С этими словами он постукал себя пальцем по темени, одновременно с
пристальным вниманием оглядывая гостей. Палец его, постукивающий по темени,
намекал на умственную отсталость тех, которые так думают, одновременно давая
знать, что должность вождя требует и пожирает такое количество умственных
сил, что с ума сойдешь, света божьего не взвидишь. И оба эти смысла были
поняты и должным образом оценены собравшимися.
-- Что ты, Тенгиз! -- восклицали некоторые, как бы суеверно отстраняясь
от этой должности. -- Вождем быть -- хуже нет! Голова сама лопнет!
-- Один Чан Кай-ши, и то сколько лет мозги лечит!
-- Да что вы говорите, я с женой и то не могу справиться, а он целую
страну вот так держал. И еще соцлагерь построил.
-- Тито, правда, уполз...
-- А насчет жены, -- снова раздался голос скептика, -- ты сказал
неправильно. С женой он тоже не мог справиться.
Тенгиз спокойно выслушал эти восклицания и, взяв ножичек, вырезал из
мослака еще один кусочек мяса и отправил его в рот.
-- Расскажи про того с мотыгой, -- сказал дядя Сандро, уютно с постели
глядя на Тенгиза и самим тоном своих слов показывая, что он его не торопит,
а просто напоминает о чем-то интересном.
-- Про какого с мотыгой? -- посмотрел Тенгиз на дядю Сандро.
Дядя Сандро сейчас лежал на боку, сунув одну руку под подушку и время
от времени лениво взмахивая другой, держащей корень. Так взмахивают камчой,
не трогая лошадь, но давая ей знать, чтобы она не сбавляла ход.
-- Ну, про того, что возле речки стоял, когда Большеусый вышел из
машины.
-- А-а, -- вспомнил Тенго, -- так тот был с лопатой.
-- Какая разница, -- сказал дядя Сандро, -- с лопатой, так с лопатой...
-- Большая разница, -- неожиданно прицепился к нему Тенгиз, -- в
органах могут выдать лопату, а мотыгу не могут выдать... Ты бы еще сказал --
сеялку-веялку...
-- Ладно, -- махнул дядя Сандро своим корнем, -- знаем... Насчет лопат
там у вас все хорошо... Рассказывай дальше.
-- Вот ехидина, -- после некоторой паузы сказал Тенгиз, глядя на дядю
Сандро с затаенным восхищением. Затем он продолжал рассказ.
Оказывается, уже в горах, где дорога то подходила к реке, то
сворачивала в золотистые буковые рощи, в одном месте товарищу Сталину
захотелось выйти из машины и посмотреть на огромную полукилометровую скалу,
нависшую над рекой Он вышел из машины и, стоя на дороге, некоторое время
из-под руки любовался этой скалой, а потом вдруг спустился к реке и стал
мыть в ней руки.
И в этот самый миг, метрах в тридцати от него, из-за кустов выглянул
человек с новенькой лопатой.
Видимо, он так был поражен, что товарищ Сталин вдруг оказался в такой
близости от него, что, забыв про все инструкции, открыто, во все глаза
смотрел на него.
А между тем, когда Сталин вышел из машины, все, кроме шофера, тоже
покинули свои сиденья. Оказывается, вместе со Сталиным здесь был его
секретарь Поскребышев, начальник кремлевской охраны, чью фамилию Тенгиз
забыл, и врач, чью фамилию, по его словам, он и тогда не знал. Все остальные
были охранниками или начальниками охранников.
И вот все они видят, что этот неопытный охранник сейчас попадется на
глаза товарищу Сталину и это может стать для всех большой неприятностью. И
вот, чтобы этого не получилось, они все ему знаками показывают, чтобы он
прятался назад в кусты, где он находился до этого.
-- Но что интересно, дорогие друзья, -- сказал Тенгиз, -- он их всех не
видит, хотя их много, а видит одного товарища Сталина, потому что смотрит
только на него.
И вот товарищ Сталин вымыл руки, достал из кармана платок и только
начал вытирать руки, как заметил этого товарища. И конечно, это ему не
понравилось Ему это показалось подозрительным. Здесь, в горах, где
поблизости ни жилья, ни хотя бы маленького сельсовета, из-за кустов
высовывается человек и глазеет на него, даже не стыдясь своей лопаты.
