
гарпуны. Чем сильнее и чем безупречнее сновидящий, тем дальше он может
проецировать свое второе внимание в неизвестное и тем дольше длится его
проекция сновидения.
Дон Хуан сказал, что мои путешествия с Зулейкой не были иллюзией и
что все, что я делал с ней, являлось шагом к контролю второго внимания;
другими словами, Зулейка обучала меня тонкостям восприятия того другого
царства. Он, однако, не мог объяснить точную природу этих путешествий, а
может быть, не хотел. Он сказал, что если попытается объяснить детали
восприятия второго внимания в терминах деталей восприятия первого
внимания, то лишь безнадежно запутается в словах. Он хотел, чтобы я сам
сделал свое заключение, и чем больше я обо всем этом думал, тем яснее мне
становилось, что он был совершенно прав.
Под руководством Зулейки во время ее инструктажа по второму вниманию
я совершал фактические посещения загадок, которые были явно за пределами
моего разума, но явно в пределах возможностей моего полного осознания. Я
научился путешествовать во что-то непонятное и закончил тем, что мог сам,
как Эмилито и Хуан Тума, рассказывать собственные сказки вечности.
14. ФЛОРИНДА
Мы с Гордой были в полном согласии относительно того, что к тому
времени, когда Зулейка обучила нас точностям сновидения, мы приняли как
безоговорочный факт, что правило - это карта, что в нас скрыто другое
сознание и что есть возможность входить в это сознание.
Дон Хуан выполнил то, что предписывалось правилом. По правилу
полагалось, чтобы следующим шагом было мое знакомство с Флориндой,
единственным из воинов, кого я не встречал. Дон Хуан сказал, что я должен
войти в ее дом сам, без него, потому что все, что будет между Флориндой и
мной, не касается никого другого. Он сказал, что Флоринда будет моим
личным гидом, как если бы я был таким же нагвалем, как он. У него были
такие же отношения с воином из партии его бенефактора, который
соответствовал Флоринде.
Однажды дон Хуан оставил меня у двери дома Нелиды. Он велел мне
войти, сказав, что Флоринда ждет меня внутри.
- Имею честь с вами познакомиться, - сказал я женщине, которая
встретила меня в холле.
- Я Флоринда, - сказала она. Мы молча смотрели друг на друга. Я был
поражен. Мое осознание было острым, как никогда. Никогда больше я не
испытывал подобного чувства.
- Красивое имя, - ухитрился я сказать, желая сказать больше.
Мягкое и длинное произношение испанских гласных делало ее имя текучим
и звучным, особенно "и" после "р". Имя не было редким, просто я никогда не
встречал никого, вплоть до этого дня, кто бы был самой сущностью этого
имени. Женщина передо мной подходила к нему, будто это имя было сделано
для нее или как если бы она сама подогнала свою личность под это имя.
Физически она выглядела в точности как Нелида, разве что казалась более
уверенной в себе, более могущественной. Она была довольно высокой и
худощавой; кожа у нее была оливковой, как у людей средиземноморья: испанка
или, возможно, француженка. Она была старой, но не дряхлой и даже не
начала дряхлеть. Ее тело казалось гибким и собранным. Длинные ноги,
угловатые черты лица, маленький рот, красиво очерченный нос, темные глаза
и светлые волосы, заплетенные в косу. Никаких складок, никаких морщинок ни
на лице, ни на шее. Она была старой так, будто притворялась старой.
