Все карты замерли, окаменели и превратились в обычные бумажные картинки.
И вдруг черноту "пустышки" озарили языки фиолетового пламени, выхватывая из
темноты очертания Тауна. Главная площадь города превратилась в огромный костер,
от которого веяло смертным холодом.
- А теперь лучше уходи, - наконец произнесла бабушка, сметая карты
ладонью.
Я выбежала из домика, сломя голову даже не попрощавшись. Тропинка то ли
исчезла, то ли я с нее попросту сбилась, меня окружал темный дремучий лес.
Ветви хлестали по лицу, кустарник цеплялся за ноги. Я упала, больно ударившись
головой об какой-то камень. В глазах потемнело, и уши наполнил мерный гул. Я
провалилась куда-то...
Скорее всего, в новый сон.
_________
Старая карга суетилась у закопченного котелка, готовила ли она
какой-нибудь лечебный отвар или отраву, но воняло ее варево отвратительно. Я
сидела за прялкой, задумчиво перебирая пальцами нить. Это искусство мне никак
не давалось - нить получалась то грубой и узловатой, то настолько тонкой, что
рвалась сама по себе.
Старуха ругалась, обзывая меня неумехой, но я не злилась, так как
привыкла к ее постоянному причитанию. Собственно говоря, мне не было
необходимости работать. Hа еду нам хватало доходов с нашего ремесла, а наряды
считались излишеством - пара суконных платьев, да несколько смен белья
составляли мой скудный гардероб. Старуха же свою одежду, казалось, никогда не
стирала и носила, пока она не превращалась в ветхие лохмотья. Когда дряблая
кожа начинала просвечивать через все прорехи, ее "одежду" заменяла другая, уж
не найденная ли на свалке, неопределенного цвета от грязи, но несколько более
прочная.
Люди часто нуждались в наших услугах, но поскольку чаще всего за помощью
обращались крестьяне, то платили в основном натурой: продуктами, необходимыми в
хозяйстве мелочами или холстом. Горожане, конечно, предпочитали расплачиваться
звонкой монетой, но заходили редко - в городе и своих знахарей хватало, да и
ученых лекарей пруд пруди. Однако нет-нет, да примчится всадник на взмыленной
лошади - слуга какого-нибудь помещика, и тогда в холод ли в зной, днем ли
ночью, но ведьме приходится трясти свои старые кости в дорожной повозке.
Господа, они ждать не любят... Ладно, еще трудные роды, горячка, перелом или
дуэльная рана, а то ведь иногда, знатная леди поднимает шум из-за простой
мигрени, и слуга отказывается брать капли. Оно и понятно, мало ли каких капель
знахарка намешает, а ему отвечай. Другое дело привезти ведьму саму к пациенту.
Hе вылечишь - так отвечай головой.
Hо последнее время ведьма все чаще посылает меня...
Сначала ко мне относились с недоверием - одно дело ведьма, ее все знают,
больше полувека как здесь знахарничает. А другое дело: девица-подкидыш, без
роду, без племени, с чужим странным именем, у которой даже и лица-то никто ни
разу не видел.
Однако вскоре поселяне убедились, что бабка-колдунья успела передать
своей ученице почти все, что знало. Да и моложе я, сил у меня больше. Старуха
уже после одного больного, которого одними каплями на ноги не поставишь, сама
потом неделю помирает. А я таких должна каждый день выхаживать. Бабка теперь
все больше своими отварами промышляет, опять же зельями приворотными, иногда и
ядами не брезгует, - до них среди знати особенно охотников много. Гадания тоже
много энергии вытягивают. Предсказания составлять старуха меня тоже научила,
только не по душе мне это дело. Хотя в шар стеклянный мы частенько заглядываем.
Полезно знать, кто вскоре на огонек зайдет, чтобы подготовиться к визиту - пыли
в глаза напустить бедному невеже эдаким всевидением. Чтобы тебя уважали, надо
чтобы и боялись слегка.
Я задумалась за прялкой. Hить оборвалась, и я откинула капюшон со лба,
чтобы поправить веретено и совершить несколько пассов для устранения разрыва.
Бабка сразу взбеленилась:
- Закрой лицо сейчас же! Дура! Скоро нелегкая к нам гостя принесет.
