КРЕСЛО НОМЕР ДВА
О том, что дни Андропова сочтены, знал, пожалуй, только один Чазов. Да
еще, похоже, председатель КГБ Чебриков. Кое-кто из молодых членов Политбюро
пытался с помощью хитроумных комбинаций выяснить у главного кремлевского
врача подлинные сведения о здоровье генерального секретаря, но медицина
стояла неприступной стеной.
Иное дело - Черненко. О его предстоявшем выходе на пенсию знало все
Политбюро. Болезнь ускорила развязку, поставила естественную точку в
длительном противостоянии, которому многие были свидетелями. Ни для кого не
было секретом, что внешне почти дружественные отношения между Андроповым и
Черненко - это только видимость, а на самом деле между ними существует
глубокая взаимная неприязнь.
Возникла она в последние годы жизни Брежнева, когда все чаще стали
задумываться о его преемнике. Больше всех рвался к власти Андропов, и это
было видно невооруженным глазом. Но перед ним стояла длинная очередь
секретарей ЦК, и одним из первых в ней значился Черненко.
Сегодня уже достаточно написано о том, как Андропов, используя
неограниченные возможности ведомства, которое он раньше возглавлял, умело
расчищал себе дорогу. КГБ искусно инспирировал слухи о ближайшем окружении
Брежнева - Гришине, Романове, Кириленко и других. Говорили о коррупции,
взяточничестве, о транжировании государственных средств на увеселительные
поездки детей партийных бонз за границу. Доставалось и самому Леониду
Ильичу, впавшему в маразм, закрывающему глаза на проделки близких
родственников.
Казалось бы, главным объектом дискредитации должен быть именно Черненко.
Увы, компромата на него не нашлось. Фаворит Брежнева не брал взятки, не
погряз в коррупции. Оставалось одно - глумиться над его здоровьем. И
обзывать бумажной душой, бюрократом страны номер один, канцелярской крысой.
Став генсеком, Андропов потихоньку, но настойчиво и методично отдалял его
от себя. Поначалу Черненко курировал промышленность, идеологию, партийные
кадры. Он Превосходно знал аппаратную жизнь ЦК. Кроме того, он был в курсе
всех тайн и секретов - ничуть не меньше, чем председатель КГБ. Такова была
его многолетняя обязанность - заведующий общим отделом ЦК обычно читал все
депеши и шифрограммы глав лубянского ведомства. Да и путь в кабинет
генерального секретаря официально лежал через заведующего общим отделом,
кооме экстремальных случаев, когда к генсеку председатель КГБ попадал через
подчиненную ему охрану.
Постепенно Андропов ограничивает сферу влияния Черненко. Для этого он
использует старый, испытанный прием - обновляет Секретариат ЦК. Роль второго
человека в партии - по степени доверия со стороны Андропова - отводится
молодому выдвиженцу Горбачеву.
Черненко трудно тягаться с энергичным ставропольцем. Горбачев сильнее,
напористее, говорливее и, главное, пользуется поддержкой генсека. Это
мгновенно замечают в аппарате и поворачиваются корпусом к новому фавориту.
В феврале-июле восемьдесят третьего года продолжается дальнейшее
задвигание Черненко на задворки политической жизни. Для непосвященных он еще
на плаву - от имени Политбюро выступает на сессии Верховного Совета СССР с
рекомендацией об избрании Андропова на пост главы государства, но зарубежные
аналитики скрупулезно подсчитывают: встречает и провожает в аэропорту
мозамбикскую делегацию, однако в самих переговорах не участвует; сидит в
президиуме торжественного собрания по случаю 165-летия со дня рождения
Маркса, но отсутствует на вечере, где собрались все деятели партии и
государства в честь годовщины со дня рождения Ленина.
По появлению на людях судят о победе или поражении недавнего брежневского
фаворита при новой власти. Поражений больше, чем выигранных аппаратных
сражений: его даже не пригласили на проведенную с невиданным размахом
встречу с ветеранами партии. Председательствовал Андропов. Присутствовали
Зимянин, Романов, Капитонов, Рыжков. Встречу открыл самый молодой член
Политбюро - Горбачев! Он сидит за председательским столом рядом с
Андроповым.
