водопад, сыпавший из темноты крупными частыми каплями. Вздохнув,
запрокинул голову и закрыл глаза.
Что же это было? - думал он. Не мог же я и в самом деле ее убить? К
счастью ли, нет, но наши грешные тела пребывают в безопасном удалении друг
от друга. Контактируют только сознания, точнее, их волевые начала -
"координаторы". А на таком уровне мы лупцуем друг друга постоянно, и если
бы не телепатоштучки, превращающие обычную грубость в акт садизма...
Нет, ты все-таки подлец! Надругался над слабым, а теперь ищешь
оправданий? Мразь!.. Н-да, надо признать, этот поход обнаружил во мне
массу неожиданного, я узнал себя лучше, чем за предыдущие десятилетия. И
как теперь к себе относиться? Во всяком случае, той чистоты, которая идет
от неведения и, наверное, немного стоит, во мне уже не осталось.
И все же интересно, что здесь происходит в действительности, вне
подсознательной модели, конкретизирующей диалог наших "координаторов" в
эти романтико-натуралистические приключения? И как все это видит Дейна?
Нет, пожалуй, не стоит пока вникать в суть событий - не время, да и вряд
ли это добавит эффективности решениям. Надо только твердо усвоить, что
смерть "координатора" или даже простая его изоляция от остального сознания
вызывает тяжелейший распад личности, превращает человека в идиота, и этого
следует избегать всеми средствами.
А главная нелепость ситуации - в том, что после случившегося
ненавидеть Дейну я уже не в состоянии. Теперь эта извращенная кукла, эта
садомазохистка, эта коварная ядовитая гадина мне даже симпатична. Уж
трудности-то я умею себе создавать!
Но как же все-таки вырваться? Время поджимает, каждый час может
оказаться последним. И еще это странное ощущение надвигающейся беды. Эх,
сейчас бы часок соснуть!..
2
В столицу Андр возвращался совершенно дезориентированным. За
прошедшие сутки они с Ингром неплохо сработались, совершив ряд
бессмысленных, вредных и даже, с точки зрения любого правоверного
Служителя, подрывных акций, в числе прочего - контрабанда через
пограничные горы огромного тюка, едва осиленного их вертолетиком. Причем
предварительно Ингр хладнокровно и без тени жалости истребил охрану Котла
своим чудо-"фонарем", а затем, что вообще не лезло ни в какие рамки,
подорвал и сам Котел. Ингр словно задался целью возможно полнее озадачить
Андра или же проверить, чего в нем больше - исполнительности или
благонадежности. Смутно Андр чувствовал, что Ингр остался доволен
помощником - значит, исполнительность он ставил выше?
Когда внизу замелькали ряды домов, освещенные косыми лучами
восходящего солнца, Ингр отобрал у Андра управление и направил вертолет к
Храму - громадному зданию, похожему сверху на выползающую из горы
исполинскую улитку. Аппарат спланировал на крохотную площадку, что даже
при замечательной маневренности машины было верхом дерзости или
расчетливости, и Ингр легко спрыгнул на бетон.
- Огнестрел оставь, - бросил он Андру и исчез в темноте прохода.
Отстегнув кобуру, Андр последовал за ним. Эта часть Храма была Андру
совершенно незнакома, но он не успел увидеть много - в следующую минуту
они оказались в просторном зале, позади полутора десятков напряженно
застывших людей, облаченных в мантии Генеральных магистров. И здесь Андр
впервые и совершенно неожиданно для себя увидел Отца - громадного,
божественно прекрасного, удивительно похожего на свои величественные
портреты.
Отец занимал небольшую нишу, драпированную черным бархатом, и, что
было известно немногим, отгороженную от зала прозрачной пуленепробиваемой
"пленкой". От прямого нападения владыку защищала цепочка из полудюжины
тяжеловооруженных телохранителей - изуверов в последней стадии
религиозного фанатизма, готовых на смерть по первому знаку Отца, но глухих
к словам любого другого.
