толку прятаться в лесу - рано или поздно всё же придётся выходить на
какую-нибудь дорогу. В близлежащие деревни не сунешься - туда первым
делом будут высланы патрули.
И вскоре нас аккуратно возьмут за шкирятник. Дело получится гром-
кое - ещё бы, сотрудник Управления перешёл на вражескую сторону. Мо-
жет, он и раньше работал и направо и налево? Кстати, один ли он такой?
Не окопалась ли в столичном УЗВ группировка? Это надо раскрутить как
следует... Бедный мой начальник. Вот уж на чью лысину повалятся все
шишки. Сан Михалыч, конечно, так просто не сдастся. Будет пробивать
версию, что я попал в гипнотическую зависимость от мощного оккультис-
та. Из Управления меня в этом случае, разумеется, вышибут без разгово-
ров. Ну ладно, устроюсь куда-нибудь. Может, и впрямь радиомонтажником?
Паяльник бы ещё держать научиться... А вот Мишка... Совсем иной уро-
вень получается. Тут уж о спецмонастыре можно только мечтать. Пожиз-
ненное заключение ему обеспечено, если не чего похуже. И что с того,
что ребёнок? У нас умеют всё сделать по-тихому. В интересах веры.
Правда, скорее всего начальника аккуратно заткнут. И моим делом
займется Четвёртый департамент. Значит - ихний изолятор. В общем-то,
тот же гроб, лишь немногим более просторный.
Ну почему, зачем затеял я эту глупость? И почему никак не могу
проснуться? А куда проснёшься, если пробирающаяся лопухами кошка, пот-
рескавшийся асфальт под ногами, кое-где изливающие тусклый свет фонари
- это всё наяву? Глухие, едва различимые во тьме глыбы домов, какие-то
бесконечные заборы, отдалённый собачий лай - нет, всё это было на са-
мом деле. Как и худенькая Мишкина фигурка рядом.
- Сейчас уже выйдем на шоссе, - шепнул он, потянувшись к моему
уху. - А дальше куда?
- Там видно будет, - туманно ответил я, глядя в его ошарашенные
глаза. Странно, и как это в такой тьме я видел, что они ошарашенные?
Но вот как-то всё же видел. Или чувствовал?
- Что хотели от тебя эти деятели? Ну, там, в камере? - спросил я
чуть погодя.
Мишка ответил не сразу.
- Ну, они это... То же, что и вы, спрашивали. Кто клиентов искал,
сколько платили? А главное, кто меня этому научил, гаданию то есть?
Грозились глаз выколоть, если не скажу.
- Врали, - хмуро бросил я. Нет, всё-таки слишком гуманно я с ними
обошёлся. Работнички уездного разлива. Раскачались, значит, допёрли,
что дело из рук уплывает.
- Ничего бы они тебе не сделали, - сглотнув слюну, заметил я. -
Ну разве что мокрым бы полотенцем по почкам отлупили. Следов, понима-
ешь ли, не остаётся. Это же местные сотрудники. Я-то из столичного
УЗВ, а эти, здешние, задёргались. Проморгали, получается, они тебя,
три года щи лаптем хлебали. Вот и вздумали напоследок активность проя-
вить. Чтобы потом перед столичным инспектором отчитаться - ведётся,
мол, контроль, мол, давно ты у них в разработке, а не брали, чтобы
связи твои отследить. Вот и пугали шилом.
- А что в Столице было бы? - как-то невесело, по-взрослому поин-
тересовался Мишка. - Тоже шило? Или другие штучки?
- В Столице, Миша, с тобой бы просто поговорили, - я вспомнил
сальные глазки майора Серёгина и добавил уже не столь уверенно. - Во
всяком случае, ничего особо плохого не было бы. Мы же не инквизиция, в
самом деле. Веру защищать, конечно, надо, но чистыми руками. Поэтому у
нас допрашивают интеллигентно. Ну, в крайнем случае, если уж совсем
ничего не выходит, а дело серьёзное, тогда укольчик. Впрыснут такое
лекарство, что сам с радостью всё расскажешь, что знаешь.
Я не стал уточнять, что после "лекарства" в семидесяти процентов
случаев развивается слабоумие, эндокринные заболевания и прочие "по-
бочные эффекты". На войне как на войне, это понятно. И уж по сравнению
с тем, что делают Адепты с нашими пленёнными сотрудниками, мы вообще
смахиваем на институт благородных девиц. И всё же Мишке лучше этого не
знать.
