шее почти в дружеской атмосфере.
Философ, прощаясь, сказал:
- Потом вот еще что. Во всем мире любовь продается. А у вас нет. Это
противно человеческой природе.
Министры неестественно засмеялись.
- Это меня тоже как-то расхолаживает к вашей идее, - сказал философ,
- у вас надо на это тратить время и деньги. А у нас только деньги. Вы,
господа, непременно провентилируйте этот вопрос. Человечество от этого
может захворать. И это на браки крайне влияет. Прямо я на вас удивляюсь,
какие вы недальновидные.
- Сэр, - сказал я, - у нас иной подход к любви. Мы не считаем унизи-
тельным тратить на это время. У нас теперь другой мир и другие чувства,
сэр...
- Бросьте, мой друг. Вы неисправимый идеалист. Какой другой мир? Ка-
кие другие чувства? Люди есть люди. А впрочем, что нам толковать - и тут
башмак стопчется по ноге. Пройдет немного лет, и вы в этом смысле верне-
тесь к нашим идеалам.
- Те люди, которые в этом смысле вернутся к вашим идеалам, - сказали
мы смеясь, - те будут к вам ездить.
- Если с валютой, - сказал философ, - то отчего бы и нет. Очень рады.
Только имейте в виду - этих людей будет слишком много. И я боюсь, что у
вас никого не останется. Но не будем наперед загадывать. Если, повторяю,
они будут с валютой, то это нас устраивает.
Министры многозначительно переглянулись.
И мы, попрощавшись, разошлись.
И я пошел прощаться с читателем.
ПРОЩАНИЕ С ЧИТАТЕЛЕМ
И вот осталось нам попрощаться с читателем, и на этом книга закроет-
ся.
Дорогие наборщики, потрудитесь еще немного - поднаберите тут еще нес-
колько строк, чтоб мы могли любезно попрощаться с нашим дорогим читате-
лем.
Итак, дорогие друзья, привет! Наилучшие пожелания! Кланяйтесь вашей
мамаше. Пишите.
А в ответ на ваше любезное письмецо сообщаем, что живем мы ничего се-
бе, много работаем, здоровье стало лучше, и оно укрепляется. Тут было в
прошлом году мы прихворнули, но ничего, как говорится - бог миловал.
А что касается нашей дальнейшей литературной работы, то мы задумали
написать еще две забавные книжонки. Одна на этот раз - из области нашей
личной жизни в свете медицины и философии. Другая историческая - сатира
на глупость, с эпиграфом из Кромвеля. "Меня теперь тревожат не мошенни-
ки, а тревожат дураки".
Но, конечно, мы еще не знаем, когда возьмемся за эти наши новые сочи-
нения.
На "Возвращенную молодость" у нас ушло три года. И эту сочиняли два
года без перерыва. Так что надо теперь отдохнуть и поразвлечься.
Вообще, если что-нибудь интересное мелькнет в нашей жизни, тогда мы
сделаем перерыв в работе, а если нет - тогда мы вскоре приступим к пер-
вому сочинению, еще более забавному, чем это.
А эту Голубую книгу мы заканчиваем у себя на квартире, в Ленинграде,
3 июня 1935 года.
Сидим за письменным столом и пишем эти строчки. Окно открыто. Солнце.
Внизу - бульвар. Играет духовой оркестр. Напротив серый дом. И там, ви-
дим, на балкон выходит женщина в лиловом платье. И она смеется, глядя на
наше варварское занятие, в сущности не свойственное мужчине и человеку.
И мы смущены. И бросаем это дело.
Привет, друзья.
1934-1985
ТЕАТР
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Комедия в одном действии
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Горбушкин, заведующий кооперативом.
Жена Горбушкина.
Брат жены.
Бананов, перекупщик
Сосед.
Неизвестный.
Красноармеец.
Ломовик.
Квартира Горбушкина. Стол. Картины на стене. Висячая лампа под шелко-
вым абажуром. Горбушкин с женой сидят за самоваром. Горбушкин просматри-
вает газету.
Горбушкин (читая). Ого... Эва как... Фу ты, фу ты... Ишь ты, как...
Жена. Ну, чего еще?
Горбушкин (читает). Фу ты, фу ты... Ого, ого, ого... Ух ты, ух ты, ух
ты.
Жена. Да говори ты толком - чего еще?
Горбушкин (читает). Ух ты... ух ты... М-да... Вот так да... Угу.
Жена. Ну, мне буквально дурно делается от твоего мычанья... Ну?
Горбушкин. Вот и ну - высшая мера наказания за расхищение народного
имущества.
Жена. А ты-то при чем? Ты-то чего крякаешь?
Горбушкин. А я разве сказал, что я при чем? Дура какая. Вообще гово-
рю: за расхищение - высшая мера.
