теперь помолчи, а то получишь подзатыльник!
Угроза была серьезной, все дети знали, что в такой ситуации спорить с
матерью опасно.
Часа через два вернулся отец. Стоявшие на страже мастера, услышав стук
в дверь, не хотели впускать его. Лишь когда он с горечью закричал: "Мой
господин мертв! Впустите меня!", они отодвинули засов.
Коломбо, пошатываясь, вошел в дом как раз в тот момент, когда дети
вместе с матерью прибежали в лавку. Отец был весь в крови, и мать с воплем
бросилась ему на грудь, обняла и лишь потом стала осматривать раны.
-- Это не моя кровь, -- сказал он с болью в голосе. -- Это кровь моего
дожа. Пьетро Фрегозо мертв. Эти жалкие трусы набросились на него, стащили с
лошади и ударили по голове булавой.
-- А почему ты весь в крови, Нико?
-- Я донес его до дверей дворца дожей. Я отнес его туда, где ему
подобает быть.
-- Зачем ты это сделал, дурень?
-- Потому что он велел мне. Я подбежал к нему, он был весь в крови и
стонал. Тогда я сказал: "Позвольте мне отнести вас к вашему врачу или домой.
А потом позвольте мне разыскать тех, кто сделал это, и убить их". В ответ он
сказал: "Доменико, отнеси меня во дворец, потому что дож должен умереть во
дворце, как и мой отец". И вот я отнес его туда на руках, и мне было
наплевать, увидят ли нас сторонники Адорно. Я нес его туда, и он умер у меня
на руках! Я был его настоящим другом!"
-- Если тебя видели вместе с ним, они разыщут тебя и убьют!
-- Мне все равно, -- сказал отец. -- Дож мертв.
-- А мне нет, -- сказала мать. -- Снимай одежду. Она обернулась к
мастерам и начала отдавать приказания:
-- Ты отведи детей на заднюю половину. Ты проследи, чтобы подмастерья
принесли воды и нагрели ее. Хозяину нужно помыться. А ты, когда хозяин
разденется, сожги его одежду.
Все дети, кроме Кристофоро, повиновались и побежали на заднюю половину
дома. Кристофоро смотрел, как мать раздевает отца, покрывая его поцелуями и
осыпая проклятиями. Даже потом, когда мать увела отца во двор, чтобы помыть,
даже когда противный запах горящей одежды разнесся по всему дому, Кристофоро
не ушел из лавки. Он стоял на страже у двери.
Примерно так рассказывали все записи о событиях той ночи. Колумб стоял
на страже, чтобы уберечь свою семью от возможных неприятностей. Но Дико
знала, что не только это занимало Кристофоро. В его голове зрело решение. Он
будет синьором. Его будут уважать короли и королевы. У него будет золото. Он
завоюет королевства и царства именем Христа.
Он, наверняка, знал еще тогда, что для осуществления своих замыслов ему
придется покинуть Геную. Ведь мать сказала ему: пока он будет жить в этом
городе, он останется сыном ткача Доменико. И уже со следующего дня он
подчинил всю свою жизнь достижению этих целей. Он начал изучать языки,
историю с таким рвением, что его учителя-монахи отмечали это:
-- Он вошел во вкус ученья.
Однако Дико знала, что он учился не ради самого ученья. Ему нужно было
знать языки, чтобы путешествовать по разным странам. Ему нужно было знать
историю, чтобы понимать, что будет происходить в мире, когда он станет
участником развертывающихся событий.
Кроме того, ему нужно было овладеть искусством мореплавателя. При
каждом удобном случае Кристофоро приходил в порт, слушал рассказы моряков,
расспрашивал их про то, что входит в обязанности каждого члена экипажа.
Позднее он стал уделять особое внимание штурманам, угощая их вином, когда
мог позволить себе это; настойчиво расспрашивал их и тогда, когда денег не
было. В результате ему удалось попасть сначала на одно судно, потом на
другое. Он не упускал ни единой возможности выйти в море и выполнял любую
работу, которую ему поручали, с тем чтобы узнать о море все, о чем только
мог мечтать сын ткача.
