ненависти к врагам у меня никакого не было. Меня тянула сама война как
место, где люди убивают друг друга. Я любил воевать. Люди по-разному
относятся
к участию в боях. Одни дрожат от ужаса, другие каменеют, третьи готовы
умереть еще до боя и ждут, чтобы поскорее получить пулю в лоб или в сердце и
успокоиться навеки. Четвертые стремят-ся любой ценой уклониться от участия в
бою. Я же готовился к бою, как к светлому празднику. Раздавал все барахло,
какое было у меня. Брился, мылся, подшивал чистый подворотничок: до блеска
чистил сапоги. Набивал карманы патронами, а вещмешок-- граната-ми. Кинжал
точил так, что бриться им можно было. Даже зимой я ходил в бой без шинели. А
во время боя я буквально ликовал и буйствовал. Ты представить себе не
можешь, какая безумная ра-дость поднималась во мне, когда я убивал! Я убил
не один десяток солдат и даже офицеров. Что это такое? Должно быть, я
приро-жденный убийца, и война давала возможность развернуться моей
по-требности. Вообще-то говоря, все люди прирожденные убийцы в той или иной
степени. Только скрывают это. Или другие страсти заменя-ют эту. Представь
себе, когда кончилась война, я плакал. Но не от счастья, что остался жив, а
от сожаления, что война кончилась.
Что этому человеку нужно от меня? Жизнь уходит. Еще немного-- и все
исчезнет. А он не хочет исчезать. Он хочет вечно оставаться. Ходит слух, что
после смерти от людей отделяются какие-то бессмертные "оболочки". Его
знакомый даже книжку об этом читал. Он хочет знать, верно ли это? И как
заиметь такую бессмертную оболочку? Сможет ли его оболочка общаться с
оболочками других его знакомых? Интересно было бы встретиться и потолковать
с теми, кто уже "отдал концы", особенно с теми, кого он сам отправил на тот
свет. Вот было бы любопытно! Интересно, могут ли они отомстить?
И ТОМЛЕНИЕ ДУХА
Одну женщину я научил разговаривать с умершей матерью. Она сказала, что
мать ее всем довольна, и она этому очень рада. А я пустил-ся в
глубокомысленные рассуждения по сему поводу. Что это значит:
умершая мать этой женщины всем довольна? Это значит, что все ее
потребности удовлетворены, то есть нет неудовлетворенных потребно-стей. Но
тут возникает двусмысленность. Либо у умершей нет никаких потребностей, либо
есть по крайней мере одна, и она удовлетворена. Из того, что у нее нет
неудовлетворенных потребностей, не следует, что у нее есть удовлетворенные.
В первом случае (если нет потребностей) бессмысленно спрашивать, доволен
человек или нет. Во втором случае появляется дополнительная двусмысленность:
есть потребность, кото-рая была раз и навсегда удовлетворена, и теперь такой
потребности нет, или потребность существует (появляется) постоянно и
постоянно удо-влетворяется? Жизнь есть не только удовлетворение
потребностей, но и их постоянное появление. Смерть есть уничтожение
потребностей. Я пытался разъяснить женщине эти проблемы. Она сказала, что
мерт-вым логика безразлична. И вообще, сказала она, общение с мертвыми нужно
живым, а не мертвым. Я был сражен мудростью ее слов. Проблема смерти вообще
есть проблема живых, а не мертвых. Мертвые проблем не имеют.
БОГ НЕ ВСЕСИЛЕН
Мои способности ограниченны -- даже Бог не может делать абсолют-но все.
Оставим без внимания старинный парадокс: если Бог всесилен,
то может ли он сделать то, что он не может сделать? Бог не способен,
например, печатать деньги. И даже зарабатывать их в больших количе-ствах.
Считается, что чем крупнее потери или приобретения, тем сильнее
человеческие страсти. Пусть так. Не буду спорить. Одно дело -- поте-рять
трон, другое -- потерять перчатки. Но вот передо мною еще нестарая женщина.