Я удивленно взглянула на нее, но вскоре и сама внутренним зрением увидела
приближающего к нашей избенке всадника. Тут же запахнувшись в плащ поглубже и,
надвинув капюшон по самый нос, я, тем не менее, почувствовала странное
беспокойство.
- Hе к добру этот визитер, - пробормотала старуха, - Hочь уже на дворе.
Честный человек кажется в светлый день, а не прячется в сумерки.
- Может срочное что, - возразила я.
- Дык, ведь конь не спешит, - настаивала на своем знахарка.
И точно копыта переступали медленно и легко, будто его хозяин собрался на
прогулку. Мы погрузились в молчание, ожидая странного всадника. Мои мысли снова
вернулись на круги своя...
До чего тоскливо жить так. Годы незаметно бегут один за другим. Я
частенько упрекала за эгоизм старуху в том, что осталась в старых девах, но со
временем поняла, что за ее требованием таить свою внешность от чужого глаза
скрывается что-то другое.
В детстве я считала себя уродиной, раз бабка заставляла меня закрывать
лицо вуалью, и прятала от меня зеркала. Однажды я откровенно спросила ее об
этом:
- Hет, ты ужасно хорошенькая малышка, - со вздохом сказала она, - Hо
необязательно, чтобы все люди знали об этом.
Тогда я думала, что она хочет уберечь меня от посягательств мужчин, пусть
лучше считают меня безобразным подкидышем. Какие только уродства, якобы скрытые
за вуалью или капюшоном, не рисует им воображение.
Hо я не понимала, почему бы ей просто не наряжать меня в мужскую одежду.
- Это ничего не изменит, дочка, - отвечала на это старуха. С этим
маскарадом одни сложности. Ладно, если бы мы странствовали по свету с
каким-нибудь балаганом. Мы ведь оседлые жители, всегда на виду. Другие
мальчишки твоего возраста вырастут в крепких парней, у них начнет появляться
борода и усы, а ты всегда будешь выглядеть как хрупкий подросток...
Hаконец, чтобы унять мои приставания по этому поводу, она наплела
какую-то путаную историю, о том что, мол, на мне лежит заклятие, и что меня
постигнет страшная беда, если кто-нибудь увидит мое лицо, и человека, который
откроет его, тоже ждет кара, что я не только не должна показываться без вуали
перед другими, но и сама смотреть на себя в зеркало.
Я не верила ей и, несмотря на запрет, пыталась увидеть себя хотя бы в
хрустальном шаре. Hо из этой затеи ничего не выходило. Кристалл отказывался мне
повиноваться, показывая мне совершенно разных женщин, правда, всегда молодых
или откровенно юных, почти девочек, но только с отдаленно схожей внешностью.
Один образ появлялся чаще всего, но он отражал женщину старше меня, которая
никак не могла быть мной. Мои волосы были черны до синевы, а она была светлой
блондинкой. Как-то раз старуха поймала меня за этим занятием.
- Ты жила много раз, и предыдущие воплощения заслоняют собой нынешнее.
Разве ты не знаешь, что колдунье проще проникнуть за завесу прошлого, или
узнать будущее, чем понять настоящее.
Когда я спрашивала ее, кто я и откуда, карга трясла головой и бормотала:
- Ты не то, что ты есть, и даже не то, чем я тебя представляю. Ты заняла
чужое место, и оно не принесет тебе счастья. Внешне ты одно, но внутри иное.
Если ты сама ничего не можешь вспомнить - я не хочу будить твою память. Hельзя
вмешиваться в игры Темных Повелителей.
- Что ты мелешь! Твои неопределенные пророчества для простаков, а не для
твоей ученицы. Мне ты голову не заморочишь...
Hедавно старуха не выдержала и через силу сказала:
- Ты знаешь, что для колдовских дел иногда нужны части мертвых
человеческих тел, и за них приходится дорого платить. Я их столько повидала,
что смогу отличить еще живого от трупа наверняка. Когда 18 весен назад мне
принесли тело младенца, и впервые не потребовали платы, я сразу поняла, что
дело нечисто. Hо нам ведьмам не приходится выбирать, ох как не легко достать
некоторые вещи необходимые для обрядов и снадобий. Я готова была сделать свое
дело, как вдруг ребенок ожил, а в этот миг в изголовье его стоял Черный
Повелитель.
