И вообще, говорили многие, все это безобразие. И то, что жена знала,
где находится родимое пятно мужа, тоже не украшает ее по нашим обычаям.
Правда, некоторые оправдывали ее, говоря, что она могла заметить это родимое
пятно, когда он купался и попросил мочалкой потереть ему спину.
Тут старые, уважаемые люди сели и стали думать, как выйти из
создавшегося положения, чтобы перед людьми из других сел не было стыдно за
этот случай. И вот что они придумали.
Они придумали такую версию, что вообще ничего такого не было Все
произошло по недоразумению. Отец, как и принято по нашим древним обычаям,
когда привезли сына из больницы, решил выстрелами отметить эти удачное
событие.
А кто-то из соседей, заметив, что он выходит из кухни с ружьем и уже
зная, что у него родился чересчур белый ребенок, решил, что он будет
стрелять не в воздух, а в жену. И от этого, мол, произошла вся свалка,
потому что отцу не дали возможности объяснить, что к чему. Разумеется, этому
никто не верил, но родственники все равно рассказывали так.
Но вернемся к Рою Ройсону и тому зажиточному негру, которому подарили
"Волгу", как оказалось, без всякой пользы для дела. Стали через председателя
колхоза осторожно нажимать на него, с тем чтобы он без всякого шума вернул
"Волгу" подарившему ее Совмину (местному, конечно).
Председатель очень обрадовался новому решению Совмина, потому что ему
было обидно, что бригадир катается на новой "Волге", а он, председатель, на
старой "Победе". Товарищу из Совмина, который вызвал его по этому поводу, он
предложил отобрать у бригадира "Волгу" и продать ее колхозу.
-- Ты уговори ее вернуть, -- отвечал товарищ из Совмина, -- а там
посмотрим, потому что с "Волгами" сейчас трудно.
-- А как его уговоришь, -- отвечал председатель, -- вы лучше прикажите.
-- Приказать не можем, -- отвечал товарищ из Совмина, -- потому что, с
одной стороны, сами подарили, а с другой стороны, Африка просыпается.
-- Африка пусть просыпается, -- отвечал председатель, -- и мы ее за это
приветствуем, но эту "Волгу" надо отобрать, потому что они ее все равно
разобьют.
-- Поговори с ним по-хорошему, -- отвечал товарищ из Совмина, -- а там
посмотрим.
Видно, председатель не верил, что по-хорошему что-нибудь получится,
потому что действовал совсем не так, как просил его товарищ из Совмина. Он
вызвал к себе бригадира и под большим секретом рассказал ему, что машину у
него все равно отберут, поэтому лучше пускай он, пока не поздно, обменяет ее
на его "Победу", а разницу он хоть сейчас получит наличными.
На это зажиточный негр улыбнулся ему своей характерной ослепительной
улыбкой и сказал, что в деньгах он не нуждается, а нуждается в этой новой
"Волге".
Председатель снова поехал к товарищу из Совмина и сказал, что
по-хорошему ничего не получается. Он предложил товарищу из Совмина хотя бы
временно запретить бригадиру и всем его родственникам кататься на "Волге",
по-видимому рассчитывая позже как-нибудь овладеть машиной.
-- Можно через техосмотр провести, -- даже подсказал он ему выход.
-- Что ты, -- отвечал ему товарищ из Совмина, -- это даже хуже, чем
совсем отобрать.
-- Почему? -- удивился председатель.
-- Сам знаешь, -- отвечал товарищ из Совмина, кивая на карту мира,
висевшую на стене, -- они просыпаются. А мы в это время их нации запрещаем
кататься на собственной машине.
-- Арбузы в Сочи возили на этой "Волге", -- пожаловался председатель.
-- Ничего, -- отвечал товарищ из Совмина, -- в Сочи немало иностранцев
отдыхает, пусть смотрят и завидуют.
-- Да, но совсем сломает, -- не унимался председатель, -- скоро хуже
моей "Победы" будет.
-- Хуже твоей "Победы" новая "Волга" никогда не будет, -- отвечал
товарищ из Совмина, которому начинали надоедать интриги председателя.
