машины, точность которых позволяла проследить жизнь отдельных людей, никогда
бы не стали применять для изучения океанов, где никто не живет. Конечно, с
помощью хроновизора наблюдали историю Берингова пролива и Ла-Манша, чтобы
проследить пути миграции древних народов. Однако в районе Красного моря
миграций не было. Служба просто никогда не использовала свои новые точные
машины для того, чтобы посмотреть, что же находилось под волнами Красного
моря в самом конце последнего ледникового периода. И она никогда не будет
этим заниматься, если только кто-нибудь не убедит ее сотрудников в важности
подобной работы.
Кемаль, достаточно хорошо зная существующие бюрократические порядки,
прекрасно понимал, что к нему, студенту-метеорологу, вряд ли отнесутся
серьезно, если он представит Службе свою теорию гибели Атлантиды. В
особенности потому, что он почему-то поместил Атлантиду в районе Красного
моря, а время гибели отнес на четырнадцать тысячелетий назад, то есть
задолго до возникновения цивилизации в Шумерах и Египте, не говоря уже о
Китае, долинах Инда и болотах Техуантепека.
Кемаль также знал, что болотистые земли в районе пролива Массава вполне
подходили для возникновения там цивилизации. Хотя реки, впадавшие в Красное
море, несли недостаточно воды, чтобы его уровень поднимался с той же
скоростью, что и уровень Мирового океана, они все же оставались реками. Так,
например, Зула, существующая и поныне, тогда наполняла водой равнину Массава
на всем ее протяжении и впадала в Красное море вблизи Мерса-Мубарека, а
благодаря обильным дождям, выпадавшим в те времена, из котловины Ассахара
вытекала полноводная река. Теперь Ассахара представляет собой безводную
долину, лежащую ниже уровня моря. А некогда она, вероятно, была пресноводным
озером, вбиравшим в себя воду многочисленных горных ручьев, а в самом низком
месте вода из него стекала в пролив Массава. Река петляла по плоской равнине
Массава, причем некоторые ее рукава впадали в реку Зула, тогда как другие
уходили на восток и на север, впадая непосредственно в Красное море.
Таким образом эти надежные источники обеспечивали пресной водой всю
территорию, и в сезон дождей одна только Зула приносила с собой достаточно
ила, чтобы удобрить почву, тогда как другие реки, независимо от времени
года, служили средством сообщения в этой болотистой местности. Климат также
был достаточно теплым, с большим количеством солнечных дней, и все это
позволяло собирать не один урожай в год. Итак, ничто не препятствовало
возникновению там ранней цивилизации.
Да, на первый взгляд казалось, что это произошло слишком рано -- на
шесть-семь тысячелетий раньше, чем предполагала общепринятая теория. Но
разве не могло случиться так, что гибель Атлантиды убедила оставшихся в
живых ее жителей -- боги против того, чтобы люди селились в городах? Разве
не сохранились во многих древних религиях Среднего Востока следы такого
предубеждения? Что представляет собой история Каина и Авеля, как не
метафорическое отображение зла, таящегося в горожанине, земледельце,
братоубийце, осужденном богами за то, что он уже больше не кочевал,
перегоняя свои стада с места на место? Вполне вероятно, что истории
подобного рода были широко распространены в те древние времена. И это
объясняет, почему уцелевшие жители Атлантиды не приступили сразу же к
восстановлению своей цивилизации на новом месте. Они считали, что боги
запрещают это, и если они восстановят свой город, он опять будет уничтожен.
Итак, они запомнили легенды о своем славном прошлом, одновременно осудив
своих предков, и предостерегали всех, кто им попадался на жизненном пути, от
строительства городов. В результате люди одновременно и мечтали собраться
вместе в таком городе и боялись этого.
Так все и шло, пока не появился Нимрод, строитель Вавилонской башни,
презревший старую религию. Древние запреты были забыты, и в другой речной
долине, удаленной во времени и пространстве от Атлантиды, вырос новый город.
Однако легенда еще жила в памяти, и люди старались, по возможности, оградить
себя от последствий такого бедствия. Мы построим башню такой высоты, что
никакое море не сможет затопить ее. Ведь именно так в Ветхом Завете потоп
связан с Вавилонской башней, и там же нашло свое выражение стойкое неприятие
города кочевниками. Эта легенда -- история возникновения городов --
сохранилась в памяти жителей Месопотамии вместе с отчетливыми воспоминаниями
о более древней цивилизации, погубленной потопом.
Более древняя цивилизация. Золотой век. Гиганты, которые когда-то жили
на Земле. Да, вполне вероятно, что во всех этих сказаниях была запечатлена
память о первой в истории человечества цивилизации, о том месте, где
появился первый город Атлантида, город на равнине Массава.
Но как он сможет доказать свою правоту без помощи хроновизора? И как
ему получить доступ к одной из этих машин, не убедив сначала Службу, что
Атлантида действительно находилась в Красном море? Это был замкнутый круг,
безвыходная ситуация.
Но затем он подумал: почему вообще зарождаются большие города? Потому
что возникают какие-то проекты, осуществление которых требует участия
большого количества людей. Кемаль не был уверен, каким в точности должен
быть этот проект, но был убежден, что в результате его выполнения местность
в районе изменится настолько, что это можно будет увидеть на старых
видеозаписях Трусайта I, хотя заметить их сможет лишь тот, кто будет искать.