Жена. А чего ты расхищаешь-то? Подумаешь! Раз в год какое-нибудь
гнилье принесет и после этого газеты читать не может - ему высшая мера
снится.
Горбушкин. Я вообще говорю. Вот, мол, говорю, вышел революционный
декрет.
Жена. Декрет! Другие заведующие несут, несут, несут - ставить некуда.
Горбушкин. А я не несу - я, по-вашему, розы нюхаю? Дура какая. А это
что? А это чего? А на тебе чего? (Глядит в газету.) Ух ты, ух ты, ух
ты...
Жена. Немного домой принес - в этом пороку нету. Другие на сторону
продают и то без криков газеты читают...
Горбушкин. А сахар? Сахар-то я на сторону продал? (Опять смотрит в
газету.) Ух ты, ух ты, ух ты.
В передней звонок. Разговор.
Жена. К нам кто-то пришедши.
Горбушкин. Кто ж это приперся с утра пораньше? Уж не братец ли ваш,
подлец? (Прячет сыр.)
Жена. Братец попозже собирался.
Горбушкин. Ах, да, это Бананов. Он мне деньги принес... за сахар...
Ух ты, ух ты, ух ты.
Жена (роняет вилку). Нет, не он. Вилка упавши. Должно быть, дама сей-
час явится - я в эту примету глубоко верю. Входит красноармеец. Жена
Горбушкина ахает. Горбушкин, наливая чай, забывает закрыть кран самова-
ра. Паника и замешательство.
Красноармеец. Извините, граждане. Не пужайтесь... Я от следователя
послан... Гражданин Горбушкин... который тут? Горбушкин показывает рукой
на жену. Жена показывает на мужа. Замешательство.
Жена. Вот они... Они - Горбушкин.
Красноармеец. Тогда будьте любезны, пойдемте со мной. Только следова-
тель велел спешно. Вот повестка.
Жена. Следователь?!
Горбушкин. Ух ты, ух ты, ух ты. (Дрожащими руками берет повестку, чи-
тает.) Бре... бре... кру... Не могу глядеть - буквы прыгают... Бре...
бре... кру. П... п... п... по... делу... по делу...
Жена. По делу?!
Горбушкин. Вот я тебе говорил... я тебе говорил. А ты не верила...
(Смотрит на газету.) Ух ты, ух ты... (Мечется по комнате.)
Красноармеец. Велели к десяти.
Горбушкин (торопливо одевается. Сует руку не в тот рукав). Ух ты, ух
ты...
Жена. Возьмите хотя немного несъеденных продуктов. Кулек-то захвати-
те.
Горбушкин (застегивает пальто - верхнюю пуговицу на нижнюю петлю). Я
г... г... готов... Ведите меня, товарищ.
Идут к выходу.
Жена (одна). Что ж это, батюшки-светы!.. (Мечется по комнате, вытас-
кивает сверток из-за картины, опять прячет.) Куда ж это я теперича дену?
Телефонный звонок.
Где ж это опять звонят?.. Ах да... Але... я... але... Это, братец, вы
стоите у телефона? Гришу-то, это самое, понимаете... Да нет, хуже... Ну
да, да... Только сейчас. Не знаю. Ничего не знаю. Только скорей являй-
тесь. (Снова берет сверток из-за картины.) Ну куда ж это мне деть? (Убе-
гает.)
Входит перекупщик Бананов с деньгами в руках.
Бананов. Эва, собака, как роскошно живет. А плачется, ворюга. Деньги
ему - вынь и положь. Сам небось хапнул сахар, а мне за него плати. Обид-
но. (Кашляет.) И ждать заставляет по полчаса. (Присаживается на стул.)
Продуктов-то, продуктов-то насыпано! Мать честная! Небось трескает без
устали... А мне деньги носи. (Подходит к столу. Кушает, осторожно озира-
ясь.) И таким иродам письма пишут. (Читает брошенную повестку.) "Срочно.
Гражданину Горбушкину... Прошу вас явиться для дачи свидетельского пока-
зания по делу Щукина. Следователь Кемин". Скажите, пожалуйста, такого
арапа еще в свидетели вызывают... А я ему зря ходи... Пущай тогда сам
приходит. (Идет к выходу. Возвращается.) Продуктов-то! (Снова ест, снова
идет к выходу и опять возвращается, намазывает хлеб маслом. Запихивает в
рот.)
Входит жена Горбушкина со свертком в руках.
Жена (испуганно). Ах!.. Это кто? Кто это?!
Бананов (жуя бутерброд). Кхм... кхм...
Жена. Кто это? Я кричать буду.
Бананов (прожевывая). Кхм... Изви-няюсь... Это самое... сейчас ска-
жу... Комок в горле застрял...