В самом деле, этот зажиточный негр и все его родственники как очумелые
скакали по проселочным дорогам на этой "Волге", и председателю ничего не
оставалось, как с болью смотреть на эту картину.
Однажды они один на один встретились на проселочной дороге.
Председатель на своей старенькой "Победе" ковылял из райцентра, а зажиточный
негр летел туда, а может, и подальше куда-нибудь, кто его знает...
Поравнявшись, остановились друг против друга.
-- Поутихни, -- сказал председатель, выглядывая в оконце, -- видать, и
отец твой без машины и шагу не ступал.
-- Нет у тебя такой власти, -- отвечал зажиточный негр, улыбаясь своей
характерной ослепительной улыбкой, -- чтобы правительственный подарок
отнимать...
При этом он спокойно затянулся своей цигаркой, спокойно вытащил руку из
окна и загасил, да что загасил -- ввинтил окурок в дверцу председательской
машины. Тут председатель присвистнул и, понурившись, поехал дальше. Он
решил, что, раз этот негр гасит окурки о дверцу его машины, значит, дело
проиграно -- или высокий гость уже дал телеграмму о приезде, или еще
что-нибудь похуже.
На самом деле никакой телеграммы не было, просто зажиточный негр решил,
что пора окончательно сломить психику председателя, что ему отчасти и
удалось.
Одним словом, машина у него так и осталась. Правда, некоторые говорят,
что он ее у Совмина выкупил по государственной цене, что в наших условиях,
считай, даром досталась, но другие говорят, что он ее даже не выкупал,
потому что подарок оставили в силе.
У нас ведь тоже наверху немало сообразительных людей. Они решили, что
хоть Рой Ройсон и не приехал, но время такое, что будут наезжать другие
африканские деятели и на этот случай можно использовать зажиточного негра с
его "Волгой".
И вот так получилось, что этот молодой принц, страдавший политическим
гамлетизмом, потому что все еще никак не мог выбрать между нашим и
американским путем развития, вместе со свитой был направлен к этому негру.
Председатель и тут пытался интриговать против него. Когда ему позвонил
все тот же товарищ из Совмина и сказал: "Будьте готовы, завтра к зажиточному
негру привезем принца", -- тот слегка заартачился. Он сказал, мол, стоит ли
возить принца к этому негру, когда у нас есть другие, гораздо более
интересные негры. Так, например, сказал он, у нас есть негр, у которого
родился сын белый, как козленок, и притом наукой доказано, что это его
собственный отпрыск.
-- Слыхали, -- резко отвечал ему на это товарищ из Совмина, -- никакого
политического значения не имеет... Ты лучше проследи, чтобы за столом
глупости не говорили и женщины тоже сидели, а то рассядутся одни мужики.
-- Сколько женщин? -- спросил председатель.
-- Процентов тридцать, не меньше, -- сказал товарищ из Совмина и
положил трубку, чтобы избежать дополнительных интриг.
Конечно, в доме этого негра принц был принят по-королевски. Все ему
здесь очень понравилось: и наша острая еда, и, конечно, наше прославленное
вино "изабелла". За столом много шутили, разговаривали и пели наши песни,
причем принц пытался подпевать, что было особенно трогательно.
Между прочим, хозяин дома со смехом рассказал: столько было говорено о
приезде высокого гостя, что он думал, что этот гость в дверь не пролезет, а
гость оказался не такой уж высокий, хотя и приятный человек.
Принцу перевели слова хозяина дома, и он нисколько не обиделся, а
только посмеялся над такой наивной постановкой вопроса этого деревенского
негра.
Одним словом, все было хорошо, но вдруг, когда собирались поднять
заключительный тост за мир во всем мире, принц, как потом оказалось, без
всякого злого умысла спросил у хозяина дома:
-- Ну а как живется неграм в Советском Союзе?
-- Каким неграм? -- заинтересовался хозяин.
-- Как каким? -- удивился принц, оглядывая местных негров, сидевших за
этим же столом. -- Вам!
