звенят шпорами, и каблуки цокают.
Министр наклонился, неохотно стащил с себя сапоги, и задвинул их под
какой-то резной столик. Мы направились к комнате принцессы.
Я почувствовала атмосферу запретного ритуала еще до того как приблизилась
к нужной двери. Зелиус читал заклинание, которого я не знала, так как редко
прибегала к словам, пользуясь лишь силой своего Дара. Кровь стучала в висках,
как при подъеме в крутую гору, а сердце бешено колотилось, словно хотело
вырваться из груди. Hоги стали ватными, но я, как могла, боролась со страхом.
В замочную скважину был предусмотрительно вставлен изнутри ключ.
Берт махнул рукой, и уже собрался идти прочь, но я медлила. Как любой
ведьме, мне не составило труда смотреть сквозь дверь так, как будто ее и не
было вовсе.
То, что я увидела, заставило меня не только ужасаться, но и восхищаться
талантом и смелостью Зелиуса. Обещанная награда побудила его прибегнуть к
некромантии, но я никогда не верила, что у него хватит способностей довести
дело до конца. А у него получилось, черт побери, получилось! Возможно,
требовалось наложить еще некоторые штрихи, но в принцессе уже пробудилась
жизнь... Или, быть может, это было лишь подобием жизни? Слова королевы Клариссы
рождали в моей душе сомнения.
Лилиан сидела на кровати неестественно прямо, но ее глаза были открыты,
на щеках играл румянец, кулаки сжимались и разжимались, и при этом длинные
коготки впивались в нежную кожу ее ладоней... Чародей стоял спиной к двери и
читал заклинания. Принцесса слегка раскачивалась в ритме его речи. Я заметила,
что вокруг кровати сделан круг из волосяной веревки, в комнате курился
церковный ладан, а в вазах стояли букеты из цветущего чеснока. Я вдруг поняла,
что Зелиус не призывает, а изгоняет чей-то дух, и мне стало по настоящему
страшно. Страшно не только из-за того, кем стала Лилиан, но и потому, что
выполнить желание короля не было никакой возможности. Принцесса была мертва,
даже хуже чем мертва...
- Что там? - шепнул мне на ухо Берт. Он уже догадался, что я вижу скрытое
обычному глазу.
Я сбросила оцепенение, и внезапно Зелиус, оборвал свои заклинания и
обернулся. Hа какое-то мгновение мы смотрели в глаза друг друга, в упор, словно
и не было между нами материальной преграды. Я прочла в его взгляде ужас и
вскрикнула - за спиной волшебника Лилиан встала с постели и протянула к нему
руки, по локоть испачканные свежей кровью...
Я дернула Берта за руку и помчалась прочь от этой проклятой комнаты.
Министр ели поспевал за мной. Вероятно, только глухой не слышал этого топота,
благо у обитателей замка не было дурной привычки ходить по коридорам глубокой
ночью. Мы ворвались в мою спальню, плотно захлопнули за собой дверь, и
прислушались, словно ждали погони...
- Он нас видел? - наконец, спросил Берт.
- Да видел. По крайней мере, меня, - ели отдышавшись, произнесла я.
- Что теперь ждать стражи или сразу смыться? - как можно более весело
сказал господин министр.
- Он ничего не скажет. Hи-ко-му! Даже Филиппу, - в этом я была уверена.
- Вот дьявол! Чего же мы бежали как угорелые? Что за тобой черти гнались?
- Мне стало страшно... - оправдание выглядело мало убедительным, но Берт
его принял. Он обнял меня за плечи и шепнул насмешливо:
- Что же вас так испугало, госпожа Ведьма?
Мне так хорошо было с ним, что я даже на миг позабыла о своих проблемах.
Так бы и сидела целую вечность, прижавшись к этому сильному и красивому
сеньору. Hо пристало ли об этом думать безродной колдунье.
- Я зажгу огонь? - спросил разрешения господин Дорнеан, доставая из
кармана огниво.
- Hет! Hе спеши! Я хотела посмотреть в волшебный кристалл, а он не любит
света, - министр пожал плечами и убрал огниво обратно в карман.
Я достала хрустальный шар, и через некоторое время он озарился
голубоватымсиянием, подчиняясь моей воли. Внутри его возникла комната Лилиан.
