вздохнула.
-- Ты можешь подумать, что я плохая ясновидящая и боги не любят мою
душу. Мне снилось, что за нами наблюдают какие-то мужчина и женщина. Они --
взрослые, и все же во сне мне привиделось, что они на сорок поколений моложе
нас.
-- Останови, -- сказала Тагири. Он выключил систему.
-- Перевод точный? -- спросила она. Хасан вернул изображение чуть
назад, и вновь просмотрел его, на этот раз отключив устройство перевода. Так
он дважды прослушал разговор.
-- Перевод достаточно точен, -- сказал он. -- Слова, переведенные как
"мужчина" и "женщина", взяты из какого-то более старого языка и, возможно,
означают "мужчина-герой" и "женщина-героиня". Еще не боги, но уже не простые
смертные. Они часто пользуются этими словами, говоря друг о друге, но не
называют так людей из других племен.
-- Хасан, -- сказала она, -- меня не интересует этимология. Я спрашиваю
о смысле того, что она сказала. Он изумленно посмотрел на нее.
-- Не думаешь ли ты, что она видела нас?
-- Но этого не может быть, -- ответил Хасан.
-- Сорок поколений. По времени вроде бы совпадает? Мужчина и женщина,
наблюдающие за ними.
-- Разве во сне не может быть видений будущего? -- спросил Хасан. -- И
поскольку в наши дни Служба так тщательно прочесывает все периоды истории
человечества, неужели не может случиться так, что иногда наблюдатель услышит
рассказ о сновидении, в котором, как ему кажется, фигурирует он сам?
-- Вероятность совпадения, -- задумчиво ответила Тагири.
Она, конечно, была знакома с этим принципом, который подробно
рассматривался на заключительных этапах обучения. Но здесь было что-то
другое. Она была уверена. Когда Хасан показывал всю сцену в третий раз,
Тагири почудилось, что, рассказывая свой сон, Путукам все время смотрела
прямо на них. Да так пристально, словно действительно видела какие-то, пусть
и не совсем четкие, фигуры.
-- Довольно неожиданно, не правда ли? -- усмехнулся Хасан, посмотрев на
нее.
-- Покажи мне дальше, -- сказала Тагири. Конечно увиденное было
неожиданным, но не менее неожиданной была усмешка Хасана, обращенная к ней.
Никто из ее подчиненных никогда не позволил бы себе подобной усмешки и
фамильярности. Правда, непохоже, чтобы это была дерзость... скорее,
проявление дружеских чувств, да, пожалуй, именно так.
Он включил Трусайт и они стали смотреть дальше.
-- Мне снилось, что они смотрели на меня трижды, -- говорила Путукам,
-- и, похоже, женщина знала, что я ее вижу.
Хасан быстро нажал кнопку "Пауза".
-- Нет бога, кроме Бога, -- пробормотал он по-арабски, -- и Мухаммед --
пророк его.
Тагири знала, что иногда мусульманин говорит так в тех случаях, когда
христианин просто выругается.
-- Вероятность совпадения? -- задумчиво сказала она. -- А мне
показалось, что она действительно видит нас.
-- Если мы опять просмотрим эту сцену, -- сказал Хасан, -- тогда это
будет в четвертый раз, а не в третий.
-- Но когда она впервые упомянула об этом, мы действительно наблюдали
за ней в третий раз. Изменить это невозможно.
-- Трусайт никогда не влияет на прошлое, -- сказал Хасан. -- Машину
невозможно увидеть там.
-- А откуда мы это знаем? -- спросила Тагири.
-- Потому что это невозможно.
-- Теоретически.
-- И потому что такое никогда не случалось.
-- До сих пор.
-- Тебе хочется верить, что она действительно видела нас в своем
никотиновом сне?
Тагири пожала плечами, изображая безразличие, которого она в данный
момент вовсе не испытывала.
-- Если она видела нас, Хасан, пойдем дальше и посмотрим, как она это
объяснит.
Медленно, несколько нерешительно, Хасан включил Трусайт, чтобы
продолжить наблюдение.
-- Тогда это видение будущего, -- сказал Байку. Кто знает, какие чудеса
сотворят боги через сорок поколений?
