Николаем Митрофановичем. Он был признан виновным в нарушении правил
безопасности движения, в результате чего погибли три человека.
Пустовита приговорили к лишению свободы сроком на 15 лет в
исправительно-трудовой колонии общего режима. Его также лишили права
управлять транспортными средствами сроком на пять лет.
В 1982 году вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии в
связи с 60-летием образования СССР. В соответствии с этим указом неотбытая
часть срока наказания Пустовиту была сокращена наполовину. В колонии ему
оставалось отбыть шесть лет.
В сентябре 1983 года он был условно освобожден на пять лет и восемь
месяцев с направлением на стройки народного хозяйства.
Наконец, 20 июня 1985 года народный суд Круглянского района Могилевской
области, учтя добросовестную работу и примерное поведение, стремление
загладить вину, а также то, что осужденный отбыл с четвертого октября 1980
года более половины назначенного срока наказания, решил освободить Пустовита
от дальнейшего отбывания наказания.
В заключение остается добавить, что Пустовит вернулся в родную деревню и
сейчас работает шофером.
Следователь Игнатович, ведший его дело, вырос до Генерального прокурора
независимой Республики Беларусь и некоторое время назад скончался в Минске.
ВОПРОСЫ ОСТАЮТСЯ
Расследование обстоятельств, связанных с гибелью Машерова в автомобильной
катастрофе, велось в октябре-декабре 1980 года, при жизни Брежнева и его
ближайшего окружения, которое, видя угасание генсека, лихорадочно
прокручивало варианты престолонаследия.
Следствие, разумеется, так высоко и глубоко не заглядывало, да в тех
условиях и не могло заглянуть, довольствуясь тем малым, что лежало на
поверхности - чисто технической стороной происшествия, которая, как видно из
вышесказанного, была исследована скрупулезно и добросовестно.
Смена политического режима в России и Белоруссии, упразднение бывшего
союзного государства дали уникальную возможность взглянуть на трагедию
двадцатилетней давности без идеологической зашоренности и священного трепета
перед высокими инстанциями и громкими именами. Сегодня Брежнев, Андропов,
Черненко, Горбачев, Щелоков, Машеров, Мазуров и другие главные действующие
лица той эпохи - всего лишь персонажи исторической драмы, а не повелители
жизней миллионов людей.
Прошло два десятка лет - и многие тайны, касавшиеся взаимоотношений
недавних сильных мира сего, перестали быть тайнами.
Теперь мы знаем, что к концу правления Брежнева сформировались две
главные группы, борющиеся за власть. Одну возглавлял Черненко, вторую -
Андропов.
Оба лидера ревниво посматривали в сторону Минска, где правил единственный
популярный в народе партийный деятель. Машерова хорошо знали в стране.
Белорусам, которым повезло на руководителя, откровенно завидовали.
Авторитет Машерова в партии и в народе раздражал конкурировавшие
кремлевские группировки. И они предпринимали все возможное, чтобы отсечь
Брежнева от белорусского лидера. С этой целью КГБ стал распространять слухи
о том, что Брежнев недолюбливает Машерова, поскольку видит в нем претендента
на свой пост, что отношения у них все более натянутые.
В горбачевские времена, когда было принято ругать Брежнева, белорусская
пресса отомстила за своего любимца. Генсека подавали в непривлекательном
виде, изображали завидовавшим популярности улыбчивого, обаятельного Петра
Мироновича. Дань модному поветрию отдал даже известный белорусский писатель
Иван Шамякин. Вспоминая приезд Брежнева в Минск, Шамякин писал:
"Интересен финал пребывания Брежнева в Минске. Вечером был прием в
ресторане "Журавинка". На двух этажах собралось человек восемьсот. Я сидел
недалеко от "президиума" и внимательно следил за гостем: понадобятся детали,
как-никак я летописец своего времени.
Брежнев сидел, словно отключенный от этого мира, от всего окружающего,
как будто прислушивался не к тому, что говорили, а к тому, как урчит у него
в животе, может, и правда, у старика что-то разболелось. Ничего не выпил,
даже не поднял рюмки. Ничего не ел, от официанта отмахнулся, тарелка так и
осталась чистая. И вдруг, когда мы не успели еще разжевать первую закуску,
он, ни слова не сказав, поднялся и пошел к выходу. Естественно, следом
бросились все, кто сопровождал его (один из помощников сидел рядом со мной и
бесцеремонно опрокинул три рюмки и хорошо уплетал еду). За ним бросились
ошеломленные руководители республики.
Подкатили к вокзалу - навстречу из здания выходят Машеров и все, кто
успел приехать раньше нас. Поезд отошел. Пожал ли хоть гость руки хозяевам -
этого я так и не выяснил. (На перроне Брежнев с Машеровым расцеловались при
встрече - в последний раз. В личном архиве сохранилась фотография,
запечатлевшая пикантную сцену.) Машеров шел веселый, возбужденный, явно
довольный. Чем? Звездой? Или тем, что "властелин" отбыл? Почему-то обратился
ко мне: "Ну что? Поедем допивать?" "Конечно, поедем, Петр Миронович! Столько
вкуснятины осталось!" Засмеялся. "Как ты сказал - вкуснятины? Емкое слово".
И к помощнику: "Передайте всем, чтобы возвращались на прием..."
Те, кто был умнее, остались в зале, как мои коллеги-приятели, даром
времени не теряли. Появление Машерова встретили радостными аплодисментами.
