ти, обойдётся куда дороже казённого.
Ладно, до вечера ещё далеко. Авось, утрясётся. Поброжу по городу,
присмотрюсь. Найдётся какое-нибудь пристанище. В конце концов, есть
крайний вариант - заявиться в местное отделение и попросить ночлега.
Но этого делать не стоит. Начальник весьма недвусмысленно дал понять,
что о неофициальном порядке моего здешнего пребывания местным деятелям
знать до поры не следует. А попросишься на постой - сейчас же вопросы.
Почему без командировочного удостоверения? А зачем, собственно, в наш
городок? Можно, конечно, прикинуться этаким лопоухим туристом-отпуск-
ником, но и тут белыми нитками шито. Во-первых, с какой радости не
прямым Заозёрским экспрессом, почему с пересадкой? Чтобы сотрудник Уп-
равления, да ещё в Столице, билета не достал - это ни в жисть. Это да-
же не научная фантастика. Такого просто не бывает. А во-вторых, если
сигнал подтвердится... Мне же тогда с ними, с местными этими, работать
в контакте придётся. Тогда уж точно вылезут наружу ослиные уши (не по-
нять только, чьи - мои или дорогого моего Сан Михалыча).
И пошёл я по плавящемуся от зноя древнему городу Барсову, разгля-
дывая достопримечательности и соображая насчёт жилья. Хотя чем дальше,
тем сильнее волновала меня куда более прозаическая тема - где бы чего
попить. Как и положено, вокруг не обнаружилось ни одной бочки с ква-
сом, а тащиться на базар, как объяснил мне встречный дедвелосипедист,
смысла не имело - опоздал. В пять часов, по словам деда, торговлю
свёртывают и разъезжаются. А сейчас уже половина шестого.
Пока я собирался как-нибудь поделикатнее выяснить у деда, не сда-
ёт ли кто угол, тот крутанул педали и умчался в неизвестность по улице
Бычкова. Вслед ему из-за высокого забора лениво тявкнула одуревшая от
жары псина.
Пошёл по этой улице и я. Посаженные по краям тротуара липы давали
всё же достаточно тени, создавая видимость уюта. А вскоре судьба пре-
поднесла мне великолепный подарок - водопроводную колонку. Чистая, ле-
дяная влага, от которой мир кажется добрее. Напился я от пуза.
И как вскоре выяснилось, зря это сделал. Липовая аллея кончилась,
и шагая под бледным от зноя небом, я вдруг осознал, что смотреть го-
родские достопримечательности мне не хочется, да и поиски жилья подож-
дут, а вот лечь бы на чтонибудь мягкое типа дивана и лежать, лежать,
глядя в белый потолок. Плюс ко всему, чтобы и мухи не досаждали.
Однако дивана поблизости не наблюдалось, и мне пришлось взять се-
бя в руки. Отдыхать будем после, а сейчас...
Но не соваться же в первый попавшийся дом со своими просьбами!
Надо ещё походить, посмотреть. А там что-нибудь да отыщется. Господь
не оставит.
Незаметно для меня широкая улица Бычкова сузилась, както вдруг
постарела, а потом и вообще расползлась кривыми переулочками. Выбрав
наугад один из них, я зашагал по утрамбованной грунтовке. Таким чудом
цивилизации, как асфальт, здесь и не пахло. Ладно, сейчас сушь стоит,
но что же творится тут в осеннюю распутицу? Как ходят по колено в гря-
зи обитатели этих одноэтажных приземистых домишек, отгородившихся вет-
хими заборами от бурления жизни?
Впрочем, какое уж тут бурление... Тихий провинциальный городок,
полтысячи лет истории, впервые упомянут в такой-то летописи иноком Фе-
огностом... Суконная фабрика. Развалины Белореченского монастыря... Их
уже пятнадцать лет как восстанавливают, а результат нулевой. Что при
старом режиме, до Возмездия, что ныне, в богохранимой стране нашей...
Средств нет, людей нет, одно слово, провинция.
Нет, вариться в этой кастрюле сил моих нет. Пёс с ними, с прили-
чиями, рубашку я снял, обвязавши её вокруг пояса. Так, бывало, ходили
мы в детстве. Как, впрочем, и нынешние пацаны. Вот уж действительно
национальная традиция сложилась.
