люди, стремящие строить какое-нибудь очередное светлое будущее.
До недавнего времени в стране не было социального слоя, жизненно
заинтересованного в экономической либерализации и в формировании другой
политической системы. Реформы правительства Гайдара облегчили формирование
этого слоя, нуждающегося прежде всего в реальном изменении отношений власти и
собственности. "Новые люди" заинтересованы в ускорение социального расслоение
(это увеличивает их социальную базу) и в формировании силовых институтов,
которые могли бы контролировать поведение "новых люмпенов" (обратной стороны
процесса формирования слоя "новых богатых").
Коммерциализация власти, как бы внешне неприглядно она не выглядела, также
ускоряет формирование слоя "новых людей", заинтересованного в реальных
изменениях отношений власти и собственности.
Новые люди заинтересованы в сильном государстве. Эта заинтересованность
проявляется (в искаженной форме) в локальных действиях по созданию собственных
систем безопасности, в успешных попытках "выходить" на отдельных
государственных функционеров, делая их своими агентами влияния. Но локальные
преференции, получаемые отдельными "новыми людьми" или их группами
взаимонейтрализуются и ускоряют распад существующих государственных
институтов.
СТАРАЯ СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ И НОВЫЕ ЛЮДИ.
Сейчас в России сложилась многоуровневая система интересов, основанная на
новой для страны социальной стратификации. Президент (вместе со своей
администрацией), правительство и парламент представляют интересы России как
наследника СССР. Они кормятся с факта существования России как государства.
Предметом особой заботы федерального правящего слоя выступают армия, границы,
таможенный и прочий режимы, отношения с "ближним" и "дальним" зарубежьем.
Функционеры местных органов власти (региональная элита) озабочены тем, как
накормить население своих регионов и как выгоднее распродать остатки
собственности СССР, оказавшиеся на их территории.
Следующий слой - "директорский корпус" или бывшая отраслевая элита. Директора
заводов и совхозов, председатели колхозов уже не олицетворяют для своих
подчиненных власть. Сейчас директора - в массе своей успешно - пытаются
присвоить властные возможности, проистекающие из прав собственности на ранее
административно им подчиненные производственные мощности.
"Новые богатые люди", вовремя подсуетившись, приобрели личное спекулятивное
состояние. Экспортеры редкоземельных металлов и нефти сейчас пытаются любым
образом овеществить спекулятивный капитал, превратить его в недвижимость, в
землю, в производственные мощности.
Большая часть населения страны - народ (в том числе и интеллигенция) -
совершенно маргинальна. Отдельные представители народа постепенно обогащаются,
переходят в слой "новых богатых", или опускаются в самый низ социальной
иерархии, превращаясь в новых люмпенов.
Слой богатых людей пополняется также коррумпированными государственными
функционерами и директорами коммерциализованных предприятий. В то же время,
нижний слой социальной иерархии пополняется за счет людей, которые
принадлежали к высшим стратам, но сейчас оказались нефункциональными.
Скорость социального расслоения очень велика (по меркам социологии, где время
меряется поколениями), и люди, попавшие в ту или иную социальную страту весьма
редко полностью понимают свое новое положение. В индивидуальном осознании
своей социальной принадлежности действуют еще очень грубые различения и
противопоставления. Более того, сами страты еще не оформлены ни экономически,
ни институционально, и люди, по внешним признакам являющиеся членами одной
социальной группы, внутренне (по самоощущению) еще относятся к
социально-учетным группам доперестроечного общества.
В мировоззрении людей, уже ушедших из социализма, но продолжающих быть с ним
связанными по происхождению, можно, как мне кажется, выделить две полярные
тенденции. В одной из них государство рассматривается как самоценность, а
награбленное и накопленное государством за семьдесят лет его истории считается
общенародным достоянием. Присвоение (приватизацию) государственного имущества
носители этого типа мировоззрения - "новые бедные" - считают воровством.
"Новые бедные" не считают себя и других полноценными юридическими лицами (не
признают себя существующими вне этого государства и помимо его), и потому
протестуют против попыток лидеров государства раздать его собственность.
Во второй тенденции государство рассматривается как минимум силовых
институтов, обеспечивающий неприкосновенность присвоенной у этого же
государства собственности. Исповедующие эту точку зрения - "новые богатые" -
считают себя сверхполноценными юридическими лицами и потому не удовлетворены
тем, что государство считает их юрлицами "второй свежести" и предпочитает им
трудовые коллективы, отрасли, предприятия, региональные органы власти, и
прочее. "Новые богатые" считают, что государство - они сами, и намереваются
выстроить государство вокруг себя и из себя.
Для собственности в этом государстве, как нигде, применимо определение
Прудона. В СССР и его наследниках все основные фонды ворованные, и каждый метр
освоенного пространства - чья-то украденная жизнь. Само государство занималось
вооруженным грабежом всех и вся: своих граждан, других государств, природы,
времени и пространства. А граждане занимались воровством и перепродажей
украденого уже у государства.
Задача по справедливому разделу краденого не может быть решена в принципе,
краденое можно только перекрасть, чем активно занималось население страны
последние 30 лет. Кто-то украл больше, кто-то меньше, но все граждане
нуждаются в легализации краденного. Пока ворованные ценности оставались
таковыми, с ними невозможны были обычные коммерческие операции, их можно было
либо потреблять либо обменивать втихую на такое же краденое барахло. Реальная
экономическая динамика начнется тогда, когда с украденным станут обращаться
как с собственностью. Экономическое содержание сегодняшнего - первого - этапа
модернизации составляет легализация права владения имуществом и ресурсами,
украденными у этого государства.