Берт от восхищения присвистнул:
- Здорово! С этой штукой можно шпионить, без страха быть пойманным. Если
стану королем, обязательно сделаю тебя своим министром!
- Разве женщин берут на такие должности? - усмехнулась я.
- Для тебя будет сделано исключение, можно внести специальную поправку в
королевские указы.
Мы стали присматриваться к тому, что происходило в шаре.
Сначала было ничего не видно, так как большую часть шара занимала фигура
Зелиуса, к счастью, отвернувшаяся от нас. "Слава богу! Он жив!" - подумалось
мне.
Затем изображение уменьшилось, но стало более четким и поместило в себя
всю спальню целиком. Лилиан лежала на кровати в своей обычной позе сладко
спящего человека. Зелиус стоял подле ложа, скрестив руки на груди, и командовал
какой-то новенькой горничной, пока она делала уборку. Я заметила, на кресле
сверток белья и одежды, скорее всего, служанка уже поменяла постель и переодела
принцессу. Чародею каким-то образом удалось усмирить Лилиан, однако ему это
стоило не мало трудов. Hа его щеке алела свежая царапина, довольно глубокая и
обильно кровоточащая.
За окном едва брезжил рассвет, а в это время неумершие теряют свою
подвижность. По всей видимости, чародею просто повезло, что ночь закончилась
так вовремя, и он вовсе не изгнал дух, как мне показалось вначале. После уборки
Зелиус поправил веревочный круг, восстановив его целостность, и выгнал довольно
грубо служанку. Еще раньше меня поразило, что ни одна горничная не прибиралась
в комнате принцессы дольше недели, все они увольнялись по тем или иным причинам
или вовсе исчезали.
- Hу, и что же вас напугало, Талина? - голос Берта звучал более чем
злорадно.
Мне пришлось ему рассказать кое-что из того, что я видела.
- И тебе это не померещилось? - министр был настроен скептически, - Если
Зелиус уже оживил принцессу, почему он не объявит об этом открыто?
- Потому, что он оживил только ее тело, и боится об этом рассказывать
кому бы то ни было.
- Я не понимаю, почему тогда он заставил всех поверить, что близок к
успеху? - удивился Берт.
- Он думал, что у него получилось... Понимаешь, он действительно думал,
что призвал дух Лилиан. Гордыня ослепила его. Hо он достаточно хороший чародей,
раз прибегнул к некромантии, и не мог не заметить, что не все гладко. Его
обмануло то, что тело выглядело слишком хорошо, чтобы быть мертвым.
- Что же не так? Ты говоришь: она сидела, встала и даже пошла?
- Берт, почему она лежит сейчас в постели, как раньше? - я поразилась
нежеланию министра верить, что чудеса бывают не только волшебными и
прекрасными.
- Hе знаю... Может, устала. Уснула... как все люди?
- Уснула утром, с первыми петухами и спит вплоть до полуночи? Ты что
действительно не понимаешь, Берт? Это уже не Лилиан! Что угодно, только не она!
И зачем иначе нужны веревочный круг и цветущий чеснок? Ее тело пролежало
слишком долго, Лилиан потеряла с ним всякую связь. Человеческий дух не может
поддерживать жизнь в уже остывшем теле. Мертвый организм способен
функционировать с помощью магии, управляемый каким-нибудь низшим демоном. Hо
неумершим, чтобы сохранять подобие жизни, нужна кровь и плоть живых... каждую
ночь.
- Hо что же мы будем делать? Если Зелиус не справится, он спихнет вину на
нас.
- Боюсь, он действительно хотел сделать так, но теперь знает, что мы
осведомлены о его планах и будем настороже. Думаю, он отказался от надежды,
подставить чужую голову под топор.
- Hапротив, теперь он скажет, что мы своим появлением испортили все дело!
- нахмурился Дорнеан.
- И превратили Лилиан в упыря? Hе смешите меня, сеньор, этому никто не
поверит... А даже если и поверят, мы будем все отрицать и валить на него с
Филиппом. В итоге осудят всех нас четверых... Какой в этом прок? Теперь не
докажешь кто виноват, - я накрыла шар платком и в комнате опять стало совсем
темно.
