единственное, что доказали индейцы своей жестокой местью -- это то, что и
они поступают таким же образом.
К тому же, в этих сценах не было ничего из того, что ей нужно было
увидеть. Она переключила Трусайт на изображение каюты Колумба на "Нинье" в
тот момент, когда он писал письмо королю Арагонскому и королеве Кастильской.
В нем он описывал несметные богатства в виде золота и пряностей, ценной
древесины, экзотических животных и необъятных земель, население которых
можно обратить в христианскую веру, а также заполучить несчетное количество
рабов. Тагири уже видела эту сцену раньше, и лишь поражалась тому, что
Колумб не усматривал никакого противоречия, обещая своим повелителям
превратить в христиан и рабов один и тот же народ. Однако на этот раз Тагири
отметила еще кое-что, поразившее ее. Она хорошо знала, что Колумб не нашел
никаких золотых гор: у индейцев он мог увидеть не больше золота, чем у
самого богатого крестьянина в любой испанской деревушке. То есть несколько
золотых вещиц. Он не понял почти ничего из того, что ему говорили индейцы,
хотя был убежден, что они рассказывали ему о золоте, которое можно найти в
глубине страны. В глубине страны? Они указывали ему на запад, в страну
Карибского моря, но Колумб не мог знать об этом. Он не видел даже отблеска
тех несметных богатств, которыми владели инки и мексиканцы. Европейцы увидят
их лишь спустя двадцать с лишним лет. И к тому времени, когда золото оттуда,
наконец, потечет рекой в Испанию, Колумб будет мертв. И все же, просмотрев
эту сцену подряд два раза, она подумала: он не лжет. Он знает, что золото
там есть. Он совершенно уверен в этом, хотя никогда не видел его и никогда в
жизни не увидит.
Тагири поняла, что именно так ему удалось обратить взоры Европы на
Запад. Силой своей непоколебимой убежденности. Если бы король и королева
Испании принимали решение только на основании тех вещественных
доказательств, которые Колумб привез с собой, никто больше не отправился бы
по его пути. Где же пряности? Где золото? Все, что он привез в Испанию, не
возместило расходов даже на его собственную экспедицию. Кто же будет после
этого бросать деньги на ветер?
Колумб сделал свои многообещающие заявления без каких бы то ни было
реальных доказательств. Он открыл Чипангу; Катей и Острова Пряностей
находились неподалеку. Все это было обманом, иначе Колумб привез бы товары,
доказывающие это. И все же все, кто его видел, слышал или знал, поверили бы,
что этот человек не лжет, что он всей душой верит в то, что говорит.
Благодаря его силе убеждения финансировались новые экспедиции, отправлялись
в путь все новые и новые корабли; пали великие цивилизации, а золото и
серебро заморского континента потекли на восток; миллионы людей умерли от
эпидемий, а оставшиеся в живых бессильно взирали на то, как чужеземцы
навсегда воцарились на их земле.
И все потому, что никто не усомнился в правоте Колумба, когда он
говорил о том, чего сам не видел.
Тагири просмотрела записи сцены в Анкуаше, с того момента, когда
Путукам рассказывала о своем сне. Она видела меня и Хасана, подумала Тагири.
А Колумб видел золото. Непонятно как, но он видел его, хотя в
действительности его увидят лишь несколько десятилетий спустя. Мы с нашей
аппаратурой можем заглянуть только в прошлое, а этот генуэзец и эта индианка
увидели то, чего не мог увидеть никто. И они не ошиблись, хотя это
невозможно было объяснить ни рассудком, ни логикой.
Было четыре часа утра, когда Тагири подошла к двери хижины Хасана. Если
бы она хлопнула в ладоши или позвала его, то разбудила бы других. Поэтому
она тихонько вошла внутрь и увидела, что и он еще не спит.
-- Ты знал, что я приду, -- сказала Тагири.
-- Я бы сам пришел к тебе, если бы у меня хватило духу, -- ответил
Хасан.