После этого Черненко отправляется в отпуск, где и происходит странная
история с отравлением копченой рыбой. "Как там в фильме - "Загнанных лошадей
пристреливают, не правда ли?" Очень похожая ситуация", - считает его бывший
помощник Прибытков.
Из больницы он выписался инвалидом. Но, как свидетельствует Чазов,
реакция Андропова на врачебное заключение, ему представленное, была
удивительной. Казалось бы, недоумевает бывший главный кремлевский врач,
Андропов должен был бы обрадоваться, что с политической арены сошел его
соперник. Однако генсек искренне сожалел о случившемся и не стал форсировать
события.
- Мы не будем спешить с решениями. Пусть Черненко поправляется,
набирается сил, а когда я вернусь из отпуска, будем думать, что делать и как
использовать его опыт.
Что это: полная непричастность к происшедшему или умелый отвод от всяких
подозрений? А может, ту злополучную рыбку разводили совсем в другой бухте?
Когда Андропов слег в люксовый отсек кремлевской больницы, день и ночь
привязанный к аппарату "искусственная почка", борьба за кресло номер два в
партии разгорелась с новой силой. Было ясно, что сколько бы времени ни
провел генсек на больничной койке, управлять страной будет человек,
занимающий кресло номер два. Скорее всего, он и займет потом вожделенное
кресло номер один.
Де-юре кресло номер два принадлежало Черненко. Дефакто - Горбачеву. Когда
Андропов был здоров, арбитром выступал он, в душе отдавая предпочтение более
молодому из них. Оказавшись на больничной койке, вдали от Кремля, угасающий
генсек брал сторону то одного, то другого.
Для ветеранов Политбюро, которые обнаружили между собой много общего в
этом раскладе сил, Черненко был человеком их мира. "Молодая поросль" пугала
непредсказуемым влечением к реформаторству. За десять месяцев правления
Андропова заменены почти все заведующие отделами ЦК, двадцать процентов
первых секретарей обкомов, двадцать два процента министров. Черненко такого
не допустил бы.
Борьба за кресло номер два достигла своей кульминационной точки в декабре
восемьдесят третьего года. В полученных из больницы от Андропова тезисах
доклада, которые предполагалось раздать участникам пленума ЦК, содержалось
пожелание, чтобы пленум рассмотрел вопрос и поручил ведение заседаний
Политбюро и Секретариата Горбачеву. То есть Андропов официально назначал его
своим преемником.
Рассказывает Аркадий Иванович Вольский, бывший помощник Андропова:
- Когда я пришел на пленум, эти тезисы, или, как мы их тогда "деликатно"
называли, "текст речи", раздавали его участникам. Получив текст на руки, я
вдруг с ужасом обнаружил, что там нет последнего абзаца - о возложении на
Горбачева ведения заседаний Политбюро и Секретариата ЦК... Этот абзац исчез.
Я попытался что-то выяснить, получить какое-то объяснение, но все кончилось
тем, что мне было прямо сказано: не лезьте не в свое дело...
Вольский полагает, что абзац убрала тройка: Тихонов - Черненко - Устинов.
- Судя по тому, как взорвался Андропов вечером после пленума, нам надо
было поступить как-то иначе. Чтото мы, его помощники, сделали не так. Но
опять же, не обладая полной информацией о том, как все происходило
"наверху", я был почти убежден, что абзац этот изъяли, посоветовавшись с
Юрием Владимировичем. В то время другое предположить было просто трудно.
Первая мысль у меня была такая: наверное, позвонили Андропову в больницу и
договорились с ним снять абзац о назначении Горбачева. Но когда я пришел
после пленума к себе на работу и выслушал по телефону от Юрия Владимировича
столько резких слов, сколько не слышал за пятьдесят восемь лет жизни - слов
грозных, гневных и каких еще угодно, я понял, что он ничего не знал об этом
и что все прокрутили за его спиной.