Дико написала отчет о Кристофоро Коломбо, особо выделив момент принятия
им решения. Отец, как всегда, похвалил отчет, подвергнув критике лишь
отдельные детали. Однако к этому времени Дико уже знала, что за его похвалой
может скрываться и серьезная критика. Когда она спросила его об этом, он не
захотел вдаваться в детали.
-- Я уже сказал, что отчет хорош, -- сказал он. -- А теперь оставь меня
в покое.
-- Что-то здесь не так, -- настаивала Дико, -- а ты не хочешь мне
объяснить.
-- Отчет составлен хорошо. В нем все правильно, если не считать тех
мелочей, о которых я уже говорил.
-- Тогда ты не согласен с моим выводом. Ты считаешь, что не эти
обстоятельства привели Кристофоро к решению стать великим.
-- Решению быть великим? -- переспросил отец. -- Да, я думаю, что почти
наверняка, именно в этот момент своей жизни он и принял такое решение.
-- Тогда что же не так? -- закричала она.
-- Ничего, -- крикнул он ей в ответ.
-- Я не ребенок!
Отец уставился на нее с выражением притворного ужаса:
-- Не ребенок?
-- Ты все подшучиваешь надо мной, и мне это надоело.
-- Ну ладно, -- сказал он. -- Ты очень наблюдательна, и твой отчет
превосходен. Он, несомненно, принял свое решение в ту ночь, которую ты
отметила, и по причинам, которые ты изложила. Он решил разбогатеть и стать
знаменитым во славу Господа Бога. Все это очень хорошо. Но во всем твоем
отчете нет абсолютно ничего, что объяснило бы нам, как и почему он решил
добиться своей цели, отправившись на Запад, в Атлантику.
От его слов она испытала не меньшую боль, чем Кристофоро от оплеухи
матери; у нее на глазах тоже выступили слезы, хотя и не от физической боли.
-- Прости, -- промолвил отец, -- но ты ведь сказала, что уже не
ребенок.
-- Да, не ребенок, -- ответила она. -- А ты неправ.
-- Неправ?
-- Мой проект имеет своей целью выяснить, когда он принял решение стать
знаменитым, и я это выяснила. А установить, когда Колумб решил отправиться
на запад, -- это задача вашего с мамой проекта. Отец с изумлением посмотрел
на нее.
-- Ну что ж, пожалуй, это так. Нам, несомненно, нужно выяснить это.
-- Следовательно, в моем отчете все правильно, в нем только нет ответа
на тот вопрос, который не дает тебе покоя в вашем проекте.
-- Ты права, -- сказал отец.
-- Я знаю!
-- Ну что ж, теперь я тоже знаю это. И снимаю свое замечание. Ты
представила исчерпывающий отчет, и я его принимаю. Прими же мои
поздравления.
Но она все не уходила.
-- Дико, я работаю, -- напомнил ей отец.
-- Я выясню это для вас.
-- Выяснишь что?
-- Что заставило Кристофоро поплыть на Запад.
-- Закончи работу над своим собственным проектом, Дико, -- сказал отец.
-- Ты думаешь, я не смогу, да?
-- Я просмотрел все видеозаписи о жизни Колумба, то же сделала твоя
мама и множество других ученых и исследователей. И ты думаешь, что
обнаружишь то, чего не заметил ни один из них?
-- Да, -- сказала Дико.
-- Ну, -- сказал отец, -- мне кажется, мы только что стали свидетелями
твоего решения стать знаменитой.
Он улыбнулся ей чуть лукавой улыбкой. Она подумала, что отец
поддразнивает ее, но ей было все равно. Он, возможно, считает все это
шуткой, но она заставит его убедиться в том, что его шутка на самом деле
обратится в реальность. Значит, он и мама, а также множество других
сотрудников Службы просмотрели все эти старые видеозаписи хроновизора о
жизни Колумба? Ну что ж, тогда Дико вообще не будет их больше смотреть. Она
непосредственно познакомится с его жизнью, и отнюдь не с помощью
хроновизора. Ее помощником будет Трусайт II. Она не стала спрашивать
разрешения взять этот прибор, и не обратилась ни к кому за помощью. Она
просто завладела машиной, которая не использовалась по ночам, и
соответственно изменила свой график работы. Некоторые сомневались, имеет ли
она право работать на самых совершенных машинах, -- ведь она даже не была
сотрудником Службы. Дико даже не прошла официального курса обучения. Она
была просто дочерью работников. И тем не менее пользовалась машиной, доступ
к которой специалисты получали только после многих лет учебы.