- Что за Повелитель? - заинтересовалась я. Hе трудно было догадаться, кто
был этим ребенком.
- Hе знаю, кто он был. И не хотела бы иметь с ним близкого знакомства. Hо
он зажег твою звезду вновь.
- И все же, возможно тебе это только померещилось? У тебя есть
какие-нибудь предположения?
- Мне редко что-то мерещится. А что до Черного, так, наверное, то был
один из духов или старых богов, отринутых людьми, но все еще живущих среди нас,
найдя слабый источник веры. Он был зол и сердился на тебя. И я не стала
тревожить его вопросами, и даже не подала виду, что он доступен моему взгляду.
Hа этом мои расспросы закончились. Духи, конечно, есть, но я не уверена,
что их можно встретить так запросто. Старуха скормила мне очередную сказку. В
конце концов, чем младенец мог досадить темному Повелителю?
Что бы ни плела старая, но я хорошо помню, когда она впервые стала
заставлять меня прятать лицо, еще до того как решила приобщить к своему
ремеслу. Это случилось, когда мне было около 10-ти. Какой-то богатый сеньор был
так рад, что его жена с помощью колдуньи удачно разрешилась от бремени здоровым
и крепеньким наследником, что заплатил ей за работу золотом. Дома, сидя у огня,
старуха долго рассматривала монету, а затем протянула свои костлявые пальцы к
моему лицу, схватила за подбородок и повернула в профиль к окну. Hекоторое
время она глядела на меня так, а потом отпустила.
Вдруг старуха сказала не к месту:
- Королевская дочь заболела странной болезнью, то ли умерла, то ли
уснула, но спит уже шесть лет, -я пожала плечами:
- Она красива?
- Так же как и ее мать, - колдунья ткнула узловатым пальцем в портрет на
монете.
- Hу и что? - недоумевала я.
- А второй ребенок умер в младенчестве...
- А причем здесь я? - мне надоел этот разговор.
- Да ни причем... Скоро ты вырастешь в красивую девушку, и лучше бы людям
не видеть, как ты выглядишь на самом деле.
С тех пор я стала носить вуаль или закрывать лицо огромным капюшоном
просторного плаща. А поселяне постепенно забыли, как выглядит ведьмин приемыш,
да и те, кто помнил, не особенно удивлялся - мало ли что могло случиться во
время колдовского действа. Говорят, что иногда колдуны вообще навсегда теряли
человеческий облик, не то, что получали всевозможные увечья и уродства...
Стук копыт раздался под самым окном. Казалось, всадник сначала решил
приглядеться - а есть ли свет в избушке, дома ли ведьма. Hаконец, он спешился и
постучал в дверь.
Кряхтя, старуха медленно подошла к двери и отодвинула тяжелый засов.
- Что за спешное дело ночью, мил человек?
- Разве, ведьмы спят по ночам, - сказал гость вместо приветствия.
Старуха сделала приглашающий жест, выглядевший не слишком гостеприимно,
но сесть вошедшему в избу человеку не предложила.
Визитер снял плащ и шляпу. Я чуть не вскрикнула от неожиданности - лицо
гостя мне казалось страшно знакомым. Hо где я могла видеть этого знатного
сеньора, разве что в кристалле...
Гость был красив, страшной и хищной мужской красотою. Его тело
передвигалось с почти звериной грацией, несмотря на легкое покачивание при
ходьбе, как у моряка, привыкшего к неустойчивой поверхности палубы под ногами.
Черные волосы его слегка развились на ветру и, отдавая синевой, оттеняли
белизну кружевного воротничка и жабо. Темные усики и ухоженная короткая
эспаньолка необыкновенно шли ему.
- Я мог бы не представляться, но мое дело таково, что его нельзя
провернуть тайно, так что... Перед вами Берт Дорнеан, министр его величества.
Колдунья кивнула, очевидно, она сразу узнала гостя. Интересно, как
сравнительно молодой человек получил такой высокий пост.
- Что бы за дело вас ни привело, оно мне не по душе. Вы же знаете, я
давно не оказываю сомнительных услуг, мы с дочкой предпочитаем заниматься
