аппетитным, обрабатывал его сам, а если находил, что он так себе, оставлял
его свите.
Но теперь было не до свиты. Свите пришлось пользоваться скудным пайком
из царского холодильника, а охотиться сами они уже не могли, потому что
давно отучились работать с неоцепенелым кроликом.
В день возвращения Удава-Пустынника в джунгли Великий Питон впервые за
все время своего царствования остался без завтрака. Правда, одному из
царских охотников удалось загипнотизировать довольно приличного кролика. Он
отполз в сторону, а когда царь приблизился к своей добыче, кролик вдруг
встряхнулся и убежал.
-- Спасибо за завтрак, -- только и сказал Великий Питон, оглянувшись на
охотника.
-- А ты бы еще чухался, -- дерзко ответил ему охотник, и царь, молча
проглотив обиду (вместо кролика), уполз в свой подземный дворец.
Там его ждал удав, посланный рано утром к королю кроликов на тайные
переговоры. Великий Питон извещал Короля, что такое резкое нарушение
равновесия природы обязательно приведет к дурным последствиям не только для
удавов, но и для самих кроликов, не говоря об остальных обитателях джунглей.
В этой связи он просил Короля держать кроликов в рамках хороших старых
традиций.
-- Так что он тебе сказал? -- спросил Великий Питон у посланца,
голодной зевотой подавляя сосущие позывы своего бездонного желудка. Он то и
дело оглядывался на чучела своих боевых трофеев, которые в этот миг казались
ему свежезагипнотизированными кроликами, грациозными косулями, стройными
цаплями.
-- Во имя Дракона, прикройте, -- застонал он, не выдержав этой пытки,
-- если есть здесь кто-нибудь... Невозможно работать...
И только после того, как банановыми листьями были прикрыты все трофеи,
он продолжил беседу со своим посланцем.
-- Так что он тебе сказал? -- спросил Великий Питон, уже по кислому
выражению лица своего посланца понимая, что ничего хорошего ожидать не
следует.
-- Он говорит -- сам еле держится, -- отвечал посланец, -- только за
счет Цветной Капусты...
-- А что, -- спросил Великий Питон, -- они его тоже не слушают?
-- Да, -- отвечал посланец, -- он говорит, каждое утро, когда передают
сводку расстояния действия гипноза, кролики откровенно хохочут...
-- Понятно, -- мрачно кивнул Великий Питон. -- Ну ладно, пока иди...
Стоит сказать, что в этот период, даже по сильно завышенным официальным
сводкам королевской канцелярии, видно, что кривая гибели кроликов в пасти
удавов резко упала.
Как королевская пропаганда ни преувеличивала количество гибнущих
кроликов (теперь она утверждала, что удавы сейчас охотятся в основном в
самых глухих и отдаленных джунглях королевства, где даже наблюдался случай
зверского двойного заглота влюбленных кроликов), все-таки рядовые кролики не
могли не понимать, что удавы стали не те.
Они сами и многие их родственники и знакомые неоднократно усилием воли
прерывали гипноз, а некоторые из них проделывали все то, что мы уже
наблюдали, или нечто подобное.
Случай с заглотом влюбленных кроликов, как мы знаем, действительно
имевший место и в самом деле возмутительный, пропаганда довела до того, что
многие кролики вообще перестали верить в его реальность.
Сначала кроликам рассказали то, что было известно об этом злодеянии.
Видя, что кролики возмущены и отчасти подавлены этим зверством, утренняя
сводка каждую неделю стала передавать "новые подробности о зверстве удавов
на периферии".
В конце концов в одном из последних репортажей "С места трагедии"
Скороход принес весть о том, что влюбленные, оказывается, умоляли удава
отвернуться и не гипнотизировать их хотя бы до окончания их первой и, увы,
последней близости. Но, оказывается, безжалостный удав не захотел их
слушать, и тогда влюбленные пришли к героическому решению любить до конца и,
физически погибнув в пасти удава, идейно его победили.
-- Откуда он узнал эти подробности? -- начали сомневаться кролики.
