- Малиновым Старцам как раз и нужен такой вот полусвет-полумрак. Поло-
жено по правилам Ритуала Дознания.
Впрочем, эти ребята не возлагают всех своих надежд на заклинания.
Есть у них и более действенные средства - вот они, разложены на оцин-
кованном столе. Спиралевидные шильца, гадкого вида щипчики, набор свё-
рел в аккуратной пластмассовой упаковке. А в дальнем конце грота, на
импровизированной жаровне, уже калились спицы. Красные злые всполохи
видны были даже слишком отчётливо. Плясали на сырых стенах странные,
изломанные тени.
Если исхитриться и скосить глаза, можно увидеть и самих Старцев.
Они-то думают, что до меня доносится лишь усиленные воронкой голоса.
Про то, что нас учили внешнему зрению, мои дознаватели не в курсе.
Впрочем, что с того толку - всё равно огнедышащие иглы скоро поднесут
к моим глазам. Ну что ж, значит, таков Промысел. А слепота? Что ж, и
слепым жить можно. Потому что они не должны узнать, кто из Ближней
Свиты дал нам наводку на Магистра. Просто не должны, и всё.
- Мы полагаем, что хоть капля здравого смысла осталась в твоих
мозгах, юноша, - вновь затянул успевшую наскучить волынку Старец-доп-
росчик. - Ты понимаешь, эти стены - последнее, что тебе осталось. Воп-
рос в том, легко ли ты отплывёшь в странствие. Нам неприятно делать
то, что придётся, но ты сам не оставляешь нам выбора. Поверь, у нас
богатая практика.
Я знал. Но знал также и то, что Старцам не хватит времени, они
должны понимать - меня уже три часа как ищут, а за три часа наше Уп-
равление способно горы ввергнуть в морскую пучину. Да, Старцы понима-
ют. Значит, удовлетворятся истекающей из меня болью. Зарядят свои жи-
вые батареи. По принципу "с паршивой овцы". Про Магистра-то они в лю-
бом случае не узнают. Недаром нас так долго учили технике забывания.
И значит, мои шансы нулевые. Надо же было так наивно поверить пе-
рехваченной Ярцевской шифровке... Вот и виси теперь нагишом на холод-
ной гранитной стенке. А вырвать руки из намертво вделанных в сырой ка-
мень колец - это выше моих сил. И всё же... Безумная, вопреки любой
логике надежда почему-то не оставляла меня. Надежда... Она умирает
последней. Тем страшнее её агония. Но лучше так, лучше безумие, чем
дурная, ватная покорность. И я потерянно, понимая, что всё уже зря,
рванулся.
Вагон дёрнуло так, что задрожали пыльные стёкла, и свалился с
нижней лавки баул моей соседки по купе. Лихо тормозят, ничего не ска-
жешь. Мастера.
Впрочем, я был им благодарен. Пещера Малиновых Старцев - не луч-
шая тема для сна. Пускай тогда, позапрошлой осенью, всё кончилось хо-
рошо. Пускай Каширинские ребята и подоспели вовремя, когда хищное ог-
недышащее железо уже впивалось мне в рёбра. А неделя реанимации - она
не в счёт.
- До чего докатились, а! Им что брёвна, что люди - всё одним цве-
том, лишь бы зарплату в зубы, а ездить не научились, - энергично ком-
ментировала тётка, исследуя исполинский чёрный баул - не пострадало ли
чего. Её муж, суховатый дяденька с рябым лицом, молча достал из-под
крышки сиденья чемодан. На супругино ворчание ему было плевать. При-
вык, должно быть..
А меня эта баба достала. Шесть часов в замкнутом пространстве -
не так вроде и много, но мне хватило. Вопервых, ей необходим был слу-
шатель, а во-вторых, пилить мужа, само собой, интереснее при свидете-
ле, тем более, что свидетель молод и несомненно глуп, а значит, нужда-
ется в педагогическом воздействии. Дабы не ступил на сомнительный
путь, коим (по её словам) тащился по жизни благоверный супруг, Андрей
Васильевич.
Что же до Васильича, тот демонстративно молчал всю дорогу, и лишь
один раз, подмигнув мне, изрёк:
- Не дай Бог, парень, тебе такую тёщу. Помереть не даст, да толь-
ко и жить расхочется.