Однако, видя выражение ее лица, наблюдая за тем, как упорно она
работает и как быстро освоила машину, те, у которых были такие сомнения,
быстро утратили всякое желание оспаривать ее права. Некоторые из них даже
пришли к выводу, что такой путь, в конце концов, вполне оправдан. Ребенок
ходит в школу, чтобы получить знания. И они не всегда совпадают с тем, чему
учились его родители. Но сам ребенок становится невольным свидетелем и
участником занятий своих родителей, он учится их делу с самого детства. Дико
была таким же наблюдателем, как любой другой сотрудник и, по всем
показателям, хорошим. И те, кто поначалу сомневался в ней и даже подумывал
отлучить ее от машины, вместо этого сообщили начальству, что на станции
появился новичок, заслуживающий внимания. После этого за всем, что делала
Дико, стали наблюдать и вести непрерывную запись ее деятельности. И вскоре
на ее личном деле появилась серебряная полоска: отныне ей разрешалось
заниматься всем, чем она захочет.
ГЛАВА IV. КЕМАЛЬ
"Cанта-Мария" затонула, наткнувшись на риф у северного побережья
Эспаньолы. Причинами гибели судна были как упрямство Колумба, настоявшего на
том, чтобы плыть ночью, так и невнимательность штурмана. Однако "Нинья" и
"Пинта" уцелели. Они вернулись в Европу и принесли туда весть о том, что на
Западе всех желающих ждут необъятные земли. И это вызвало нескончаемый поток
туда иммигрантов, завоевателей, исследователей и путешественников, который
не иссякал на протяжении пяти веков. Таким образом, чтобы помешать Колумбу,
нельзя было допустить возвращения "Ниньи" и "Пинты" в Испанию.
Человеком, потопившим их, был Кемаль Акьязи, а путь, который он прошел,
прежде чем стать участником проекта Тагири, призванного изменить историю,
был долгим и необычным.
Кемаль Акьязи вырос неподалеку от развалин Трои. Из родительского дома,
возвышавшегося над Кумкале, были видны Дарданеллы -- узкий пролив,
соединяющий Черное море с Эгейским. Множество войн бушевало по обоим берегам
этого пролива, одна из которых была описана в знаменитой поэме Гомера
"Иллиаде".
Казалось, дух, витавший над этим историческим местом, странным образом
повлиял на Кемаля еще в детстве. Ему, конечно, были знакомы все легенды и
мифы о происходивших здесь событиях, но, кроме того, он знал, что все эти
мифы были созданы греками, да и само место было в те времена частью Греции.
Кемаль же был турком; его предки появились в районе Дарданелл только в XV
веке. Он чувствовал, что это место источает некую магическую силу, но оно не
принадлежит ему. Поэтому "Илиада" не запала ему в душу так, как история
Генриха Шлимана, немецкого исследователя, который в те времена, когда
история Троянской войны считалась простым мифом, вымыслом, верил не только в
реальность этой войны, но и в то, что сможет найти Трою. Не обращая внимания
на скептиков и насмешников, он организовал экспедицию, нашел древний город и
откопал его. Легенда оказалась правдой.
Подростком Кемаль считал величайшей трагедией своей жизни использование
Службой машин для изучения тысячелетней истории человечества. Теперь уже не
появятся новые Шлиманы, которые долго размышляют, высказывают гипотезы,
ведут споры, пока не найдут какой-нибудь предмет, созданный руками человека,
или развалины давным-давно забытого города, или отрывки легенд, которые
вдруг превращаются в реальность. Поэтому Кемаль вовсе не намеревался стать
сотрудником Службы, хотя его и пытались заинтересовать этой работой, когда