Жена. Что вам надо?
Бананов. Извиняюсь. Комок в горле - нервная спазма схватила... Я к
Григорию Иванычу - Бананов... На поскольку Григорий Иваныч...
Жена. Ах, вы знаете... Да, да... арестован Григорий Иваныч.
Бананов. А-арес-тован... Как арестован?.. Ну... Я уж пойду тогда... Я
думал совсем напротив. Я думал по делу... свидетель... Ох ты черт...
Жена. И что теперича делать - ума не приложу...
Бананов. Да, это у них бывает... Сначала, знаете, свидетель, а после
и не свидетель... Это часто бывает... Ну, я пойду, пойду. Ох ты черт...
(Поспешно уходит.)
Жена (ставит стул на стол. Прячет сверток на лампу), Сюда, что ли,
деть...
Входит сосед.
Сосед. Кхм, кхм...
Жена. Ктой-то? Кто это?
Сосед. Да что вы, Анна Васильевна, пужаетесь. Соседа уж своего узна-
вать перестали?
Жена. Ах, это вы... извиняюсь.
Сосед. Куда ж это вы, я извиняюсь, на потолок полезли?
Жена. Да это я так... Поглядеть - чего там делается... Паутина...
Сосед. Да, от таких делов полезешь... Вижу - ведут вашего супруга.
Дай, думаю, зайду - успокою даму. Обыска-то еще не было?
Жена (встревоженно). Обыска? Нет, не было.
Сосед. Ну, тогда будет.
Жена. Батюшки мои, неужели же будет?
Сосед. А как же, Щукина помните? Ну, который проворовался. Обыск и,
говорят, полная конфискация имущества.
Жена. Полная кон-фискация?!
Сосед. Да вы оставьте беспокоиться. Я же специально пришел вас успо-
коить. Дама вы, так сказать, в цветущем возрасте... Можете еще нра-
виться. На вас, пожалуй, еще жениться могут. Мало ли чего бывает...
Входит брат жены.
Брат (торопливо). Ну чего? Ну? По какому делу? (К соседу.) А этот еще
чего?
Жена. Это сосед наш.
Сосед. Решил маленько успокоить даму. Вижу - повели голубчика. Ну,
думаю, дама теперь чересчур встревожена... Пойду, думаю, успокою.
Брат (к сестре). Дело-то какое, я говорю?
Жена. И сама, братец, не знаю.
Брат. Ну, бросьте свои дамские штучки. "Не знаю!" Ну, припомните, че-
го у него было.
Жена. И прямо, братец, сама теряюсь. Было. Конечно, было. Сахар и ту-
алетное мыло... Наверное, конечно... мало ли...
Брат. Это плохо. Это тогда плохо. Тогда надо чегонибудь спешно сейчас
придумывать.
Сосед. Это, я так понимаю, полная конфискация имущества может сейчас
произойти.
Брат. Чего? Конфискация? Ну да, я же и говорю. Тут надо на полных по-
рах гнать. Сейчас же кругом все имущество продавайте. (Тянет коврик, на
котором стоят сосед и сестра. Свертывает.)
Жена. Неужели же, братец, кругом все имущество продавать?
Сосед. Тут, я так понимаю, вам надо подчистую все продавать. Рафинад,
для примеру, я себе возьму.
Брат. Сахар в продажу не поступает. Я на себя сахар беру. (Подходит к
телефону.) Але. Семьсот шестнадцать - тридцать два.
Сосед. Тогда, может, из текстильного товару?
Брат (сестре). Нюша, покажите им быстро пальто и костюмы. Им костюмы
в аккурат будут. Только быстро у меня. Быстро!
Горбушкина показывает костюмы.
Сосед (рассматривает на свет). Костюмы - это, конечно, мало интересу.
Хотелось бы чего-нибудь такое более вечное... Сколько за это сильно по-
ношенное тряпье на круг хотите?
Брат (в телефон). Але. Федор Палыч? Да, это я... Чего? Именно так.
Кругом все продается. Полная спешная распродажа. Ну да, разная обстанов-
ка. Да, и шкапы. И картины, и картины. Чего? Чьих кистей? Каких кистей?
Кистей? Кистей, кажись, нет. (Смотрит на картину.) Нету, картина без
кистей. Ну, обыкновенная рама, и кистей, знаете, нету. Чего? А, это. (К
сестре.) Он говорит: какие-то кисти.
Жена (сердито). Какие кисти? Нет у меня кистей.
Брат. Але. Кистей у вдовы нету. Чего? Ах, это. А-а. (К сестре.) Он
говорит: чьих кистей? Ну, какие мастера?
Жена. Да какие кисти? Без кистей!
Сосед. Нет, это так прежние буржуазные классы гуманно выражались: чьи