Правда, в таком виде малость затруднительно общаться на тему
жилья. Насколько я представлял себе, обычно подобным промыслом занима-
ются бабки, а те во все времена блюли нравственность. Меня вполне мог-
ли принять за "недозрелого". А это заметно снизило бы мои шансы. Знали
бы они... Впрочем, пусть уж лучше не знают.
Я всё же сделал несколько попыток. Поговорил с бабушками, которых
обнаружил на узенькой лавочке под исполинской грушей. Груша обвисала
зелёными, явно незрелыми плодами, и, что нехарактерно, росла не за чь-
им-нибудь забором, а прямо так, на краю улицы. И как это её местная
шантрапа до сих пор не обтрясла? Впрочем, недели через три груши дой-
дут до кондиции, и тогда...
Что касается бабушек, то они вели неспешную беседу о ценах на
огурцы, пьянстве чьего-то зятя и удручающем поведении внуков. Несмотря
на жару, на плечи их были накинуты вязаные кофты, а головы покрывали
шерстяные платки. И как это они терпят?
Нет, ничем помочь они мне не смогли. Они не сдают, и вообще не
знают, а иди-ка ты, милый, к Софье Ивановне, она, Бог даст, примет.
Мне было подробно, с излишними комментариями поведано, как отыс-
кать жилище Ивановны. Туда я и направил стопы, и, малость поблуждав
между заборами, обнаружил добротный двухэтажный домик, окружённый тща-
тельно прополотыми грядками.
Софья Ивановна, относительно не старая ещё тётка, выслушала мои
грустные обстоятельства, пожевала узкими губами и назвала цену.
Я, конечно, на ногах удержался, тренировка всё же сказалась, но
очень уж соблазнительно выглядела скамеечка у крыльца. Так и тянуло
приземлиться. Ну, Ивановна! Это что же, я треть своих отпускных должен
угрохать на раскладушку в сарае? Как говорит мой друг Серёга, спасибо,
доктор.
- Не хочешь, не надо, - правильно истолковала моё молчание Ива-
новна. - Денег нет - на вокзале ночуй. Смотри только, чтобы не обули.
У нас могут.
Нет, торговаться она не собиралась. И это было взаимно.
Покинув гостеприимное обиталище Софьи Ивановны, я побрёл прочь.
"И пошли они, солнцем палимы..." Куда? А я сам этого не знал. Куда
придётся. Не на вокзал же, в самом деле.
Странно, уже, казалось бы, вечер, а жара не ослабевала. Солнцу
всё никак не удавалось уплыть за горизонт, и окружающая действитель-
ность дрожала перед глазами, растекалась душными волнами густого,
слегка пахнущего горьковатым дымком воздуха. Уж не горят ли где леса?
В такое лето вполне возможно.
Я сделал ещё одну попытку - и так же обломилось. Нет, на сей раз
цена выглядела вполне приемлемо, но возникли разногласия между хозяй-
кой и хозяином. Чем-то не приглянулся я этому простому, заросшему ще-
тиной аборигену, а может, виной всему наличие молодой дочки, но...
- Самим жить негде, ещё чего удумала! Перетопчемся уж как-нибудь
без евонных копеек, небось не нищие. Гуляй отсюда, парень. Бог подаст.
Не понравилось мне это его последнее высказывание, но ладно. Не
хватало ещё мозги ему прочищать. Да и не незачем тут до поры до време-
ни светиться.
Я покинул неприветливый переулок и вышел на какую-то старую, мо-
щённую гранитным булыжником площадь.
На противоположном конце её возвышалась ладная белая церковь с
серебристыми (на самом деле это, конечно, оцинкованное железо) купола-
ми. Она не казалась особо крупной, хотя, подойдя поближе, я понял, что
ошибался. "Храм первоверховных апостолов Петра и Павла", прочёл я на
привинченной к стене медной табличке.
Зайти бы внутрь, да служба давно кончилась. Я взглянул на часы.
Так... Оказывается, уже половина девятого. И куда только время испари-
лось? Совсем обалдеешь в этой июльской духовке.
Ладно, завтра, может, зайду сюда на всенощную. Ну, и в воскре-
сенье, само собой. А сейчас - не беспокоить же сторожей. Хотя, надо
полагать, пустили бы.
Но мне почему-то этого не хотелось. Никаких рациональных причин
не было, но всё же я побрёл дальше, оставив за спиной площадь.
Дальше обнаружился пустырь.