-- Я всегда считала, что время движется большими кругами, и жизнь --
это огромная корзина, куда вплетены все мы, и каждое поколение образует свой
круг, -- сказала Путукам. -- Но откуда же тогда взялись эти белокожие
чудовища, пришедшие из моря? Разве они были в каком-то из кругов? Видимо,
корзина порвалась, время прервалось и весь мир вывалился из корзины прямо в
грязь.
-- А что означают эти мужчина и женщина, наблюдавшие за нами?
-- Ничего, -- ответила Путукам. -- Они просто наблюдали. Им было
интересно.
-- А сейчас они нас видят?
-- Они видели все муки и страдания, приснившиеся тебе, -- сказала
Путукам. -- Им это было интересно.
--Что значит "интересно"?
-- Мне кажется они были опечалены, -- сказала Путукам.
-- Но... ведь они же белые? Выходит, они смотрели, как страдают другие
люди, и им было все равно, как и всем белым?
-- Они темнокожие. А женщина совсем черная. Мне никогда не случалось
видеть человека с такой темной кожей.
-- Тогда почему они не помешают белым людям превратить нас в рабов?
-- Может быть, это не в их силах, -- сказала Путукам.
-- Если они не могут спасти нас, -- сказал Байку, -- тогда почему они
смотрят на нас? Значит, они чудовища, которым нравится видеть страдания
других людей?
-- Выключи это, -- сказала Тагири Хасану. Он остановил изображение и с
изумлением взглянул на нее. У Тагири было в лице что-то такое, что заставило
его наклониться к ней и коснуться ее руки.
-- Тагири, -- ласково сказал он, -- из всех людей, кто когда-либо
наблюдал прошлое, тебя единственную никогда, даже на мгновение, не покидало
чувство сострадания.
-- Она должна понять, -- прошептала Тагири, -- я бы помогла ей, если бы
только это было в моих силах.
-- Но как же она может понять это? -- спросил Хасан. -- Даже если она
действительно видела нас каким-то образом, в обычном сне, вряд ли она сможет
постичь, что наши возможности не безграничны. Если мы можем заглянуть в
прошлое, то для нее мы -- боги. Поэтому она думает, конечно, что мы можем
сделать все, что угодно, но просто не захотели вмешиваться. Но ведь ты и я
знаем, что мы не всесильны, и в данном случае у нас вообще нет права выбора.
-- Боги, не обладающие властью богов, -- сказала Тагири. -- Что за
ужасный дар!
-- Прекрасный дар, -- возразил Хасан. -- Ты же знаешь, что истории,
которые мы раскопали, изучая рабство, пробудили большой интерес и сочувствие
во всем мире. Ты не можешь изменить прошлое, но ты уже изменила настоящее, и
эти люди отныне не забыты. Нашим современникам они ближе, чем герои
древности. Это и есть та единственная помощь, которую ты могла им оказать. И
ты это сделала. Теперь их помнят и знают об их страданиях.
-- Этого недостаточно, -- сказала Тагири.
-- Если это все, что ты можешь сделать, -- возразил Хасан, -- то этого
достаточно.
-- Ну, я готова, -- сказала Тагири. -- Покажи остальное.
-- Может, нам лучше подождать?
Она молча наклонилась и сама нажала кнопку воспроизведения.
Путукам и Байку собирали землю и золу, смешанные с их рвотой, и бросали
в табачный отвар. Огонь под горшком потух и пар из него больше не
поднимался, но они стояли на коленях, склонив головы над горшком, вдыхая
запах грязи, рвоты и табака.
Путукам заговорила нараспев:
-- Из моего тела, из земли, из дурманящей воды, я... Трусайт II
автоматически остановился.
-- Он не может перевести это слово, -- сказал Хасан. -- И я тоже. Оно
не встречается в разговорном языке. Во время магических обрядов они иногда
используют какие-то архаичные выражения. А это слово, возможно, восходит к
старому корню, означающему "придавать форму", "делать". Таким образом, она
говорит что-то вроде "я леплю тебя".