- Я недоволен вами, дети мои! - чарующим голосом вещал Отец, улыбаясь
приветливо и снисходительно. - Вы обленились, погрязли в обжорстве и
прелюбодеянии, забыли о долге, о своем высоком Предначертании и святых
обязанностях, возложенных Мною на вас.
Ингр флегматично огляделся, выбрал место поуютнее и прикорнул в
кресле, по своему обыкновению. Андр опустился рядом, слушая.
- Мне приходится напомнить вам, что если в кратчайший срок мы не
оснастим нашу армию - разумеется, лучшую в мире, ибо за ней стою Я, -
самым совершенным оружием и в изобилии, то истинная Вера не станет таковой
для всех и мир погибнет в невежестве и смуте, не озаренный светом
Истины!.. Никол, чадо неразумное, повторяю последний раз: не устранишь
перебои в работе оружейных заводов, Я тебе голову расшибу, понял Меня?
Один из магистров, мясистый и приземистый, лиловый от ужаса, с трудом
кивнул.
- Не жалейте людских ресурсов, дети мои! - воззвал Отец. - Великие
цели требуют великих жертв, и наш народ готов к таким жертвам, а если
отдельные отщепенцы не проявят должного энтузиазма, мы и для них найдем
достойное применение - на границе и в рудниках, увы, высокая смертность,
да и жрецам постоянно не хватает материала, я уже не говорю о
Питомниках... Запомните это!
Отец обвел магистров кротким взглядом, и те по очереди костенели
перед холодным сиянием его прекрасных глаз. Андр прикинул, какие у него
шансы, если он рванет сейчас к Отцовой нише. Шансов выходило немного, даже
если бы у него было оружие.
- Пункт второй, - мягко продолжал Отец. - Наша пропаганда
недостаточно эффективна. Я не говорю о Служителях, они преданы и горят
рвением, но на то они и получают от Меня все, чего заслуживают истинно
верующие, а если Я и забуду снабдить их необходимым, никто им не
препятствует взять самим - страна у нас богатая. Но массы!.. Я приблизил
вас к себе, потому что разглядел в вас усердие и энергичность, но если вы
не будете постоянно упражнять свои мозги, Я лишу вас своей милости - вашей
памяти, этого вы хотите?
Магистры усердно и энергично замотали головами.
- Ну так старайтесь, дети мои! Народ должен любить Меня, восторгаться
Мною - вопреки временным трудностям, вопреки тому, что неослабный груз
обязанностей не позволяет Мне появляться перед ним во плоти. Народ должен
непоколебимо верить в свое великое Предначертание - неизбежно великое, ибо
он первым приобщился к живительному роднику истинной Веры... надо чаще
менять тексты, поскольку при бесконечном повторении утомляется даже
подкорка, и менять на лучшие, ибо нет предела совершенствованию. Это вам
ясно?
Я предельно упростил структуру нашего общества. Теперь оно, как
муравейник, делится на два основных класса: Служителей - проводников моей
воли - и работников. Но страна не муравейник, и люди руководствуются не
одними инстинктами - можно об этом скорбеть, но глупо этого не учитывать.
И потому особое значение приобретает умение внушать. Я дал людям Идею, но
им этого мало, они хотят жить в сытости и благополучии, они имеют на это
право. И мы должны если и не обеспечить им это, то, по крайней мере,
создать у них иллюзию такого существования.
Пункт третий: из рук вон плохо ведется борьба со смутьянами. Мы
загнали их на окраины, ну а дальше? Конечно, их так называемое "движение"
смехотворно в сравнении с нашим - могучим и праведным, но пока что им
удалось остановить расширение нашего жизненного пространства, а это
недопустимо!.. Весь наш аппарат не может сладить с горсткой безбожников?
Меня это беспокоит, дети мои, прошу учесть. Учесть и активизироваться. Я
не поручусь, что они не нашли способ проникать в глубь страны, а это уже
опасно - опасно для Веры!.. А кстати, нет ли и среди вас лазутчиков
"Движения"?