Сталин быстро повернулся и, нахмурившись, пошел назад. Оказывается, он
что-то сказал Поскребышеву, когда садился в машину, и, судя по ответу, он
спросил у него про этого человека.
-- Говорят, местный житель, -- ответил ему Поскребышев, -- червей
копает для рыбалки.
При этом он вынул блокнот и что-то записал. Машины поехали дальше, и
уже товарищ Сталин до самого места рыбалки нигде не выходил.
На зеленой лужайке возле огромного ствола каштана устроили привал,
разожгли костер, вынесли раскладной стул, на котором возле костра уселся
товарищ Сталин, поставив у ног бутылку армянского коньяка.
...Тут Тенгиз прервал свой рассказ и, обратившись к дяде Сандро,
сказал:
-- Теперь тебе даю слово Ты рыбачил со Сталиным, ты с ним пил коньяк,
ты и рассказывай...
Дядя Сандро на мгновенье задумался, понюхал свой корень и, убедившись,
что эндурцы ведут себя достаточно сносно, продолжал рассказ.
-- День был хороший, солнечный, но лезть в горную воду в конце октября
-- дело не из легких, -- так начал свой рассказ дядя Сандро.
После каждого взрыва всплывало десять -- пятнадцать форелей, и дядя
Сандро в закатанных кальсонах входил в воду и выбрасывал их на берег. Там их
подбирали ребята из охраны и относили повару, хлопотавшему у костра.
Каждый раз после того, как дядя Сандро выходил на берег, очугуневший от
ледяной воды, товарищ Сталин подзывал его к себе и наливал ему полную рюмку
коньяку.
-- Не надо, товарищ Сталин, мне не холодно, -- отвечал дядя Сандро,
клацая зубами, потому что ему было стыдно мокрым, в закатанных кальсонах
подходить к вождю. Но тот молча манил его пальцем, и дяде Сандро ничего не
оставалось, как подойти к нему и принять эту живительную рюмку.
Так продолжалось четыре или пять раз, а потом дядя Сандро забросил
взрывчатку в маленький, но глубокий бочаг. Вместе с форелью всплыл огромный
лосось, и все, стоявшие на берегу, радостно закричали, а товарищ Сталин,
положив свою трубку на стул, подошел к берегу и полез в воду.
-- А в чем он был одет? -- спросил я.
-- Вроде военной формы, -- сказал дядя Сандро и поглядел на Тенгиза.
-- Обыкновенный маршальский костюм, -- сказал Тенгиз и, срезав тонкую
длинную стружку мяса, слизнул ее с лезвия ножичка и добавил: -- Только без
погон.
И вот, значит, товарищ Сталин, увидев этого большого лосося, всплывшего
и зацепившегося за камень, неожиданно для всех полез в воду. И тут
кремлевский врач закричал:
-- Товарищ Сталин, не забывайте, конец октября! Но товарищ Сталин, не
оборачиваясь, махнул ему своей левой, усыхающей рукой, и продолжал входить в
воду.
Тут начальник кремлевской охраны закричал:
-- Товарищ Сталин, я вам категорически запрещаю! Товарищ Сталин и ему
дал отмашку своей усыхающей рукой и пошел глубже, стараясь не набрать воду в
сапоги Пока он шел по мелководью А его личный секретарь Поскребышев в это
время бегал по берегу, как курица, которая высидела утенка, и все кудахтал:
-- Я буду жаловаться в Политбюро! Я буду жаловаться в Политбюро!
Тут товарищ Сталин нагнулся и вытянул руку, чтобы достать лосося,
который зацепился за камень у маленького переката Но рука его не дотянулась,
он сделал еще один шаг и набрал воду в сапог. Тогда он махнул в последний
раз своей усыхающей рукой, мол, незачем кричать, когда я набрал уже полный
сапог воды, сделал еще один шаг и, промокнув до самых карманов маршальского
галифе, ухватил лосося, приподнял его, повернулся и, с улыбкой держа его на
руках, ну, совсем как на портрете девочку Мамлакат, вытащил его из воды и
отдал подбежавшим людям.
...В этом месте дядя Сандро был вынужден приостановить свой рассказ,
потому что некоторые из гостей решительно забыли, о какой Мамлакат он
говорит, тогда как другие, наоборот, стали говорить, что хорошо помнят эту
фотографию маленькой сборщицы хлопка, обнимающей товарища Сталина, потому
что перед войной эта фотография в сильно увеличенном виде повсюду висела.