У нее трое детей. Выпивающий (как и все, то есть в меру) муж. Она проявляет
чудеса изворотливости, чтобы содержать дом на приличном уровне. Два года
назад она потеряла (или у нее украли, она точно не знает) сто рублей
профсоюзных денег. Пришлось отдать свои. И с тех пор у нее ни минуты покоя.
Ночами не спит. Все думает о пропаже. Страдает. Не может забыть. Как быть?
Она готова заплатить мне десять рублей, лишь бы я излечил ее от этого
наважде-ния. Вот тут Бог бессилен.
Я И АНТИПОД
-- Что есть добро?-- говорит Антипод.-- В жизни добро есть лишь
ограничение зла, есть лишь средство зла и опосредствующее звено в делании
зла. Зло надежнее, фундаментальнее, устойчивее. Добро хрупко и мимолетно.
Зло есть действование по законам паде-ния, добро есть попытка полета, причем
полет есть форма падения.
-- И все же,-- отвечаю я,-- именно капля добра в океане зла придает
людям черты, позволяющие говорить о некоей светлой приро-де Человека.
-- Возможно. Но я не об этом. Я о том, что нет критериев добра -- зла
вообще. Если ты совершил какой-то значимый поступок, по крайней мере один
человек сочтет его злом и по крайней мере один -- добром.
-- А что же ты предлагаешь?-- спрашиваю я.
-- Реальную жизнь, а не суррогат и видимость жизни,-- говорит он.--
Добиваться всех тех жизненных благ, какие изобрело человече-ство, по законам
нормальной жизни людей в обществе и обычными средствами, то есть по законам
и средствами борьбы за существование в условиях современных человеческих
джунглей. Побеждает наиболее ловкий и приспособленный! Пусть неудачник
плачет. Я предлагаю драку, деятельность, динамику. Есть нервотрепка
застойности, мелочно-сти, скуки, рутины. И есть нервотрепка потерь и
приобретений, риска, дерзаний, авантюр, предприимчивости. Я за то, чтобы у
нас были стремительные взлеты в карьере, выдающиеся мошенники, ворочающие
миллионами, гангстерские банды, террористы, шикарные проститутки...
Понимаешь, я ненавижу святость, простоту, чистоту, умеренность. Нена-вижу и
официальную рутину. Хочу, чтобы жить было не так скучно, как мы живем.
Обрати внимание, от чего люди больше всего приходят в возбуждение, когда
приходят на работу? Именно от фактов нарушения болотности нашего
существования. Такой-то украл десять тысяч из профсоюзных взносов. Сколько
по сему поводу переживаний! Поймали преступника, убившего десять человек.
Ну, от этого разговоров на год хватит. Пойми! Нормальная жизнь не есть
богоугодное заведение. Это борьба. Монастырь есть уклонение от жизни. Жизнь
есть то, от чего некоторые люди бегут в монастырь. Вся твоя система есть
уклонение от жизни и оправдание этого уклонения. Бог есть страх жизни и
капитуля-ция перед ее ужасами. Долой Бога! Да здравствует безбожная оргия
жизни!
-- Пусть так,-- говорю я.-- Но известно ли тебе, что безбожная оргия
жизни является таковой лишь при том условии, что в какой-то форме и в
какой-то мере допускается Бог? Если нет Бога, нет и безбож-ников,-- вот в
чем загвоздка.
Безбожие не есть отсутствие Бога. Оно есть отрицание Бога, неприятие
Бога, борьба против Бога.
СУЕТА
Большинство моих пациентов (или клиентов?) жалуются мне на неурядицы в
личной жизни, главным образом в семье, в отношениях с друзьями и
сослуживцами. Это не случайно. Кризис цивилизации углубился до самых ее
основ -- до интимных отношений между людь-ми. Интимность вообще разъедается,
разрушается, исчезает.