-- Это можно сделать, -- выпалила она. -- Мы можем это изменить. Мы
можем кое-что предотвратить. Нечто ужасное. Мы можем сделать так, чтобы
этого не произошло. Мы можем вернуться в прошлое и сделать его лучше.
Он не вымолвил ни слова. Он ждал.
-- Неужели ты считаешь, я не думал об этом? -- спросил Хасан. -- Вновь
и вновь. Взгляни на мир вокруг нас, Тагири. Человечество, наконец, живет
мирно, без войн. Ушли в прошлое эпидемии. Дети больше не умирают от голода и
не остаются неграмотными. Мир постепенно исцеляется. А ведь все могло быть
иначе, намного хуже. Какие же изменения, внесенные нами в прошлое, могли бы
оправдать утрату всего того, чего достигло человечество?
-- Я скажу тебе, какое изменение стоило бы этого, -- ответила она. --
Человечество не нуждалось бы в возрождении, если бы его не уничтожили.
-- Стало быть, ты считаешь, что мы могли бы сделать что-то такое, что
изменило бы к лучшему природу человека? Уничтожило бы соперничество между
народами? Убедило бы людей, что делиться друг с другом лучше, чем
завидовать?
-- А изменилась ли природа человека даже в наше время? -- спросила
Тагири. -- Думаю, что нет. Разве сейчас исчезли жадность, жажда власти,
тщеславие и злоба? Единственная разница в том, что мы знаем последствия
всего этого и боимся их. Мы научились владеть собой. Мы стали, наконец,
цивилизованными людьми.
-- Итак, ты полагаешь, что мы можем сделать цивилизованными наших
предков?
-- Я думаю, -- ответила Тагири, -- что если мы можем найти какой-то
способ осуществить это, надежный способ помешать человечеству раздирать себя
на части, как оно делало в прошлом, то мы обязаны сделать это. Проникнуть в
прошлое и предотвратить болезнь лучше, чем начать лечить больного, когда он
уже на пороге смерти. Мы должны создать мир, где убийцы не будут
торжествовать победу.
-- Насколько я тебя знаю, Тагири, -- сказал Ха-сан, -- ты не пришла бы
сюда ночью, если бы уже не знала, как можно решить эту проблему.
-- Колумб, -- сказала она.
-- Всего-навсего один моряк? И он явился причиной краха всего мира?
-- Дело в том, что когда он отправился в путь, его экспедиция на Запад
не была чем-то неизбежным. Португальцы должны были вот-вот найти дорогу на
Восток. Никто и понятия не имел о существовании какого-то неизвестного
континента. Самые сведущие люди знали, что мир огромен, и считали, что между
Испанией и Китаем простирается вдвое более широкий океан, чем Тихий.
Португальцы решились бы поплыть на Запад, лишь построив судно, которое, по
их мнению, могло бы пересечь этот океан. Даже если бы им удалось случайно
добраться до берегов Бразилии, то они не извлекли бы из этого никакой
выгоды. Это сухая, выжженная солнцем земля с редким населением, которая,
наверняка, не привлекла бы их внимания, как раньше их не заинтересовала
Африка. Ее они стали осваивать лишь спустя четыре века после того, как
исследовали побережье.
-- Ты неплохо подготовлена, -- заметил Хасан.
-- Я просто размышляла, -- ответила Тагири. -- Все это я знала
давным-давно. То, что произошло потом, объясняется тем, что Колумб, приплыв
в Америку, был абсолютно убежден, что достиг Востока. Просто обнаружить
новый континент или новые земли еще ничего не значит, -- ведь викинги
высадились в Америке до Колумба. И к чему это привело? Если бы кто-нибудь
другой случайно добрался до берегов Кубы или восточной оконечности Бразилии,
то это повлекло бы за собой ничуть не больше последствий, чем бессмысленные
высадки в Винланде или на побережье Гвинеи. Другие мореплаватели последовали
за Колумбом только потому, что поверили его сообщениям о несметных
богатствах открытой им земли, хотя они подтвердились лишь после его смерти.
