-- А если обнаружится? -- сказал он задумчиво. -- Ну ладно, промолчу...
А что ты мне дашь за это?
-- Что я могу дать, -- вздохнул Косой, -- я старый инвалид... Если тебе
придется туго с кроликами, притворись мертвым, и рано или поздно тебе на
голову сядет ворона...
-- Да на черта мне твоя ворона! -- возмутился юный удав. -- Я, слава
Богу, имею регулярного кролика.
-- Не говори, -- отвечал Косой, -- в жизни всякое бывает...
-- У нее, наверное, и мясо жесткое? -- неожиданно спросил юный удав.
-- Мясо жестковатое, -- согласился Косой, -- но в трудное время это
все-таки лучше, чем ничего.
-- А если обнаружат? -- снова усомнился юный удав и, сползая с камня,
на котором они лежали, добавил: -- Ладно, не донесу... Лучше бы я с тобой не
связывался... Тысячу раз прав был Великий Питон, когда сказал, что удав, из
которого говорит кролик, это не тот удав, который нам нужен.
Уползая от Косого, юный удав в самом деле еще не знал, что выгоднее:
донести или не донести. По молодости он не понимал, что тот, кто раздумывает
над вопросом, донести или не донести, в конце концов обязательно донесет,
потому что всякая мысль стремится к завершению заложенных в ней
возможностей. Вот жизнь, с грустью думал Косой, лучше бы меня тогда
растоптали слоны, чем жить в презрении и страхе перед собратьями.
Так думал Косой и все-таки в глубине души (которая находилась в глубине
желудка) чувствовал, что из жизни уходить ему не хочется. Ведь так мягко
лежать на теплом мшистом камне, так приятно чувствовать солнце на своей
старой ревматической шкуре, да и кроликоварение -- что скрывать! -- все еще
доставляло ему немало удовольствия.
В тот же день, когда солнце повисло над джунглями на высоте хорошего
баобаба или плохой лиственницы, у входа в королевский дворец на Королевской
Лужайке было созвано чрезвычайное собрание кроликов.
Сам Король сидел на возвышенном месте рядом со своей Королевой. Над
ними развевалось знамя кроликов с изображением Цветной Капусты.
Полотнище знамени представляло из себя большой лист банана, на котором
кочан Цветной Капусты был составлен из разноцветных лепестков тропических
цветов, приклеенных к знамени при помощи сосновой смолы.
В сущности говоря, ни один кролик никогда не видел Цветной Капусты.
Правда, в кроличьей среде всегда жили слухи (хотя их и приходилось иногда
взбадривать) о том, что местные туземцы вместе с засекреченными кроликами,
работающие на тайной плантации по выведению Цветной Капусты, добились
решительных успехов. Как только опыты, близкие к завершению, дадут
возможность сажать Цветную Капусту на огородах, жизнь кроликов превратится в
сплошной праздник плодородия и чревоугодия.
Время от времени сочетание цветов в изображении Цветной Капусты на
знамени едва заметно менялось, и кролики видели в этом таинственную, но
безостановочную работу истории на благо кроликов. Увидев на знамени слегка
изменившийся узор цветов, они многозначительно кивали друг другу, делая для
себя далеко идущие оптимистические выводы. Говорить об этом вслух считалось
неприличным, нескромным, считалось, что эти внешние знаки внутренней работы
истории проявились случайно по какому-то доброму недосмотру королевской
администрации.
В ожидании этого счастливого времени кролики жили своей обычной жизнью,
паслись в окружающих джунглях и пампах, поворовывали в огородах туземцев
горох, фасоль и обыкновенную капусту, высокие вкусовые качества которой
оплодотворяли мечту о Цветной Капусте. Эти же продукты они поставляли и ко
двору Короля.
-- Ну, как сегодня капуста? -- бывало, спрашивал Король, когда рядовые
кролики, выполняя огородный налог, прикатывали кочаны и складывали их в
королевской кладовой.
-- Хороша, -- неизменно отвечали кролики, облизываясь.