- А что же всё-таки случилось, что вы меня оттуда увели? - нару-
шил молчание Мишка.
- Ох, - вздохнул я, - лучше не спрашивай. Я ведь и сам не знаю.
Просто... Ну, сон увидел такой. Может быть, я и сейчас сплю.
- Может быть, - кивнул Мишка. - Ой, осторожнее! Здесь кирпичи
раскиданы, за милую душу можно навернуться, у нас так весной Митька
Литваков шлёпнулся, все внутренности отбил, недавно только из больницы
вышел... А тогда получается, я тоже сплю? - задумчиво протянул он. -
Но я-то знаю, что всё по правде. Значит, и вы не спите.
Пройдя кривым переулочком, где за ноги так и норовили зацепиться
опасные кирпичи, мы наконец вышли на шоссе.
Сейчас, залитое слабым лунным светом, оно казалось языком испо-
линской жабы. Стоит лишь ступить на то, что притворилось асфальтом - и
двух наивных букашек потянет в изголодавшееся нутро.
Я украдкой взглянул на компас - ну вот, опять. Слегка фосфорици-
рующая зеленая стрелка упрямо вертелась - как и тогда, по дороге в по-
лицию. Может, всё-таки сон?
- Ладно, пошли, - обернулся я к Мишке.
- Налево или направо?
- Давай направо. Нам же по большому счёту разницы нет.
- Значит, к Заозёрску, - согласно кивнул он. - Пойдёмте. А нас
скоро найдут?
- Ещё до рассвета, - не подумав, ляпнул я, но тут же поправился:
- Если, конечно, найдут.
Я прекрасно понимал, что найдут, но чего раньше времени огорчать
мальчишку? Пускай пока на что-то надеется. Он ещё не знает, что такое
раскрутившаяся система. Зато мне это известно как нельзя лучше. И что
я ей, системе, могу противопоставить? Разве что пульсирующую в душе
ниточку, то самое указанное стариковским посохом направление? Я ведь
до сих пор его чувствовал. И понимал, что сейчас мы идём правильно.
Правда, что с того толку? Сны - это сны, а реальность скоро предстанет
перед нами во всей своей красе. Спасти может лишь чудо, а я... Я не
заслужил его. Вера движет горами, но можно ли считать верой то, что во
мне? Вот Григорий Николаевич, тот да, тот верит всерьёз. Да и здешний
священник, отец Николай. По нему видно, по его глазам, по теням на ли-
це. Я вспомнил наш вечерний разговор. "Только и вы не забывайте, Кто
помогает нам..."
А я? О чём я могу сейчас просить Его, если мысли заняты лишь тем,
что ждёт нас с Мишкой спустя пару часов? Если всё это случилось по мо-
ей вине? Время не кинолента, назад не отмотаешь. Ну зачем я, поверив
странному своему сну, выскочил в окно, в распахнувшуюся полынную ночь?
Не хватило воли до конца проснуться?
- А с мамой точно ничего не будет? - не выдержал Мишка моего мол-
чания.
- Разумеется, - не оборачиваясь, соврал я. Мне было уже не привы-
кать. Пускай хоть об этом у него голова не болит. И незачем вдаваться
в детали. Вроде того, что местное управление теперь глазу не спустит с
Веры Матвеевны - если, конечно, инициативу не перехватят наши столич-
ные работнички. Могут ведь и вправду посадить, если Серёгину потребу-
ется групповой процесс. И что тогда с маленьким? Приют? Знаем мы эти
приюты.
А вот не пошёл бы я субботним вечером на Заполынную, глядишь, ни-
чего бы и не было. Сигнал не подтвердился, дело заглохло. Старуха вряд
ли стала бы активничать по новой. По ней же видно, что сама своего до-
носа перепугалась. Вот всё бы и тянулось как раньше. Ещё полгода, год
- и Мишкой бы заинтересовались те, другие. Какая разница, Рыцари или
Адепты? Всё равно кончилось бы жертвенным камнем. Или теми же подвала-
ми Управления.
А ведь я мог просто поговорить с Мишкой и Верой Матвеевной. После
того, что было в сарае. Обрисовать в подробностях, чем такие дела кон-
читься. Глядишь, и устроила бы любящая мама жаждущим клиентам от ворот
поворот. Хотя как знать? Жадная она тётка. Впрочем, если как следует
напугать... Ну, а в рапорте написать, что сигнал оказался ложным, что
старая, выжившая из ума мегера вздумала таким способом выместить оби-
ду. Нет, тоже не получается. За ложный сигнал имеется соответствующая
статья, стали бы раскручивать бабусю, правда всё равно бы и выплыла.