Этим он, разумеется, навлёк на свою изрядно облысевшую голову
груз новых обвинений. То есть для меня новых - сам же дяденька, похо-
же, знал их наизусть.
К счастью, пытка тёткой завершалась. Вроде как приехали. И хотя
это не конечная (после Барсова поезд сворачивает к востоку и тащится
до самого Дальногорья), но выходят здесь многие.
Молоденькая проводница сунулась в купе, выложила на столик наши
билеты и очень неофициальным голосом пожелала счастливого пути. Надо
полагать, у неё случайно было хорошее настроение.
Попутчики мои немедленно устремились в коридор, где уже возникло
изрядное столпотворение. Едва раскрылись двери, народ, превращая энер-
гию потенциальную в кинетическую, высыпал на растрескавшийся асфальт
платформы. Малость переждав, вылез из душной утробы вагона и я.
Вот чудо - не прошло и минуты, как толпа рассосалась. Хотя нет,
не чудо - на вокзальной площади фыркали заведенными моторами жёлтые
автобусы, и народ спешил занять места. Им было куда ехать.
А я стоял на опустевшей, дымящейся от зноя платформе, с брезенто-
вой сумкой через плечо. Куда податься, я пока что и сам не понимал.
Впрочем, так даже интереснее. Поглядим, что это такое - уездный город
Барсов.
- Который час, мужик?
Рядом со мной нарисовалась потёртая личность неопределённого воз-
раста. На глаз ей можно было дать от тридцати до пятидесяти - засален-
ные космы, серая мышиная кожа, из-под которой перекрученными бичёвками
выпирали вздувшиеся вены. Ощутимо несло сивухой.
- Пять часов, - скользнул я взглядом по циферблату.
- А потом?
- А потом будет шесть, - повернувшись, я направился к ступенькам,
которыми заканчивалась платформа. Ясное дело, поддерживать разговор не
стоило.
- Куда же ты, мужик? - доносилось вслед. - Я же со всей, понима-
ешь, душой...
Это верно. Душа у нас нараспашку, равно как и двери. Впрочем,
последнее нуждается в уточнении. Сейчас мне придётся выяснять, как у
них тут в Барсове с гостеприимством? Три дня кантоваться...
Для начала следовало найти гостиницу. Удар, конечно, по бюджету,
но отпускные мне выплатили как положено, за день, растрясти ещё не ус-
пел. Да и Александр Михайлович, подписывая отпускной лист, буркнул:
- Там делов-то на копейку, за полдня управишься. А остальное вре-
мя уж как-нибудь. Само собой, в следующем месяце компенсируем тебе до-
рожные расходы.
Почему-то командировкой эти три дня он оформить не хотел. Были у
моего начальника какие-то свои виды.
У бабки, что торговала крыжовником возле платформы, я выяснил
неприятное положение дел. Да, гостиница в городе Барсове несомненно
существовала. Чуть ли не с доисторических времён. Другое дело, что бы-
ла она закрыта по случаю очередного ремонта. Ремонт же грозил затя-
нуться до осени, если не до зимы. Бабка охотно принялась объяснять
подробности, но это уже было неинтересно. Купив у неё стакан желтова-
то-багровых ягод (которые она ловко ссыпала в газетный кулёк), я отп-
равился в свободное плавание.
Странствовать по такой жаре оказалось не столь уж заманчиво, как
оно гляделось из окна скорого поезда, когда потное твоё лицо обдувает
ветерок, мелькают вдали перелески, поблёскивают в берёзовых зарослях
озёра. А может, и болота, попробуй разбери, если мчишься по семьдесят
вёрст в час.
Здесь же имела место унылая проза. Асфальт ощутимо лип к подошвам
и кое-где дымился, воздух медленными горячими волнами перекатывался
через площадь, и выкрашенные в серовато-жёлтое приземистые дома еле
заметно прыгали перед глазами, точно притворяясь пустынным миражом.
В поезде было душно, но все же попрохладнее. Тем более, скорость
обеспечивала некий ветерок. А тут мне уже спустя минуту захотелось
скинуть рубашку. Но я себя, конечно, сдержал. Не настало ещё время для
загара и иных приятных занятий. Вот сделаю дела, дождусь в понедельник
утреннего (девять сорок три) поезда на Заозёрск, сойду в четырнадцать
ноль восемь на платформе Грибаково - и вот тогда... Тогда начнётся мой
законный отпуск, тридцать шесть дней. А пока - расслабляться незачем,
пока лишь прелюдия. Точнее - сам не пойму что. Командировка, которая
считается вроде бы и не командировкой, а пятницей без сохранения плюс
два выходных. По приказу отпуск мой (кстати, первый за три года) начи-
нается лишь с понедельника. И я мог бы взять билет на прямой экспресс
Столица-Заозёрск, который отходит в субботу днём, и уже утром в воск-
ресенье пил бы чай на застеклённой веранде в стареньком домике тёти
Вари. Как все нормальные люди.