НАДО МЕНЯТЬ КУРОРТ
Смерть Андропова не только примирила, но и превратила в друзей двух еще
недавно враждовавших между собой могущественнейших людей на кремлевском
небосводе.
Уже на первом организационном заседании Политбюро, проходившем после
февральского пленума восемьдесят четвертого года, на котором генеральным
секретарем единогласно был избран Черненко, при перераспределении
обязанностей новый генсек предложил:
- Пусть Михаил Сергеевич ведет заседания Секретариата!..
Гроссмейстер аппаратных игр, Черненко все взвесил и просчитал на
несколько ходов вперед. Трезвый расчет подсказывал ему: лучше иметь в лице
молодого Горбачева союзника, чем противника. Он решил не поступать с
Горбачевым так, как с ним самим поступил Андропов, задвинув на задворки
большой политики.
Однако не все ветераны Политбюро согласились с официальным признанием
сельскохозяйственного секретаря в качестве второго человека в партии.
Наверное, они не успели забыть возню вокруг "завещания" Андропова в
последнем абзаце текста его доклада на декабрьском пленуме.
- У меня есть некоторое сомнение в предложенном распределении
обязанностей секретарей ЦК, - внезапно заявил один из патриархов Политбюро
председатель Совета Министров Тихонов. - Выходит, что Горбачев, руководя
работой Секретариата, будет одновременно вести все вопросы развития
сельского хозяйства. Я ничего не имею против Михаила Сергеевича, но не
получится ли здесь определенного перекоса?
Пергаментные, непроницаемые лица "неприкасаемых" оживились. Да-да,
Николай Александрович прав: есть угроза, что Горбачев превратит заседания
Секретариата в коллегию Минсельхоза. Будет вытаскивать лишь аграрные вопросы
- те, которые ему ближе и понятнее.
Против прозвучавших отводов решительно выступил маршал Устинов:
- Константин Устинович прав - лучшей кандидатуры, чем Горбачев, не найти.
- Мнения разделились. Старики явно не желали усиления позиций самого
молодого члена Политбюро. Половинчатую позицию занял гибкий дипломат
Громыко:
- Давайте не будем торопиться и принимать сегодня решение по этому
вопросу...
И тогда Черненко вновь настоял на своем предложении. Почувствовав
твердость в его голосе, члены Политбюро приняли решение доверить ведение
заседаний Секретариата Горбачеву.
Могли Черненко, получив необъятную власть, задвинуть в какой-нибудь
дальний угол фаворита скончавшегося генсека? Запросто. Старики, наверное,
тоже отыгрались бы на "выскочке".
Не задвинул. Наоборот, настоял на перемещении его в кресло номер два.
Недавний соперник за овладение этим вожделенным креслом тоже понял:
выгоднее стать правой рукой больного, угасающего генсека, чем его
оппонентом. Первый путь уверенно вел к сверкающим высотам, от которых
захватывало дыхание и сладко замирало сердце.
Оставалось только ждать своего звездного часа.
И тут опять случился отпуск. Прямо какое-то наваждение. Как у Черненко
отпуск, так непременно беда.
Словом, вызывает генсек своего помощника и говорит:
- Ты, Виктор, не устал? Пора отдохнуть. Собирайся, едем в "Сосновый бор"
- Чазов с Горбачевым очень рекомендуют. Горный воздух! Очень чистый...
Приготовь вот что... Хотя, там все есть: бумага, карандаши, ручки... Я хочу
тебе кое-что подиктовать, а ты запишешь...
Прибытков сделал стойку. Нет, не потому, что предстояла довольно трудная
работа, идея которой у его шефа зрела давно, да все дела в Москве не
позволяли. Безусловно, лучшее место для надиктовки воспоминаний из
собственной жизни - вдали от суетливой и беспокойной Москвы. Но годится ли
для этой цели "Сосновый бор"? У генсека ведь астма.
