раньше. Не раз. И не два. Такое случается, если не успевает на место
распада мастер, подобный Энасси. Человек, чья ненависть к энтару
превосходит выносимые им пределы, так что эта тварь под влиянием ненависти
переходит в форму гьенда - древнейший, атавистический способ самозащиты
загнанного в угол энтара, сродни защити некоторых насекомых, при опасности
притворяющихся мертвыми. Бесполезный способ, если защищаться им от
человека - с гьендами люди справляться научились.
И вдруг он понял, почему - потому что до сих пор видел в Диллете
человека - не энтара.
Энасси задал автоматам программу анализа этой протоплазмы - в общем,
дело почти бесполезное, остатки от распада энтара изучались уже
неоднократно, и ничего их изучение пока не дало в понимании природы
паразита. Но не уничтожать же, в самом деле, то, что осталось от Диллета,
без исследования. Потом они спустились на этаж ниже в лабораторию. И
принялись за работу. Вызовами снаружи им не мешали - Котов взял всю связь
на себя. Как и вообще все заботы по координации. Он их почти не тревожил -
только когда появлялись какие-то важные сообщения. Спали они тут же, на
диване у стены - по очереди.
Первые значимые результаты удалось получить через двое суток работы.
Гайдли проводил сравнительный анализ блокаторов из останков Диллета, когда
заверещал вызов. Не поднимая головы, он подключился к каналу.
- Где Энасси? - спросил Котов.
- Спит.
- Давно?
- Часа три.
- Тогда буди.
- Что-нибудь новое? - Гайдли встал, не дожидаясь ответа, подошел к
дивану и потряс Энасси за плечо. Тот проснулся сразу - и сразу тоже
подключился к каналу.
- Да. Расчетная группа определила, как они проходили контроль.
- Ну? - спросил Энасси угрюмо.
- Резонанс эмоциональных полей. Они замыкались друг на друга, и это
обеспечивало практически полное экранирование. Сигнал отклика на пять
порядков ниже сигнала от одиночного энтара. Нам придется на два порядка
увеличить чувствительность детекторов.
- Замыкались на себя? Что за бред?! - Энасси еще не совсем проснулся
и тер глаза кулаками.
- А вот и совсем не бред, мой дорогой. Я проверил их выкладки.
- Да? А работа Диллета над проектом? И тут замыкание на себя?
- Кстати, у них там, судя по всему, дела без Диллета застопорились.
Вчера тут один из них пробился к моему каналу, спрашивал, что с
профессором.
- Ну?
- А что "ну"? Что я мог ему ответить. Сказал, что положение
серьезное.
- Да уж, - Энасси неожиданно засмеялся. Коротко, зло. - Серьезное. У
профессора. Положение. Да уж... Это у нас положение серьезное.
- Кстати, наверху считают, что, если результаты расчетов
подтвердятся, нас можно будет выпустить из-под поля...
- Нет! - Энасси даже подскочил на месте. Потом встал и кругами
заходил по лаборатории - всклокоченный, в измятом халате - он так и не
переодевался после операции с Луизой Диллет - с темными кругами вокруг
глаз и двухдневной щетиной на щеках. - Нет! Ни за что! Нет у нас права
покинуть институт, пока энтар не стал гьендом.
- Но если повысить чувствительность аппаратуры... В конце концов, это
не проблема - нужно установить всего один хороший детектор.
- Нет, Павел, я не дам этого сделать, - Энасси постепенно успокоился,
сел за свой рабочий стол. - Кто даст мне гарантию, что не существует более
тонких эффектов?
- Речь идет о жизни шестнадцати человек - если не считать нас с
тобой.
Пятнадцати, подумал Гайдли, пятнадцати. Но промолчал.
- Все здесь знали, на что они идут. Не думаю, чтобы кто-то согласился
бежать. Когда столь велик риск для человечества.
- Насчет согласия - мы с тобой ведь можем и приказать.
Ну только не мне, подумал Гайдли, только не мне. Я здесь останусь до
конца. Но спросил о другом:
- А насчет риска, Пол?