Но, однако же, мне предстояло трое суток болтаться в этом заню-
ханном городишке Барсове - ибо на Заозёрск отсюда поезда ходят лишь по
понедельникам и средам. И всё ради чепухового дела, с которым справил-
ся бы любой практикант. Тем более, и заниматься-то им должны местные
работники.
Но Александр Михайлович лишь хмыкнул и небрежным жестом ладони
отмёл мои доводы.
- Не бурли, - посоветовал он, деловито обмахиваясь первой попав-
шейся бумагой. Вентилятор у него сломался, а распахнутые настежь окна
всё равно от зноя не спасали. - Как говорили в дни моей молодости, не
гони волну. Сам же прекрасно знаешь, что все практиканты задействованы
у Ахметшина, и как это я, интересно, буду с ним объясняться? И вообще,
лишних людей у нас не бывает. Пора бы данную аксиому усвоить.
- Между прочим, это дело вообще не по моему профилю, - уныло ог-
рызнулся я, разглядывая свои старенькие ботинки. Всё никак не соберусь
купить чего получше.
- Вот оно что... - ядовито протянул начальник. - А я-то, старый
ворон, считал тебя всесторонним специалистом. Так, во всяком случае,
записано в твоём выпускном свидетельстве. Между прочим, я вторую неде-
лю сам кабинет подметаю, уборщицы кто в отпусках, кто на больничном.
Вот это по какому профилю проходит, а?
Да, вот и он - старый испытанный аргумент. Если уж сам шеф берёт
в жилистые свои руки веник, подчинённые, восхищаясь подобной простотой
нравов, не должны чураться неуставной работы.
- Интересно, а в районе этим тоже заниматься некому? - всётаки
поинтересовался я, заранее зная, что возражать бесполезно.
- В районе, говоришь? - оживился Александр Михайлович и даже,
бросив на стол бумагу, перестал подражать вентилятору. - А что ты во-
обще об их районе знаешь? Какие там сидят деятели, чего им стоит пору-
чать, чего нет? Сигнал пришёл именно к нам, в Головное управление, и
заруби себе на носу, не случайно. Сам знаю, дело пустяковое, но не в
нём суть. А в том, что именно сюда его переслали. Значит, есть на то
соображения. И не твоё дело решать, где чья компетенция. Короче, так.
Кроме тебя, действительно послать некого. Не срывать же людей с опера-
ций. А ты, Лёшка, всё равно в отпуск убываешь, да и Барсов, как я по-
нимаю, по пути. Держи папочку, там всё, что нужно тебе знать. Ступай,
работай, и Родина тебя не забудет.
Этот разговор имел место в четверг. А уже утром в пятницу я сидел
в поезде с раскрытой книжкой на коленях. Но строчки плясали, дёрга-
лись, и упорно не шли в голову. Что поделаешь, жара. Не люблю я её -
размягчает мозги. Единственное, на что меня хватало, так это глядеть в
окно, на медленно уплывающие городские кварталы, на гнилые пятна пром-
зон. А после потянулись бесконечные огороды, чахлая картофельная бот-
ва, сверкающая на злом июльском солнце плёнка парников, я ещё подумал,
не задохнутся ли под ней страдальцы-огурцы? Вскоре огороды сменились
лесом, а потом я задремал. Впрочем, ненадолго. С моей говорливой по-
путчицой особо не поспишь.
Однако надо чего-то решать. Гостиница накрылась медным тазом, но
жить-то надо. Где-то. По крайней мере, ночевать. Не на вокзале же. Но-
чи, конечно, стоят тёплые, но по некоторым причинам неудобно. Значит,
придётся снимать у какой-нибудь старухи угол. Дай, бабушка, воды на-
питься, а то так кушать хочется, что переночевать негде... Хорошо
хоть, я платежеспособен. Хотя частное гостеприимство, по всей видимос-