Наверное, когда-то здесь нашкодил пожар. Буйным розовым цветом
полыхали заросли иван-чая, местами попадались гнилые, покрытые мхом,
точно зелёной шерстью, брёвна, и конечно же, неистребимые крапивные
джунгли без конца и края. То и дело встречались груды мусора, видно,
местное население давно уже использовало пустырь в качестве свалки.
Под ногами поблёскивали хищными острыми гранями бутылочные осколки, и
будь я босиком, кончилась бы эта прогулка весьма плачевно. Впрочем,
даже и в обуви как бы во что не вляпаться. Судя по монотонному гудению
отъевшихся туземных мух, здесь найдётся немало сомнительных мест.
Где-то вдали, на краю пустыря, слышались детские вопли. Там, ви-
димо, гоняли мяч, и как всегда бывает в таких случаях, эмоции перех-
лёстывали через край. Мне бы вот тоже сбросить лет этак пятнадцать - и
туда, в гущу футбольной битвы, и обязательно чтобы разбитая коленка,
можно и нос, всё равно потом мама, жалобно ругаясь, мазала бы йодом -
зелёнку она не признавала.
Ладно, незачем себя растравлять. На всё Божья воля. В конце кон-
цов, я давно уже научился держать себя в руках. Хотя порой это бывало
так трудно...
От грустных мыслей меня отвлекло чьё-то шебуршание в зарослях бу-
зины. Слышался оттуда негромкий разговор, смех. Вылетел по крутой па-
раболе окурок, мелькнул рыжеватым фильтром и шлёпнулся в чудом не вы-
сохшую лужу, зашипел рассерженным котом. Вот промахнись этот, из кус-
тов, угоди своим бычком недогрызенным в сухую траву - и пожалуйста,
готово дело, заполыхало бы...
Пойти, что ли, познакомиться? Может, насчёт жилья чего посовету-
ют? Не стоять же тут столбом среди бурьяна и обгоревших балок?
Я раздвинул ветви и обнаружил расположившуюся на травке компанию.
Трое мужичков лет пожалуй что за пятьдесят, не то чтобы бродяжьего,
но, однако, довольно потрёпанного вида. Перед ними имела место рассте-
ленная газета с неприхотливой закусью - огурцы, несколько недозрелых
помидоров, ломтики сала, нарезанный крупными ломтями ноздреватый чёр-
ный хлеб, разумеется, толстый пучок зелёного лука - куда же без него?
Над всем этим делом возвышалась прозрачная литровая бутыль самого
распространенного напитка. И судя по оттопыренным карманам мужичков,
одиночество ей не грозило.
- Здорово, отцы, - кашлянул я, привлекая к себе внимание. - Вы
чего ж это окурками пуляетесь? Как я понимаю, один пожар тут уже был,
не многовато ли?
Меня заметили.
- Здорово, сынок, - усмехнулся лысый дядька с дочерна загорелой
физиономией, обнажая в ухмылке гнилые зубы. - Ты, часом не из пожарной
инспекции будешь?
- Не, мужик, обижаешь. Я это так, к слову. - Уточнять, из какой я
инспекции, пожалуй, не стоило.
- За державу, значит, обидно... Ну-ну. Чего-то мне личность твоя
незнакома. Ты с химзавода, что ли?
- Не, я приезжий. Тут такое дело... - вполне натурально замялся
я, соображая, как бы понежнее подрулить к вопросу жилья.
- О делах, знаешь, давай после, - отозвался дядька. - Садись-ка
лучше с нами. Потребляешь? - кивнул он на бутыль.
- Можно, если по чуть-чуть. - Пить в такую жару, понятное дело,
смертоубийство, но отказ снизил бы мои шансы до нуля. А вечер всё же
скоро перейдёт в ночь, и надо же хоть где-то спать.
- Само собой, по чуть-чуть, - хитровато подмигнув, согласился му-
жик. - Мы тут, главное дело, только сели. Меня Фёдором звать. Фёдор
Никитич, стало быть.
- Алексей, - коротко представился я, присаживаясь к газете. Ос-
тальные двое сотрапезников отозвались:
- Семён Андреич.
- Михал Алексаныч.
Произнесли они это почти одновременно, и лишь позднее, по ходу
дела, я сориентировался, кто из них Сёма, а кто - Мишаня.
- Ну, приступим, - бодро скомандовал Фёдор Никитич, сворачивая
бутылке жестяной колпачок.
Неужели из горла пить придётся? Не хотелось бы, с детства всё же
приучен к гигиене. Конечно, много чего потом было, да и служба, само
собой, но тем не менее.