И снова магистры поочередно напрягались под лучезарным взглядом Отца.
- Если вы и дальше будете служить Мне с прежней тупостью и ленью, -
печально добавил Отец, - Я, пожалуй, подумаю, не обратиться ли с
предложением союза к Борцам, чтобы заменить своих бездарных слуг на более
расторопных.
Магистры осторожно завздыхали, по залу будто ветерок прошелестел.
- И последнее: отбор Невест проводится без должной жесткости. Даже
Мне поставляют с дефектами - плаксивых, безвольных. Повторяю: Мне
безразлично их отношение к власти, к Вере, даже лично ко Мне - пусть они
ненавидят Меня, пусть их трясет от отвращения, но волевой потенциал Невест
не должен уступать физическому. Отбирайте таких девиц, а остальное
предоставьте Мне и Производителям. Любовь мы внушим потом - не им, так их
потомству, на то и существуют Питомники. Мне нужны мощные, свирепые,
неукротимые воины. Умники Мне без пользы, мозги солдат должны быть
способны посредничать между их мышцами и Мною, большего не требуется.
Избыток воображения губителен для боевого духа нации, и вольнодумцев
следует истреблять безжалостно, вместе с потомством. Ибо свободомыслие
заразно, и бороться с ним следует так же, как с любой другой заразой, -
выжигать в корне. Мне нужны готовые знания, а не те, кто их производит. В
стране должен быть один свободно мыслящий мозг - Мой. А знаниями Я вас
обеспечу, не сомневайтесь.
Благословив присутствующих движением бледной кисти, Отец растворился
во мраке ниши, будто и не он это был, а его голограмма. Магистры разом
поднялись и устремились к выходу, растягиваясь в цепочку.
- Бруно тебя выведет, - не открывая глаз, сказал Ингр. - Завтра с
рассветом жди меня на крыше.
Он явно не собирался подниматься. Кивнув, Андр пошел следом за
магистрами, высматривая среди них грузную фигуру храмовника.
Когда Андрей проснулся, снаружи, судя по проникавшему в его берлогу
свету, по-прежнему был разгар дня. Спал Андрей недолго, но с толком -
сейчас он до краев был заряжен дерзкой, звенящей силой. Еще несколько
минут он нежился в постели, ощущая себя - наконец-то! - хозяином положения
и понимая, что на этот раз его не удержат никакие стены. Андрей даже не
стал окружать себя защитной капсулой - просто чуть напрягся и снова стал
призрачным и безынерционным, каким был вне конкретизирующего сознания
Дейны. Плавно поднял себя в воздух и вплыл в стену. На миг зрение
затуманилось, он без труда пронизал камень... и оказался в точно такой же
пещерке, словно неощутимая сила развернула его в стене. Недоумевая, Андрей
предпринял еще несколько попыток, с неизменной легкостью погружаясь в
скалу и так же неизменно возвращаясь обратно. Скорее озадаченный, чем
напуганный, Андрей вернул телу материальность и направился к выходу,
намереваясь выяснить, когда хозяйке дома наскучит наконец с ним
забавляться.
Он вышел на берег и остановился, щурясь от нестерпимо яркого света.
За время его сна пейзаж чудесным образом преобразился: сейчас лагуну до
краев заполняла зеленовато-прозрачная вода и солнечные лучи, отражаясь от
искристой глади, дрожали бликами в тени камней. Противоположная берегу
скала пропала, будто и не было, и там до самого горизонта простиралась
зеркальная поверхность штилевого моря, и невозможно было определить, где
настоящая вода переходит в мираж. Давешний плоский валун едва выступал над
водой, и на его покатой вершине безжизненно распласталось бронзовое тело
Дейны.
Чувствуя, что уже начинает плавиться под этим тропическим солнцем,
Андрей упал в прохладно-свежайшую воду, в несколько взмахов достиг валуна
и растянулся на горячем камне рядом с девушкой. Дейна отреагировала на его
появление лишь тем, что вяло перевернулась на спину, дотянувшись ступнями