-- Так вот, -- говорил им на это Король, -- когда появится Цветная
Капуста, вы на эту зеленую даже смотреть не захотите.
-- Господи, -- вздыхали кролики, услышав такое, -- неужели доживем до
этого?
-- Будьте спокойны, -- кивал Король, -- следим за опытами и
способствуем...
Великая мечта о Цветной Капусте помогала Королю держать племя кроликов
в достаточно гибкой покорности.
Если в жизни кроликов возникали стремления, неугодные Королю, и если он
не мог эти стремления остановить обычным способом, он Король, прибегал к
последнему излюбленному средству, и конечно, этим средством была Цветная
Капуста.
-- Да, да, -- говорил он в таких случаях кроликам, проявляющим
неугодные стремления, -- ваши стремления правильны, но несвоевременны,
потому что именно сейчас, когда опыты по выведению Цветной Капусты так
близки к завершению...
Если проявляющий стремления продолжал упорствовать, он неожиданно
исчезал, и тогда кролики приходили к выводу, что его засекретили и отправили
на тайную плантацию. Это было естественно, потому что те или иные стремления
проявляли лучшие головы, и эти же лучшие головы, конечно, прежде всего нужны
были для работы над выведением Цветной Капусты.
Если семья исчезнувшего кролика начинала наводить справки о своем
родственнике, то ей намекали, что данный родственник теперь "далеко в том
краю, где Цветная Капуста цветет".
Если семья исчезнувшего кролика продолжала упорствовать, то она тоже
исчезала, и тогда кролики говорили:
-- Видно, он там большой ученый... Семью разрешили вывезти...
-- Везет же некоторым, -- говорили крольчихи, вздыхая.
Других подозрений в головах у рядовых кроликов не возникало, потому что
по вегетарианским законам королевства кроликов наказывать наказывали --
путем подвешивания за уши, -- но убивать не убивали.
Итак, в этот день, который уже клонился к закату, на Королевской
Лужайке Король и Королева сидели на возвышенном месте, а над ними слегка
колыхалось знамя с изображением Цветной Капусты.
Чуть пониже располагались придворные кролики, или, как их называли в
кроличьем простонародье, Допущенные к Столу. А еще ниже те, которые
стремились быть Допущенными к Столу, а дальше уже стояли или сидели на
лужайке рядовые кролики.
Легко догадаться, что чрезвычайное собрание кроликов было вызвано
чрезвычайным сообщением Задумавшегося.
-- Наш страх -- их гипноз! Их гипноз -- наш страх! -- повторяли рядовые
кролики, смакуя эту соблазнительную мысль.
-- Какая смелая постановка вопроса! -- восклицали одни.
-- И мысли следуют одна за другой, -- восторгались другие, -- ну,
прямо, как фасолины в стручке.
-- Ой, кролики, что буде-ет! -- говорили третьи, которым от, великого
открытия Задумавшегося делалось до того весело, что становилось страшно.
И только жена Задумавшегося, стоя в толпе ликующих кроликов, то и дело
повторяла:
-- А почему мой должен был разоблачать удавов? А где Допущенные к Столу
мудрецы и ученые? А что мы за это имеем? Ведь удавы будут мстить мне и моим
детям за то, что он здесь наболтал!
-- Ты должна им гордиться, дура, -- говорили ей окружающие кролики,--
он великий кролик!
-- Оставьте, пожалуйста! -- отвечала им крольчиха. -- Уж я-то знаю,
какой он великий! Дожил до седин, а до сих пор не может листик гороха
отличить от листика фасоли!
А между тем Королю кроликов сообщение Задумавшегося не понравилось. Он
почувствовал, что эта новость ничего хорошего ему не сулит. Но, будучи
опытным знатоком настроения толпы, он, видя всеобщее ликование, не мешал ему
проявляться со всей полнотой. Он понимал, что всякое ликование толпы имеет
свою высшую точку, после которой оно обязательно должно пойти на убыль, и
тогда уже можно будет высказывать свои сомнения.