-- Как откуда? -- пояснял Скороход сомневающимся. -- Обезьяны
рассказывают... Они все видели и слышали...
-- И то, что эта была первая близость влюбленных?
-- И то, что это была их первая близость, -- отвечал Скороход.
-- Что-то не верится, -- говорили кролики, зная чистоплотность своих
собратьев и невозможность того, чтобы они своему палачу, то есть удаву,
стали бы рассказывать такие вещи.
-- Вам не удастся осквернить светлый образ наших влюбленных, -- говорил
Король, глядя в толпу кроликов и стараясь заметить сомневающихся. Те не
слишком прятались, хотя и не слишком высовывались.
Сложность того исторического момента заключалась в том, что кролики, с
одной стороны, под влиянием учения Задумавшегося, которое неустанно внедрял
в их сознание Возжаждавший, и в самом деле достаточно часто выдерживали
взгляд удавов, что, в свою очередь, выражалось в виде возрастающей
непочтительности к личности короля и его власти.
Но с другой стороны, полной победы Возжаждавшего кролики тоже не
хотели, потому что тогда им пришлось бы оставить в покое огороды туземцев.
Им нравилось жить так, как они живут сейчас: немножко слушаться Короля,
немножко выполнять заветы Задумавшегося, как можно реже поддаваться гипнозу
и как можно чаще посещать огороды туземцев.
На неоднократные намеки Возжаждавшего выступить против Короля кролики
блудливо отводили глаза и говорили, что они еще недостаточно сознательны для
этого.
-- Куда спешишь, работай над нами, -- говорили они. И Возжаждавший
продолжал работать, потому что ему ничего другого не оставалось, да и по
всем признакам время расшатывало королевскую власть. Да, время в самом деле
работало против Короля. Король это чувствовал и днем и ночью, когда
Королева, бывало, толкала его в бок и говорила:
-- Придумай чего-нибудь!
-- А что я могу придумать? -- бормотал Король, потирая бок.
-- Тогда незачем было изгонять Находчивого, -- сердито отвечала
Королева и поворачивалась спиной к Королю.
Но что он мог придумать? Главное средство -- страх перед удавами -- с
каждым днем слабело. Гипноз то и дело давал осечки. В джунглях валялась
масса трупов удавов, умерших с голоду. Случаи, когда удавы хватали слишком
осмелевших кроликов без всякого гипноза, были слишком редки и ненадежны.
Однажды, во время очередной сходки кроликов, прямо над Королевской
Лужайкой пролетела шестерка каких-то хищных птиц, пронося в когтях труп
крупного удава.
Картина, с точки зрения Допущенных к Столу, была довольно жуткая -- эти
молчаливые, большие птицы, этот удав, провисший в их когтях. Казалось,
последнего удава уносят эти символические птицы.
-- Разразись над миром буря! -- неожиданно крикнул Поэт, по-видимому
приняв этих птиц за буревестников.
-- Наш Поэт совсем ополоумел, -- сказал Король, брезгливо косясь на
Поэта, который, лучезарно улыбаясь, глядел на птиц и приветствовал их
протянутой лапой.
Действительно, Поэт в последнее время вел себя довольно глупо. Дело в
том, что приставленный к нему глазастый крольчонок куда-то исчез, и он
теперь не только ворон принимал за буревестников, но и обыкновенных
попугаев, что вызывало приступы безудержного смеха в среде рядовых кроликов.
Сейчас, при виде птиц, несущих удава, рядовые кролики подняли такой
радостный визг, что пять птиц из шести, испугавшись, бросили удава, но одна
продолжала тащить его качающееся и вертикально провисшее тело. Упорная
птица, продолжавшая держать удава, под его тяжестью летела, все снижаясь и
снижаясь, но потом к ней подлетели остальные птицы и, снова подхватив удава,
стали набирать высоту.
Правда, Старый Мудрый Кролик, которому поручили разгадать смысл этого
зрелища, сказал, что оно, несмотря на его зловещую видимость, обещает
хорошее будущее.