- А насчет риска - всегда приходится так или иначе выбирать. Между
большим риском и меньшим. Мы здесь рискуем в разной степени. Я еще
позавчера попросил проанализировать состояние здоровья всех, кто остался в
институте. Анализ, конечно, негласный, и проводился он группой поддержки
там, снаружи. Как вы знаете, энтар прежде всего поражает людей с
ослабленным здоровьем.
Ох уж этот его менторский тон! - Гайдли плотно сжал зубы, чтобы не
рявкнуть чего-нибудь.
- Вероятных кандидатов здесь пятеро. В первую очередь это Паола Рейн
из Отдела связи - она действительно серьезно больна.
- Что, - вздрогнул Энасси.
- Я знал, что тебя это заинтересует, Дин.
Меня, меня тоже, подумал Гайдли.
- Так какого черта ее здесь оставили?
- Тише, Энасси, на надо так кричать. Я тоже устал, - действительно,
выглядел Котов неважно. Возможно, он вообще не спал эти двое суток.
- Но ведь ты отвечаешь за кадры, Павел, ты!
- Тебе будет легче, если я посыплю голову пеплом?
- Нет, - Энасси надолго замолчал. - Ладно. У тебя все?
- В общем, да.
- Тогда давайте работать.
Но они, в общем, не работали. Просто заполняли время. Они просто
ждали. Ждали, когда затаившийся где-то в институте энтар проявит себя.
Хотя бы один энтар - анализ распада уже показал, что энтар профессора
Диллета разделился надвое. Даже обнаружение первого энтара теперь не могло
принести успокоения. А если они не успеют блокировать эту тварь, и деление
повторится...
Но все же они ждали.
И пытались работать.
Шли, кажется, четвертые или пятые сутки после операции, когда
раздался очередной вызов Котова. Выглядел он очень растерянно.
- Ребята, я не знаю, что делать. Меня только что вызывали по линии
Главного Совета. Им нужен профессор Диллет.
- А Александр Македонский им не нужен? А фараон Сенурсет третий? -
желчно спросил Энасси. - Они что там, с ума посходили?
- Внешняя группа пока держит информационную блокаду. В Совете не
знают, что профессора уже нет в живых.
- Да его уже три года, как нет в живых!
- Судя по тому, что мне сообщают, они вряд ли поверят в это. Они
считают, что он был душой, сердцем и мозгом группы, работающей над
проектом. Им нужна срочная консультация.
- Сумасшедший дом! - Энасси только устало махнул рукой.
Энтар - душой, сердцем, мозгом! - повторил про себя Гайдли. - Ну да -
потому что эта тварь высасывала их души, их сердца, их мозг. А теперь -
теперь, наверное, все они как бы лишились постоянной порции наркотика. Но
- детекторы не реагировали на присутствие профессора Диллета. Но - его
эмоциональное поле целиком замыкалось на поле Луизы Диллет. Но - все в
один голос утверждали, что ему, именно ему за эти годы принадлежали самые
блестящие идеи. Мистика, да и только.
Нет, не мистика. Гайдли вдруг отчетливо, как живого увидел перед
собой профессор Диллета - профессора Диллета, в кровь разбивающего кулаки
о стену демонстрационного зала. Мы боимся энтара не только потому, что он
поражает смертельно больных людей и существует в их облике. Мы боимся его
потому, что он живет, паразитируя на мыслях и чувствах тех, кто его
окружает, и только люди, подобные Энасси, способны устоять против этого
существа - устоять и заставить его превратиться в гьенда, более не
опасного для человека.
Но я-то, я был рядом с Диллетом, думал Гайдли, пытаясь уснуть перед
своим ночным дежурством, я был рядом - и все же профессор умер, распался.
Он все же уснул - и проспал долго, Энасси не разбудил его в срок.
- Все спокойно? - спросил Гайдли, поднимая голову.
- Да, - голос Энасси прозвучал как-то странно и глухо - наверное от
усталости.
Гайдли сходил умылся, выпил кофе - есть совсем не хотелось - вернулся
в лабораторию. Усаживаясь, спросил:
- Почему ты не разбудил меня?
- Не знаю. Задумался.