Политическое содержание того, что происходит, можно рассматривать как реакцию
на легализацию прав собственности. Каждый человек в этой стране считает, что
то, чем он распоряжается, получено им честно, по праву, заработано, в то время
как все остальные противозаконно распоряжаются краденым. Граждане стремятся
получить в легальное владение то, что им, по их мнению, принадлежит, но
протестуют против аналогичный действий и устремлений всех остальных. Обвинения
в коррупции являются основным аргументом в политических дискуссиях
сегодняшнего дня. Большая часть этих обвинений соответствуют действительности.
В России нет человека, который бы не крал или не пользовался бы краденым.
Основное требование тех, кто требует "навести порядок", заключается в том,
чтобы посадить воров и коррупционеров, а именно тех, на кого они показывают
пальцем. В этих требованиях просвечивает неосознанное желание вновь вернуться
к тому социальному состоянию, когда можно было пользоватся краденым и в то же
время искренне верить в свою внутреннюю честность и порядочность. Для
стремящихся к порядку краденое государством имеет большую легитимность, чем
краденое гражданами этого государства. Поэтому предлагается отобрать
уворованное отдельными членами социалистического общества в пользу
государства, все еще продолжающего легально обкрадывать своих граждан.
ЭВОЛЮЦИЯ ОТНОШЕНИЙ АДМИНИСТРАТИВНОГО РЫНКА В ХОДЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ РЕФОРМЫ.
Общим для представителей всех слоев нового общества, как мне кажется, является
забвение своей новейшей истории. Из памяти политических и экономических
деятелей посперестроечного времени вытеснено ближайшее (5-10-летнее) прошлое.
Граждане государства размышляют о том, что было до социалистической революции,
в 20-е, 30-е или 60-е годы так, как будто это было вчера. И совершенно не
задумываются над тем, чтобы было в 70-е и 80-е годы и что собственно
определяет происходящее с ними сегодня.
Постперестроечная расстановка сил возникла не из НЭПа и не из сталинской
репрессивной системы, а из отношений административного рынка, сложившихся в
годы царствования Брежнева.
Власть на административном рынке тогда была распределена по отраслевым и
территориальным иерархиям управления. Это распределение было неравномерным, и
в каждый конкретный момент доминировали какие-либо отраслевые или
территориальные группы (т.н. мафии - днепропетровская, свердловская,
средмашевская и пр.). Неравномерности в распределении власти были причиной
конфликтов в системе, выглядевших как противостояние между первыми лицами
одного партийно-номенклатурного ранга. Результаты борьбы "мафий" проявлялись
прежде всего в личных перемещениях первых лиц в иерархиях отраслевой и
территориальной власти.
Сами территориально-отраслевые иерархии существовали за счет того, что высшие
уровни управления территорий и отраслей отчуждали (грабили) произведенное на
низших уровнях (эта процедура называлась выполнением планов поставок продукции
государству), а потом распределяли награбленное в соответствии с брежневскими
критериями социальной справедливости, согласно которым каждая область, город,
район, предприятие и отдельный гражданин получали от государства деньги и
товары по социально-экономическим нормативам, "по труду".
В борьбе с государственной робин-гудовской логикой вызрели отношения
административного рынка, когда практически любой (в том числе и силовой)
ресурс государства стал предметом торга. После того, как подавляющая часть
ресурсов стала товаром на административном рынке, обнаружилась двойственность
государства: оно с одной стороны было (принимало решения, применяло санкции),
а с другой - государства не было, поскольку даже применение санкций
становилось предметом административного торга. В конце концов само
существование СССР стало в Ново-Огарево предметом административного торга,
закончившегося самоликвидацией союзного уровня иерархии.
Административный рынок мог существовать в условиях, когда административные
статусы торгующихся были однозначно определены. Каждая из иерархий на каждом
уровне своей организации эмиттировала до перестройки свои административные
деньги. И все знали, что бумажки со штампом "ЦК КПСС" стоили больше, чем
бумажки со штампом обкома партии или Советов народных депутатов. Листы бумаги
в ходе делопроизводства наделялись функциями ценных бумаг, у каждого вида
которых был определенный круг хождения. Полной, в том числе и инвалютной
корвертируемостью обладали только бумаги, визированные членами Политбюро ЦК
КПСС, в то время как все остальные бумаги конвертировались от случая к случаю.
Неполная ковертируемость социалистических ценных бумагпостановлений создавала
некоторую неопределенность в их обращении.
Эта неопределенность компенсировалась особым видом отношений административного
рынка - взаимообменными отношениями, при которых чиновники одного уровня
обменивались административными услугами по их потребительской стоимости.
Чиновнику можно было "дать в лапу" за нужное решение, а можно было надавить на
него сверху и получить тот же самый результат. Но в любых ситуациях был ясен
статус человека, принимающего решение. После крушения высшего уровня
административного рынка - органов управления СССР исчез генератор
определенности статусов, то есть система, которая определяла старшинство, ранг
административной валюты.
Естественно, что на административном рынке началась паника, девальвация всех
валют и борьба между эмитентами за старшинство. Последнее и составляет смысл
политической жизни эпохи постперестройки.
Точками, в которых собственно и концентрируются силовые усилия борющихся
сторон, стали сопряжения отраслей и территорий - традиционные для этого
государства места конфликтов. Отрасли в ходе преобразований были "опущены" до