-- Почему? -- недоверчиво спросил Король.
-- Падающий удав будет снова поднят на должную высоту, -- уверенно
отвечал Старый Мудрый Кролик, потому что действовал теперь наверняка: если
удавы оправятся, то благодарный Король возвысит его за прекрасное
предсказание, а если удавы дойдут до полного слабосилия, тогда и Короля
незачем будет бояться.
Кстати, ко всем этим серьезным неприятностям прибавилась еще одна
пренеприятнейшая чушь. В королевстве кроликов и даже в ближайших
окрестностях дворца стал появляться очень маленький, но уже очень зловредный
крольчонок.
Однажды во время прогулки Короля со свитой в хорошо охраняемых
джунглях, примыкающих ко дворцу Короля, из-за кустов неожиданно высунулся
маленький крольчонок и сказал грустным голосом:
Дяденька Король, Цветной Капусты хотца...
Начальник Королевской Охраны и свита замерли от негодования. И только
сам Король не растерялся, а, наоборот, как будто бы оживился.
-- Ах ты, мой милый крольчонок, -- сказал он, с улыбкой приближаясь к
кустам, из-за которых высовывалась грустная мордочка крольчонка. -- Цветной
Капусты у нас пока нет, но очень скоро она будет, потому что за опытами мы
лично следим и способствуем... А пока что тебя Королева угостит свеженьким
листиком зеленой капусты. Королева, видя, что Король благодушно настроился,
вынула из туалетной корзиночки свеженький листик зеленой капусты и с улыбкой
поднесла его крольчонку. Крольчонок взял в лапу листик и, не выходя из
глубокой задумчивости, снова повторил, ни на кого не глядя:
-- Дяденька Король, Цветной Капусты хотца...
Король, стараясь скрыть неловкость, развел лапами и, улыбнувшись: мол,
чем богаты, тем и рады, -- двинулся дальше. Свита последовала за ним.
Мужская ее половина стала говорить о разложении нравов, которое начинает
проникать и в среду маленьких крольчат. Женская же половина больше
негодовала по поводу некоторых крольчих, которые считают, что достаточно
крольчонка родить, а о воспитании нисколько не думают.
Постепенно и Король и свита успокоились и даже пришли в более хорошее
настроение, чем до встречи с крольчонком. У Короля улучшилось настроение
оттого, что он проявил мягкость и снисходительность по отношению к этому
дерзкому крольчонку, а у свиты -- оттого, что она получила неожиданное
развлечение в виде самого Короля, попавшего впросак.
И вдруг на обратном пути, уже совсем близко от Королевской Лужайки,
опять из-за кустов высунулась мордочка того же крольчонка, повторившего с
невыразимой грустью:
-- Дяденька Король, Цветной Капусты хотца.
-- С кем говоришь?! -- закричал Начальник Королевской Охраны, первым
придя в себя.
-- Хулиган! -- закричали придворные. -- Надо привлечь родителей!
-- Надо узнать, кто за ним стоит! -- воскликнула Королева и, подмигнув
Начальнику Охраны, протянула ему еще один капустный лист.
Начальник Охраны взял этот лист и, стараясь мягко ступать, подошел к
кусту, из-за которого высовывалась мордочка крольчонка, помигивавшая своими
большими грустными глазами, словно прислушиваясь к чему-то, так и не
прозвучавшему, словно вглядываясь во что-то, так и не появившееся.
-- А где ты живешь, милый крольчонок? -- спросил Начальник Охраны,
отечески склоняясь над кустом и всей своей позой наглядно выражая отсутствие
воинственных намерений.
Крольчонок молча продолжал прислушиваться к чему-то, так и не
прозвучавшему, продолжал вглядываться во что-то, так и не появившееся.
-- А папочка с мамочкой у тебя есть? Последовало долгое, грустное
молчание.
-- Вот я тебе дам этот листик капусты, -- сказал Начальник Охраны
наинежнейшим голосом, -- а ты мне скажешь, какой дяденька кролик тебя