Итак, рискуя не защитить свой дипломный проект, Кемаль отложил в
сторону порученную ему работу и начал копаться в старых видеозаписях
Трусайта I. В первую очередь он занялся изучением последнего столетия перед
потопом, поскольку у него не было уверенности, что эта цивилизация
существовала длительное время до момента своей гибели. В течение всего
нескольких месяцев он собрал неоспоримые доказательства своей правоты. На
видеозаписях не было видно никаких плотин и дамб, возведенных для защиты от
наводнений. Сооружения такого рода были бы достаточно крупными, чтобы не
заметить их при первом же просмотре. Вместо этого на пленке были видны,
казалось бы, беспорядочно разбросанные кучи ила и земли, появлявшиеся в
периоды между сезонами дождей, особенно в засушливые годы, когда уровень
воды в реках был ниже обычного. Для людей, интересовавшихся только проблемой
погодных изменений, эти бесформенные, хаотично разбросанные груды ничего не
значили бы; однако для Кемаля все было ясно: в засушливые годы атланты
выкапывали каналы, чтобы их лодки могли беспрепятственно плавать по ним.
Кучи земли громоздились там, куда атланты сваливали ил, поднятый со дна
каналов. На видеозаписях Трусайта I не было видно ни одной лодки. Но теперь,
когда Кемаль знал, где искать, он начал улавливать проносившиеся на экране
расплывчатые изображения тростниковых хижин. Каждый год, когда наступала
пора наводнений, дома исчезали, и поэтому они мелькали на экране Трусайта I
только на одно-два мгновения: хрупкие строения из ила и тростника, которые,
наверняка, смывало в каждый сезон дождей. А когда вода спадала, их строили
заново. Но они были там, рядом с грудами земли по берегам каналов. Платон
опять оказался прав: Атлантида вырастала среди сети своих каналов. Но
Атлантида -- это прежде всего люди и их лодки; дома смывались наводнениями и
строились заново каждый год.
Кемалю не было еще двадцати лет, когда он отправил собранные им данные
в Службу. Но представленные им доказательства были настолько впечатляющи,
что начальство Службы немедленно выделило не хроновизор, а самую современную
машину Трусайт II для изучения того, что находилось на дне Красного моря в
проливе Массава за сто лет до того, как это море вышло из берегов.
Специалисты Службы установили, что догадка Кемаля чудесным образом полностью
подтвердилась. В эпоху, когда все остальные люди на земле охотились на диких
животных и собирали дикие ягоды, атланты уже выращивали амарант, райграсе,
дыни и фасоль на богатых плодородных почвах, удобренных илом пересыхающих
рек. Продукты своего труда они перевозили в корзинах и лодках, сделанных из
тростника. Единственная ошибка Кемаля заключалась в том, что замеченные им
строения были не жилыми домами, а плавучими зернохранилищами. В засушливый
сезон атланты спали под открытым небом, а во время дождей жили в своих
маленьких тростниковых лодках.
Кемаля пригласили на работу в Службу и назначили руководителем нового
крупного проекта "Атлантида". Поначалу ему нравилась его работа, потому что,
подобно Шлиману, он мог осуществлять поиск участников и немых свидетелей
великих событий. Настоящим праздником для Кемаля стал день, когда он нашел
Ноя, хотя в детстве того звали Евесведер и Наог, когда он стал взрослым. Для
проверки на зрелость Евесведер, крупный для своих лет, предпринял опасное
путешествие к перешейку у Баб-эль-Мандеба, чтобы увидеть "вздымающееся
море". Он увидел его, но одновременно заметил, что в этом месте вода в узком
заливе Индийского океана стоит всего лишь на несколько метров ниже отмели,
отмечавшей старую береговую линию Красного моря до наступления последнего
ледникового периода. Евсеведер, конечно, ничего не знал о ледниковых
периодах, но заметил, что отмель была совершенно ровной -- и он прошел по
ней весь свой путь. Однако эта отмель возвышалась на сотни метров над
равниной, где медленно-медленно поднимался уровень Соленого моря --
оконечности Красного моря. "Вздымающееся море" уже проточило канал, по
которому во время штормов и ураганов поступала морская вода в несколько
озер. Время от времени потоки морской воды из этих озер стекали в Красное
море. Когда-нибудь, в очередной шторм или позднее, "вздымающееся море"
прорвется через перемычку и океанские воды хлынут на Атлантиду.
Евсеведер тут же решил, что теперь он заслужил право называться именем
взрослого мужчины Наог, и отправился в обратный путь. Он взял себе в жены
девушку из племени, жившего на берегу Баб-эль-Мандеба. Дорога домой была
очень длинной, и поэтому часть пути ему пришлось нести уставшую жену на
руках. Когда он, наконец, достиг земли Дерку, как называли себя атланты, и
рассказал соплеменникам об увиденном, старейшины не только его клана, но и
всех других, восприняли как сплошную выдумку все то, что казалось ему столь
очевидным на берегах "вздымающегося моря". Гигантское наводнение? Наводнения
бывают у них каждый год, и они просто спасаются от них на своих лодках. И
если предсказываемое Наогом наводнение действительно произойдет, они, как
всегда, укроются в лодках.
Наог, однако, знал, что спастись им не удастся. Поэтому он начал
экспериментировать со связанными вместе бревнами, и уже через несколько лет
сумел построить большой плот с непроницаемым для воды домом, который, по его
мнению, смог бы выдержать напор воды при наводнении, в огромные размеры
которого верил только он. После нескольких обычных сезонных наводнений его
соплеменники поняли, что его прочный, сухой внутри дом-ящик был прекрасным
хранилищем для зерна, и в конце концов половина его клана стала хранить в
этом ковчеге зерно и фасоль. Другие кланы тоже построили деревянные
лодки-хранилища, однако они уступали ковчегу Наога по прочности и
водонепроницаемости. Все это время над самим Наогом насмехались и даже
осыпали угрозами в ответ на его постоянные предупреждения о том, что вся
земля погрузится в воду.
Незадолго до потопа Наог получил своеобразное предупреждение. Первый же
прорыв воды через перемычку в Баб-эль-Мандебе привел к тому, что уровень