Пятые сутки. Пятые сутки - и Паола Рейн в соседнем корпусе. Вероятная
первая жертва - это они успели просчитать наверняка. Гайдли казалось, что
он знает, что творится в душе у Дина. Но он не решился что-либо сказать -
чтобы тот не поступил наперекор. Дурак Котов, надо было ему настаивать!
- Ложись, отдохни, - сказал он безразличным тоном. - Я теперь вполне
могу подежурить до утра.
Не говоря ни слова, Энасси встал, подошел к дивану, лег лицом к
стене. Пусть, пусть подумает, пусть подумает, пока еще есть время.
Только включив контроль Гайдли понял, что времени уже не было.
Семнадцать зеленых точек светилось на схеме института. И одна -
оранжевая. В соседнем корпусе - как и ожидалось...
И Энасси уже знал, знал это! Гайдли обернулся, с ненавистью поглядел
на спину в измятом белом халате. Убийца! Убийца! Так чего же ты лежишь,
выжидаешь? Иди и закончи свое дело. Он представил себе Энасси, стоящим над
телом Паолы и медленно, как бы преодолевая сопротивление, опускающим руки
- вниз, вниз. И ее - корчащуюся и кричащую, как недавно корчилась и
кричала Луиза Диллет. Представил - и замотал головой, чтобы избавиться от
этого ужаса. Нет! Нет! Это невозможно, Дин никогда не сможет сделать это.
А я на его месте - смог бы?
Нет. На его месте - нет. А на своем - да. Да, потому что впервые в
жизни, глядя на спину Энасси Гайдли ощутил, что же это такое - настоящая
ненависть. Ты, ты убил ее, думал он. Ты отказался выпустить всех из-под
поля! Ты предпочел не рисковать. Вот и мучайся теперь? Да чего стоят
сейчас твои дешевые мучения? Если ты такой уж жутко благородный, если так
уж тебя заботит безопасность человечеств - что же ты собой не пожертвовал?
Много вас таких было - готовых пожертвовать чем угодно ради великих целей.
Много - но расплачивались за вас обычно другие. А я - я не такой. Да, не
такой, и мне плевать на все человечество, если мои близкие под ударом! А
великие цели - я готов заплатить за них - но только своей жизнью. Только
своей жизнью... Только своей...
Заверещал вызов - Котов, наверное, тоже уже все знал. Но Гайдли было
не до Котова.
Именно так - только своей жизнью. Он знал, что теперь делать.
Проходы между корпусами заблокированы с самого начала - но блок-ключ,
единственный сейчас в институте, лежал на столе у Энасси. Гайдли медленно
встал, отключил надоевший вызов Котова, тихо, стараясь, чтобы Энасси
ничего не услышал, взял блок-ключ у него со стола, и, не спуская глаз со
спины в белом халате, вышел в коридор.
Энасси так и не пошевелился. Возможно, он даже сумел заснуть.
Супермен! - с ненавистью подумал Гайдли. И повторил вслух: Супермен! Но
уже не с ненавистью, а как-то отрешенно. Поздно было ненавидеть Энасси.
Всякий талант чреват ограниченностью, даже ты, не обладающий особыми
талантами, даже ты сам, думал Гайдли быстро шагая по коридору, и то лишь
теперь догадался, каков должен быть достойный выход. А Энасси - он ведь
единственный тут, кто мог бы напрямую противостоять энтару после
воплощения, и одно сознание этой исключительности и ответственности лишило
его способности думать о других путях.
Гайдли шагнул в трубу и вышел в подвальном этаже. Так надежнее - даже
если кто-то и догадается о его намерениях, то не сможет перехватить. А
Котов - Котов может догадаться. И в кабинете у него висит охотничье ружье.
Верещание вызова больше не мешало, но сигнальная лампочка на браслете
горела непрерывно, бросаясь в глаза при каждом шаге, и Гайдли, наконец,
снял браслет и положил его в карман. Блок-ключом он открыл дверь в
кабельный переход и, пригибаясь, чтобы не задеть головой о низкий потолок,
двинулся в сторону соседнего корпуса. Через десять минут он стоял перед
нужной дверью.
Но с полминуты не решался войти, боясь, что уже опоздал. Потом,