Она, конечно, старушка жалостливая, но не настолько же, чтобы за како-
го-то там соседского пацана полировать задней частью скамью подсуди-
мых.
А если и впрямь бабкин сигнал оказался нашему начальству очень
даже полезен? Если представилась возможность, раздув это дело, сковыр-
нуть кого-то из провинциальных деятелей? Или того, кто им покровитель-
ствует при дворе? Ох, не устроил бы Александра Михайловича отрицатель-
ный результат. Всё равно занялись бы "Барсовским делом", только посла-
ли бы сюда кого понастырнее. А вот моё положение изрядно бы осложни-
лось.
Впрочем, какое это имеет значение? Да и все эти выкладки, расчёты
- зачем они теперь? Случилось то, что случилось, и дальнейшая моя
судьба - вот она, идёт парой шагов впереди, и лёгкий ветерок треплет
выбившийся край футболки.
А ведь не за горами и рассвет, темнота хоть и никуда не делась,
но стала как-то пожиже, и далеко справа чёрный край леса сделался куда
отчётливее, чем когда мы вышли на шоссе. Когда мы вышли на шоссе...
Почему-то казалось, что это случилось невероятно давно, может, тысячу
лет назад. А сколько на самом деле - кто знает, часы у меня останови-
лись. Стрелки всё так же упрямо твердят, что сейчас - половина второ-
го, словно время замерло в тот момент, когда отец Пётр ударил меня по-
сохом в грудь.
Странно всё-таки, что до сих пор на шоссе тихо. Мы ушли совсем
недалеко - ну, километров на десять от города. Да и то - вряд ли. Неу-
жели местная полиция столь тяжела на подъём? Или майора будить опаса-
ются? Но тогда им же и хуже. Потом, когда всё завертится как следует,
крайними окажутся именно они - ночной дежурный Синюхин, стриженный под
кактус младший смотритель, мелкие сошки, на чьи головы вскоре изольёт-
ся крутым кипятком начальственный гнев.
- А нам долго ещё идти? - обернулся ко мне Мишка.
- Что, притомился?
- Нет, просто зябко чего-то.
- Всё правильно. За час до рассвета - самое холодное время. Ни-
когда о таком не слышал?
- А что, рассвет будет через час?
- Может быть, - хмыкнул я. - Часы мои остановились, но судя по
небу - уже скоро. Впрочем, от озноба сейчас поможет только одно средс-
тво - ускорить шаг. Не возражаешь?
- Давайте, - кивнул Мишка. - Я вообще-то не очень сильно озяб,
просто непривычно. Вы не думайте, я не мерзлячий. В речке нашей, в
Вихлице, до осени купаюсь, а она же холодная, речка. Ребята наши гово-
рят - ты что, с дуба свалился, в такую холодрыгу лезть? А они на самом
деле боятся, что дома попадёт.
- А тебе что, не попадает?
- Достаётся, - вздохнул Мишка. - Если мамке про речку кто-то
стукнет, она сразу за ремень хватается. Даже не смотрит - мокрая голо-
ва, сухая. Сперва выдерет, а потом сама плачет.
- А кто, интересно, тебя закладывал?
- Да есть один такой, Лёнька Голубев. Он в соседнем доме живёт, у
нас 24-й дом, а ихний 26-й. Он вообще такой вредный, Лёнька, у него
игр всяких полно, и ни фига не допросишься. И списывать по математике
не даёт.
- С математикой, как я понимаю, проблемы? - участливо спросил я.
У меня с этой наукой тоже в своё время не ладилось.
- Да по-всякому, - мотнул Мишка нечёсанными волосами. - Когда
четвёрки бывают, а иногда и колы хватаю. Просто мне уроки в лом де-
лать. А Лёнька, он усидчивый такой, всегда всё решает. И не даёт.
- Нет в жизни совершенства, - кивнул я, не отрывая глаз от нали-
вающегося желтизной горизонта.
- Вот именно, - печально согласился Мишка. - Почему-то всегда так
получается - если что хорошее бывает, так сразу и плохое. Вот я весной
так мучился, славянский вытягивал на трояк, вытянул - и в тот же день
ногу об гвоздь рассадил. Две недели хромал. Или в прошлом году - мамка
мне велик купила, так я только до осени и катался.