Дело в том, что когда кто-нибудь, а в особенности толпа, начинает
ликовать, он еще не знает, что всякое ликование рано или поздно должно пойти
на убыль. И вот, когда ликование начинает идти на убыль, ликующий, чувствуя,
что его ликование иссякает, склонен обвинить в этом того, кто, вызвав
ликование, оказывается, не придал ему неиссякаемого характера.
Но если кто-то своим критическим отношением к предмету ликования
перебил всеобщее ликование, тогда гнев ликующих с особенной силой
устремляется на него. Ведь ликующие думали, что их ликование носило
неиссякаемый характер, а этот злобный завистник нарочно им все испортил.
Король кроликов все это знал хорошо и поэтому долго молчал. И вот,
когда ликование очень сильно иссякло, хотя все еще отдельные его вспышки то
здесь, то там озаряли радостью толпу, кролики стали замечать, что сам Король
почему-то молчит. И не только молчит. Лицо его выражает грустную терпимость
перед печальным зрелищем всеобщего заблуждения.
И тут все начали понимать, что Король сомневается в правильности
наблюдений Задумавшегося. Допущенные, заметив сомнение Короля, довели его
при помощи отдельных выкриков до степени откровенного возмущения. Возмущение
Допущенных в свою очередь было подхвачено Стремящимися Быть Допущенными и
доведено до выражения гневного протеста против не проверенных Королем
научных слухов.
Да, Король был прав, почувствовав великую опасность, которая,
заключается в словах Задумавшегося. Вся деятельность Короля была связана с
тем, что он лично, вместе со своими придворными помощниками, определял,
какое количество страха и осторожности должны испытывать кролики перед
удавами в зависимости от времени года, состояния атмосферы в джунглях и
многих других причин.
И вдруг вся эта разработанная годами хитроумная система управления
кроликами может рухнуть, потому что кролики, видите ли, не должны бояться
гипноза.
Король знал, что только при помощи надежды (Цветная Капуста) и страха
(удавы) можно разумно управлять жизнью кроликов. Но на одной Цветной Капусте
долго не продержишься. Это Король понимал хорошо, и потому он собрал всю
свою государственную мудрость и выступил перед кроликами.
-- Кролики, -- начал он просто, -- я пожилой король. Я на престоле,
слава Богу, уже тридцать лет и ни разу за это время не попал в пасть удава,
а это о чем-то Говорит...
-- О том, что тебе все приносят во дворец! -- выкрикнул из толпы
какой-то дерзкий кролик.
Правда, уже было слишком темно, чтобы разглядеть, кто говорит.
Допущенные к Столу и особенно Стремящиеся со страшной силой зашикали на
дерзнувшего кричать из толпы.
Посмотрев на придворных, Король строгим голосом приказал осветить народ
достаточным количеством светильников. До этого всего несколько пузырей,
выдутых из прозрачной смолы и наполненных светляками, озаряли вход в
королевский дворец и возвышение, на котором сидели Король и Королева.
-- О Король, -- напомнили придворные шепотом, ссыпая светляков из
кокосовых шкатулок, в которых они хранились, в светильники, -- вы ведь сами
нас учите режиму экономии.
--Только не за счет интересов режима, -- отвечал Король вполголоса,
оглядывая толпу, пока придворные укрепляли светильники в разных концах
Королевской Лужайки. -- Кролики, -- кротко обратился Король к своим
подданным, -- прежде чем раскрыть ошибку Задумавшегося, хочу задать вам
несколько вопросов.
-- Давай! -- закричали кролики.
-- Кролики, -- и голос Короля задрожал, -- любите ли вы фасоль?
-- Еще как! -- хором ответили кролики.
-- А зеленый горошек, свеженький, с куста?
-- Не говори, Король, -- застонали кролики, -- не буди сладких
воспоминаний!
-- А свежей капустой, -- безжалостно гремел Король, -- хрупчатой,
рубчатой, говорю, любите похрумкать?
-- У-у-у -- завыли кролики и стали со свистом втягивать воздух в рот,