Неужели ты не понимаешь? Завоевание европейцами Америки и, таким образом,
мира, произошло не потому, что кто-то вообще поплыл на Запад, а потому, что
это был Колумб.
-- Получается, что один человек в ответе за опустошение нашей планеты?
-- Конечно нет, -- возразила Тагири. -- Ив любом случае я говорю не о
моральной ответственности. Я рассуждаю о причине. Европа в те времена уже
была Европой, и Колумб не имел к этому никакого отношения. Те страшные
религиозные и династические войны, которые бушевали в Европе на протяжении
многих поколений, финансировались за счет награбленных в Америке богатств.
Если бы Европа не завладела Америкой, разве могла бы она распространить свое
влияние на весь мир? Неужели ты думаешь, что мир, где господствовал ислам
или китайская демократия, уничтожил бы себя так, как это сделали мы, -- в
мире, где каждая нация пыталась стать как можно более европейской?
-- Конечно уничтожил бы, -- сказал Хасан. -- Ведь грабеж изобрели не
европейцы.
-- Согласна, но они изобрели машины и механизмы, сделавшие грабеж
невероятно эффективным. Машины, которые высосали всю нефть из земных недр. А
потом войны и голод распространились по всем континентам, и в итоге девять
десятых всего человечества погибло.
-- Так, значит, это Колумб несет ответственность за развитие техники?
-- Ну как ты не понимаешь, Хасан, я вовсе не ищу виноватых.
-- Да, я понимаю, Тагири.
-- Я ищу такую точку в истории, когда малейшее, простейшее изменение
избавило бы мир от значительной части пережитых им страданий. При этом было
бы потеряно наименьшее количество цивилизаций, минимальное количество людей
попало бы в рабство; наименьшее число видов растительного и животного мира
исчезло бы с лица земли, и наименьшее количество природных ресурсов
оказалось бы на грани истощения. Все сходится к тому моменту, когда Колумб
вернулся в Европу со своими рассказами о золоте, рабах и народах, которых
можно превратить в христиан, подданных короля и королевы.
-- Значит, ты хочешь убить Колумба? Тагири вздрогнула.
-- Нет, -- ответила она. -- Да и возможно ли это, даже если мы
когда-нибудь и смогли бы физически перенестись в прошлое? Да и зачем убивать
его? Единственное, что нужно сделать, это убедить его отказаться от своего
плана отправиться на Запад. Прежде чем решить, как это сделать, мы должны
узнать, какими возможностями располагаем. Но на убийство я никогда не
соглашусь. Колумб вовсе не был чудовищем. Все это знают с тех самых пор, как
хроновизор показал нам его историю. Его пороки были пороками времени и
общества, а по своим достоинствам он превосходил многих современников. Он
был великим человеком. Я отнюдь не собираюсь ликвидировать жизнь великого
человека.
Хасан задумчиво кивнул.
-- Давай скажем так: если бы мы знали, что можем заставить Колумба
отказаться от своей затеи, и если после тщательного исследования мы
удостоверимся, что, помешав ему, мы действительно изменим с того момента
гибельный для человечества путь развития, то тогда, возможно, стоило бы
ликвидировать наш век, как совершенно ненужный.
-- Да, -- промолвила Тагири.
-- Чтобы найти ответы на эти вопросы, возможно, потребуется жизнь
нескольких поколений.
-- Может быть, -- сказала Тагири. -- Но, может быть, и нет.
-- И даже если мы будем полностью уверены в правильности своего
решения, может оказаться, что мы ошиблись, и мир может стать еще хуже, чем
был.
-- С одной лишь разницей, -- возразила Тагири. -- Если мы помешаем
Колумбу, мы можем быть уверены: Путукам и Байку никогда не умрут под ударами
испанских мечей.
-- Пока что я с тобой согласен, -- сказал Хасан. -- Но давай попробуем
выяснить, насколько возможно и желательно осуществить подобную задачу. Нужно
узнать, согласны ли наши современники с тем, что такую попытку стоит
предпринять и что она оправданна. И если они согласятся, я буду участвовать