Вот этот, например, человек образованный, наделенный всяческими
добродетелями и лишенный всяческих пороков, отличный семьянин, еще более
отличный работник, успешно продвигающийся по служебной лестнице. Карьера его
как инженера была настолько успешной, что он уже к сорока годам стал
заместителем заведующего группой и был избран в партийное бюро отдела, где
ему доверили собирать членские взносы. Его благополучию в быту завидовали
многие соседи и сослу-живцы. Он имел отдельную комнату на троих человек и
стоял одним из первых в очереди на получение отдельной почти двухкомнатной
кварти-ры. В числе немногих счастливцев учреждения он получил
садово-огородный участок в сорока километрах от города и начал своими руками
созидать сарай для садово-огородного инвентаря, в коем факти-чески можно
было иногда жить, как на даче. Короче говоря, не житье, а рай! Живи да
радуйся! Но тут внезапно случилась беда: ему изменила жена. Факт в наше
время сам по себе малозначительный, можно сказать, общепризнанный и скорее
комический, чем трагический.
Порою русские мужики даже испытывают некоторую своеобразную гордость
оттого, что судьба милостива и к ним, что и они удостоились высокой чести: и
их супругой не брезгуют прочие строители коммунисти-ческого общества,
значит, и в этой стерве и замухрышке (или расплыв-шейся туше, смотря по
обстоятельствам) есть Нечто.
Но этот человек, повторяю, был человеком добродетельным и старо-модным.
Он был поражен фактом измены жены до глубины души. Сначала он хотел
застрелиться. Но Россия не Запад, застрелиться у нас просто нечем. Потом
несчастный хотел утопиться. Опять возникла проблема: для этого надо ехать за
сорок километров на свой садово-огородный участок, откуда десять километров
топать до ближайшего водоема, таща на себе при этом камень, украденный на
соседнем участке. Без камня утонуть нельзя: мелко. Приняв все это во
внимание, человек решил отомстить неверной супруге по-нашенски, по-русски:
решил сам пуститься в распутство, наплевать на семейные хлопоты и
поставить крест на служебной карьере.
-- Я ей, стерве, покажу, на что я способен!-- в гневе кричал он,
устремляясь в ближайшую забегаловку.
Таким образом этот человек и оказался за столом, за которым мы с
Антиподом как раз беседовали на высокую тему об основах нравствен-ности.
-- А мне, знаете ли, жена изменила,-- не то проплакал, не то прохихикал
человек, проглотив стакан "вина" и засовывая в рот бутерброд
со шпротиной. Шпротина выскочила из рук, словно живая, упала сначала на
рубашку, потом на брюки, наконец, на пол.
-- Вот гадина,-- сказал человек, имея в виду шпротину. Поднял шпротину
с пола трясущимися пальцами и сунул в рот.-- Никогда еще не было случая,--
отметил он общеизвестную закономерность,-- чтобы не упала и не оставила
пятен на самых видных местах. Вы можете объяснить этот феномен природы? Нет?
Я тоже. Почему все-таки так происходит? Чего ей не хватает? Я имею в виду не
шпротину, а жену...
-- Есть разные способы решения вашей проблемы,-- сказал я не столько с
целью врачевания души этого человека, сколько просто для поддержания
разговора.-- Изменяйте ей сами. Но не заводите постоян-ную любовницу: хлопот
не оберетесь. И не влюбляйтесь больше-- это кончится новой драмой. Не можете
разойтись, рассматривайте свою жену как чужую женщину, которая с вами вроде
бы изменяет кому-то другому.
Я хотел закончить свое назидание божественной формулой: предай
предателя! Но обманутый муж опередил меня.
-- Я все это и без тебя знаю,-- раздраженно сказал он.-- Легко изменить
тому, кто тебе не изменяет. А ты попробуй изменить тому, кто тебе изменил!
Ах, эта проклятая шпротина! Жена теперь меня сожрет за эти пятна. На весь
квартал будет орать, что я пропойца, неряха, негодяй.
Он ушел, унеся с собой свое банальное, общеизвестное, но не ставшее от
этого легким неизлечимое горе. Бог не лечит человеческое горе, подумал я,
глядя ему вслед. Бог лишь разделяет страдания.
ВСЕ СУЕТА
Этот случай побудил нас к теоретической дискуссии.
-- Старые моральные принципы,-- сказал Антипод,-- нелепы в при-менении
к нашей реальности. К тому же были изобретены как принуди-тельные средства
держать людей в узде и поддерживались силой страха и наказания.