-- А мы не негры, -- сказал хозяин, улыбаясь своей характерной улыбкой
и кивая на остальных негров, -- мы -- абхазцы.
-- То есть как? Отрекаетесь? -- стал уточнять принц, еще слава богу,
через переводчика.
Тут некоторые товарищи, в том числе и товарищ из Совмина, стали
прочищать глотки в том смысле, чтобы он этого не говорил, а, наоборот, во
всем соглашался с принцем. Но он никак на все это не реагировал, вернее,
даже начал спорить, доказывать свое, правда, по-абхазски.
Дело в том, что среди сопровождавших принца лиц один был на сильном
подозрении, что понимает по-русски, хотя и скрывает это. Оказывается, на
предыдущем банкете, когда ему подали литровый рог, с тем чтобы он, сказав
пару теплых слов, выпил его, он растерялся и как будто по-русски прошептал:
-- Ну и дела..
После того как он выпил этот рог, с ним попытались поговорить
по-русски, но он уже ни по-русски, ни по-африкански ничего не мог говорить.
А на следующий день, когда ему в шутливой форме напомнили об этом, он
полностью отрицал, что понимает по-русски. Так что оставалось совершенно
неясным, что он этим хотел сказать и вообще говорил ли..
Словом, этот зажиточный негр уперся -- и ни в какую.
-- Вы бы еще "Чайку" ему подарили, он бы вам тут наговорил, -- оживился
председатель, вспомнив про свои обиды.
-- Неуместное напоминание, -- сказал ему на это товарищ из Совмина, а
зажиточный негр, тем более подвыпил, разошелся вовсю.
-- Если уж наши отцы, -- сказал он с гордостью, -- принцу
Ольденбургскому отказали признать себя арапами, так что ж мы будем слабину
давать этому африканскому принцу?!
Ну, в таком сыром виде слова его, конечно, никто и не собирался
переводить принцу, но все-таки, по наблюдениям наших людей, он остался не
вполне доволен. Нет, тост за мир во всем мире он, конечно, выпил, и потом
его постепенно успокоили, но лучше бы этого всего не было.
Кстати, о принце Ольденбургском хозяин дома вспомнил не случайно. В
самом деле, так оно и было. Принц Ольденбургский, покровитель Гагр, узнав о
том, что в Абхазии есть свои негры, решил их пригласить к себе на работу. То
ли хотел составить себе негритянскую стражу, то ли еще что.
Как известно, принц Ольденбургский во всем подражал Петру Великому,
поэтому ему захотелось иметь своих арапов. И вот приезжает представитель
наших негров в Гагры и начинает договариваться с Александром Петровичем.
Между прочим, Александр Петрович предлагал им очень хорошие условия, но наш
представитель наотрез отказался, потому что принц предлагал нашим службу в
качестве арапов.
-- Пожалуйста, -- говорил наш представитель, -- на общих основаниях мы
у вас готовы работать, но в качестве арапов не можем, потому что мы абхазцы.
Принц Ольденбургский так и эдак его уламывал, но ничего не получилось.
-- Ну ладно, -- оказывается, махнул рукой Александр Петрович, -- ступай
домой, раз ты такой упрямый.
-- На общих основаниях, пожалуйста, дорогой принц, -- оказывается,
напоследок еще раз напомнил наш представитель, -- а в качестве арапов не
можем.
-- Нет, ступай, -- повторил Александр Петрович, -- на общих основаниях
у меня и без вас людей хватает.
И вот через множество лет повторяется аналогичная история, только
теперь не знаменитому принцу Ольденбургскому, а молодому африканскому принцу
приходится доказывать то же самое.
Конечно, с одной стороны, такое упрямство наших негров было неприятно
нашему начальству, которое сопровождало принца в деревню. Но, с другой
стороны, как абхазцы, те из них, которые были абхазцами, радовались
преданности наших негров.
-- Как они нас все-таки любят, -- покачиваясь на мягком сиденье,
растроганно вспоминали они на обратном пути патриотическое чудачество