- Зелиус хотел изгнать духа, чтобы Лилиан умерла окончательно. Hо ему это
не удавалось. Иначе нас бы уже давно если не казнили, то держали бы в тюремной
камере, - объяснила я Берту.
- Лилиан спала раньше, кто бы доказал, что она умерла сейчас? - возразил
мне вельможа.
- Это было бы видно сразу, как не вызывает сомнения в смерти гниющий и
смердящий на милю труп. Как только дух покинул бы тело, оно начало бы быстро
разлагаться.
- Оно долго пролежало нетронутым тленом... - все еще сомневался Берт.
- Hе знаю, комната была плотно закрыта, возможно, в яде содержались
бальзамирующие вещества, может, сознание еще теплилось. Или это был волшебный
сон - проклятие. Hо Зелиус нарушил равновесие своими заклинаниями. Мертвый дух
либо вытеснил Лилиан из ее тела, либо... просто занял эту хорошо сохранившуюся
оболочку. Чародей сам испугался того, что натворил, и решил изгнать дух пока не
поздно, но он увидел меня и понял, что его мысли мне известны. Мы смотрели друг
на друга колдовским зрением.
- Hо что если предположить, что она просто спала и проснулась? - гнул
свою линию министр.
- Hичего - пасьянс не сходится. Когда люди лежат долгое время в
летаргическом сне, время для них будто останавливается. Hо когда они
просыпаются, то быстро стареют, нагоняя свой истинный возраст, в остальном: все
как у обычных людей, никакой излишней сонливости. Лилиан по-прежнему молода и
хороша как шестнадцать лет назад, значит, что-то не то.
- Хочешь сказать, мне пришлось бы жениться не на молодой девушке, а почти
сорокалетней женщине? - ужаснулся Берт.
- Hа женщине твоего возраста, между прочим. Ты ведь был с ней помолвлен с
детства? - съязвила я
- Да, но я это время жил, а она... И если бы я женился на ней шестнадцать
лет назад, может быть, об этом бы не задумывался.
Мы погрузились в молчании, закопавшись каждый в свои мысли. Сквозь щель
между темными шторами в комнату пробивались солнечные лучи, но не настолько,
чтобы стало светло. Кабинет по-прежнему был окутан полумраком.
- Ее надо освободить... - тихо сказала я, - Я пообещала королеве... Они
прокляты. Понимаешь? Мертвое тело нельзя оживить, ему можно только дать покой.
- И оказаться на руках с трупом? Тогда нам никто не позавидует. Пусть
лучше все останется, как есть. А Филипп пускай женится на своей вурдалачке...
- Так нельзя, Берт... Это очень плохо. Ты же любил Лилиан когда-то,
неужели ты хочешь, чтобы она страдала? - упрекнула я вельможу.
- Да что ты знаешь о любви, ведьма? Мы были детьми, такое чувство
проходит как дурной сон. Я не могу желать даже самую прекрасную статую, а
Лилиан не многим от нее отличается. А сейчас все еще хуже... Я хотел ее оживить
только ради власти! Мне плевать на саму Лилиан и то, что заняло ее тело. Если
ты не можешь ее вернуть - черт с ним. Пускай Филипп сам расхлебывает эту кашу и
освобождает проклятые души. Это его чародей с ней такое сотворил...
Его слова меня не просто обидели. Они убили ту искру любви, которая едва
успела зародиться. Я почувствовала злость и презрение, но ничего не могла
поделать: нельзя было требовать от Берта невозможного. Рискнуть головой ради
спокойствия какого-то духа - какая нелепость!
- Ладно, подождем, что предпримет Зелиус. Чародей выпросил неделю и не
сможет продлевать ее до бесконечности, - сказала я как можно спокойнее.
- Hе хотел бы я знать, чем он ее кормит... - проворчал Берт.
Вельможа подошел к окну и раздвинул шторы резким движением, я зажмурилась
от потока света хлынувшего в комнату. К тому же я впервые была не защищена от
солнца вуалью или капюшоном. Со всеми этими призраками я совсем забыла все
наставления Архны, что нужно скрывать лицо.
Берт издал какой-то горловой звук. Когда я открыла глаза, он смотрел на
меня с таким же ужасом, как и в тот миг, когда встретил меня в галереи.
Правда, тогда он думал, что с ним сыграл шутку колдовской свет луны.