-- Продолжим, -- сказала Тагири. Путукам вновь затянула свой речитатив:
-- Из моего тела, из земли, из дурманящей воды, я леплю вас, о дети
сорока поколений, смотрящие на меня из моего сна. Вы видите, как страдаем мы
и жители всех других деревень. Вы видите белых чудовищ, которые превращают
нас в рабов и убивают нас. Вы видите, как боги посылают болезни, чтобы
спасти благословенных, и оставляют в живых только проклятых, чтобы те несли
эту страшную кару. О, дети сорока поколений, смотрящие на меня из моего сна!
Обратитесь к богам, научите их милосердию! Пусть они нашлют чуму, чтобы
убить всех нас, чтобы земля опустела, и белые чудовища искали бы нас от моря
до моря и не нашли никого, вообще никого, даже пожирающих человеческое мясо
карибов! Пусть земля опустеет и на ней останутся только наши тела, тела тех,
кому посчастливится умереть свободными. Заступитесь за нас перед богами, О
мужчина! О женщина!
Так продолжалось довольно долго. Когда Путукам, устав, умолкала. Байку
подхватывал песнопение. Вскоре и другие жители деревни собрались вокруг них,
и время от времени присоединялись к пению. Особенно дружно тянули они
нараспев имя тех, к кому обращались с мольбой: Дети сорока поколений,
которые смотрят на нас из сна Путукам...
Пение все продолжалось, когда на тропе появились едва волочившие ноги
от усталости испанцы, вооруженные мушкетами, пиками и мечами; впереди шли
два смущенных индейца-проводника. Жители деревни и не пытались
сопротивляться. Они не переставали петь даже тогда, когда их всех схватили,
даже когда всех стариков, и Байку в том числе, проткнули мечами и пиками.
Даже когда у них на глазах насиловали девушек, все, кто еще не потерял дара
речи, продолжали свое песнопение, молитву, заклинание, пока, наконец,
командир испанцев, потеряв самообладание, не подошел к Путукам и не вонзил
ей меч в основание горла -- как раз в то место, где сходятся ключицы.
Захрипев, она умерла, и пение прекратилось. Ее молитва, как и молитва Байку,
не остались без ответа. Она умерла, оставшись свободной.
Когда все жители деревни погибли, Тагири вновь потянулась к кнопке
управления. Но Хасан опередил ее, выключив изображение.
Тагири вся дрожала, хотя внешне пыталась казаться спокойной.
-- Мне уже случалось видеть такие ужасы и раньше, -- сказала она, -- но
на этот раз она видела меня. Видела нас.
-- Похоже, что да.
-- Наверняка видела, Хасан.
-- Похоже. -- На этот раз он, казалось, был согласен с ней.
-- В своем сне она видела что-то из нашего времени, из нашего сегодня.
Может быть, она продолжала видеть нас даже тогда, когда проснулась. Мне даже
показалось, что она смотрит прямо на нас. Пока она спала, у меня не было
такого ощущения, но потом, когда она проснулась, мне стало ясно, что она не
только видит нас, но и понимает, что мы видим все происходящее. Это уже не
может быть просто совпадением.
-- Если так, -- сказал Хасан, -- то почему оставались незамеченными
другие наблюдатели, работавшие с Трусайт II?
-- Может быть, потому, что нас видят только те, кто отчаянно нуждается
в этом.
-- Это невозможно, -- возразил Хасан. -- Ведь нам говорили об этом с
самого начала.
-- Нет, -- сказала Тагири. -- Вспомни курс "История создания работы
Службы". Теоретики не были в этом полностью уверены, не так ли? Только
многие годы наблюдений убедили их в том, что эта теория верна. Однако в
самом начале существования Службы было много разговоров относительно
возможности "отката" времени.
-- А ты, оказывается, была куда более внимательной на занятиях, чем я,
-- заметил Хасан.
-- "Откат" времени, -- задумчиво повторила Тагири. -- Понимаешь ли ты,
как это опасно?
-- Если это правда и они действительно видели нас, то это не может быть
опасно, потому что, в конечном счете, ничего не изменилось!
-- Но если бы и изменилось, -- размышляла она, -- мы все равно не