Тут некоторые из слушателей, поняв что к чему, вспомнили свою давнюю
обиду на товарища Сталина, что он тогда взял на руки эту совсем даже не
красивую среднеазиатскую девочку, тогда как мог взять на руки какую-нибудь
из наших маленьких сборщиц чая, хорошеньких, как куколки. Но почему-то не
захотел. Другие тут же вступили с ними в спор, оправдывая вождя тем, что
тогда для политики надо было взять на руки именно среднеазиатскую девочку,
чтобы индусы это заметили и подумали о себе.
Дядя Сандро снисходительно выслушал все эти точки зрения и продолжал
свой рассказ.
-- Одним словом, -- продолжал он, -- не успел Большеусый выйти на
берег, как к нему бросились Поскребышев, кремлевский врач и начальник
охраны, неся на руках полотенце, запасные кальсоны, запасные галифе, сапоги
и всякую мелочь из одежды, которую не упомнишь.
Они окружили его и увели к машине, а дядя Сандро взял свои брюки, носки
и туфли и пошел вверх по течению, где метрах в пятидесяти виднелись заросли
ежевики.
Он зашел в эти заросли, снял кальсоны и начал их выжимать, как вдруг
услышал, что в глубине кустов что-то шевельнулось. Дядя Сандро испугался,
думая, что это может быть шальной медведь и ему придется бежать от него в
голом виде, что было бы для него как для абхазца большим позором.
-- Хейт! -- крикнул он, думая, что, если это птица -- вспорхнет, а если
зверь -- выбежит.
-- Не бойся, охрана! -- вдруг раздался голос в кустах.
Тут дяде Сандро стало опять не по себе, потому что ему, как абхазцу,
было очень стыдно показываться в голом виде даже перед охранником. Он
повернулся спиной на этот голос и, удивляясь про себя, сколько их повсюду
понатыкано, стал надевать свои влажные кальсоны. Только просунул ногу в
штанину, как раздались шаги со стороны привала. Кто-то подошел к кустам и
остановился.
-- Где здесь товарищ Сандро? -- спросил голос.
-- Да вы что, с ума посходили, -- крикнул дядя Сандро, -- дайте
человеку одеться!
-- Вам кальсоны в подарок от товарища Сталина, -- сказал человек, и
дядя Сандро, вынув ногу, вдетую в кальсоны, и прикрывшись ими же, выглянул
из-за кустов. Там стоял молодой парень из охраны и держал в руке шерстяные
кальсоны серого цвета.
-- Сталинские? -- спросил дядя Сандро.
-- Да, -- сказал охранник, -- можете надевать. Дядя Сандро взял в руки
кальсоны, подивился их пушиной легкости и, забыв поблагодарить удалившегося
охранника, стал их надевать, чувствуя необыкновенную легкость и теплоту
шерсти.
-- Можете думать, что хотите, но в эту минуту решилась судьба абхазцев,
-- вдруг сказал дядя Сандро и оглядел притихшие столы.
Тенгиз усмехнулся и, не подымая головы, продолжал работать над своей
костью.
-- Это еще чего? -- спросил Тенгиз из своего угла.
-- А вы знаете, что в это время готовые эшелоны стояли в Эшерах и в
Келасури? -- спросил дядя Сандро.
-- Знаем, -- сказал молодой завмаг, -- когда я слушал дело Рухадзе...
-- При чем тут дело Рухадзе? -- поднял Тенгиз голову над своей костью и
строго посмотрел на завмага.
Завмаг смущенно замолк. Он был один из соседей дяди Сандро, и магазин,
в котором он работал, находился прямо у выезда на шоссе под холмом, где жил
дядя Сандро. После ареста Берии, когда в Тбилиси проходил процесс над
начальником НКВД Грузии, он, будучи в Тбилиси, попал на один день в театр,
где проходил процесс. Видно, друзья по блату устроили ему однодневный
пропуск. С тех пор он к месту и не к месту вспоминал об этом.
-- Эшелоны стояли в Очемчирах и в Тамышах, -- добавил кто-то.
-- Вы знаете, конечно, что нас собирались выселить из Абхазии, как