Прием продолжался "весело". Про гостя забыли. Пили за Беларусь-партизанку,
за Звезду Минска, за Звезду первого секретаря".
Такое вот впечатление от посещения Минска Брежневым в 1978 году.
Безусловно, писатель, хотя и такой крупный, как Шамякин, все же не
государственный деятель, привыкший к протоколу, строгому соблюдению
расписанной заранее программы и мер безопасности. Нравы в провинции попроще.
Приведенный фрагмент интересен в том смысле, что он отражает сложившееся под
воздействием запущенных Лубянкой слухов негативное отношение белорусской
интеллигенции к Брежневу за его нелюбовь к Машерову. Замысел КГБ удался!
Белорусская пресса много муссировала эту тему. Вспомнили, например, что
когда в 1977 году узбекский лидер Рашидов был награжден второй Золотой
медалью Героя Социалистического Труда, ее вручали уже через неделю после
указа - в Кремле, в присутствии всех членов и кандидатов в члены Политбюро,
с телетрансляцией на всю страну. А Машерову, награжденному первой Золотой
Звездой в связи с шестидесятилетием, вручили ее... через полгода в зале
приемов ЦК компартии Белоруссии. Без шума и света юпитеров.
А геройская звезда Минску? Ее Брежнев вручил городу лишь через четыре
года после выхода соответствующего указа.
Приводилось много других фактов, свидетельствовавших о том, что Брежнев
завидовал популярности Машерова и потому держал его на почтительном
расстоянии от себя. А чтобы белорусский лидер не возомнил о себе Бог весть
что, Леонид Ильич раз и навсегда указал ему его место, недвусмысленно
подчеркнув при вручении Золотой звезды Героя Социалистического Труда: "...
Вы сложились как местный деятель". Знай, мол, свой шесток и не рассчитывай
на большее.
Так, дескать, отреагировал Леонид Ильич на предложения перевести Машерова
в Москву, сделать его членом Политбюро и секретарем ЦК КПСС, а то и
Председателем Совета Министров СССР.
И только в постсоветское время стало известно, что Брежнев не завидовал
славе Машерова. Прервали молчание люди, хорошо знавшие их взаимоотношения, в
частности полковник КГБ Сазонкин, возглавлявший охрану Петра Мироновича.
Мнение полковника публикуется в приложении к этой главе.
Скорее всего, Машеров не устраивал ни одну из противоборствовавших тогда
в Кремле группировок. И обидная формулировка "деятель местного масштаба", и
задержка с вручением наград Минску и самому Машерову, и некоторые другие
эпизоды - это все рождалось в недрах аппарата тех, кто хотел
дискредитировать белорусского лидера, унизить его, не допустить выдвижения.
С этой целью, очевидно, и была разыграна интрига с ослаблением влияния, а
затем и с отправкой на пенсию Мазурова, который в то время был членом
Политбюро и первым заместителем Председателя Совета Министров СССР.
Инициатива смещения Мазурова, крепкого еще и не самого старого по сравнению
с другими членами руководства, принадлежала вовсе не Брежневу, как тщатся
доказать иные знатоки кремлевских лабиринтов.
Владимир Медведев - тот самый "человек за спиной" - свидетельствует, что
Брежнев чувствовал себя крайне неуютно и сильно волновался перед тем, как
отправить Мазурова на пенсию. Кто-то, видно, настаивал на этом, собрав
дискредитирующий материал. Налицо многоходовка - ведь Машеров был
выдвиженцем Мазурова. Устранение Кирилла Трофимовича бросило бы тень и на
его минского друга.
Брежнев дал добро на снятие Мазурова, и Машеров остался без своей
единственной поддержки в Кремле. Оборвалась ветвь практических работников,
которые, как говорится, от земли, возобладали противоположные тенденции.
В новейших исследованиях о террористических актах XX века, появившихся
после 1991 года, фамилия Машерова все чаще упоминается в списке тех, кто был
убит. К сожалению, эти публикации не документированы. Их авторы исходят из
личных предположений и призывают к пересмотру старого следствия.
Трудно сказать, насколько правы историки новой волны, полагающие, что
крайняя мера устранения Машерова была избрана потому, что все другие -
обвинения в коррупции, взяточничестве, казнокрадстве, которые безотказно
срабатывали в отношении Гришина, Медунова, Романова, - применительно к этому
кристально честному человеку не годились.
Гибель Машерова стоит в советской истории особняком - подобным образом не
погибал ни один деятель его ранга.
Наверное, ближе к истине те исследователи, которые считают: если Брежнев
и виноват в гибели Машерова, так только потому, что все местные партийные и
советские руководители по-обезьяньи перенимали манеру Леонида Ильича лихо
ездить. Но что дозволено Юпитеру, то не дозволено Быку. Возможности в Москве
одни, а в Минске - совсем другие.
Машеров, подражая Брежневу, тоже требовал быстрой езды. По этой причине
он сменил шофера Малеева, который достался ему от Мазурова, на Зайцева.
Малеев до Мазурова возил его предшественника на посту первого секретаря
Пономаренко. Машерову Малеев казался слишком медлительным, не
соответствующим духу времени.
Зайцев, в отличие от Малеева, любил быструю езду. На этой почве они и
сошлись с новым хозяином республики. После каждой поездки в машине текли
манжеты, выходили из строя сальники - даже такая мощная машина, как "Чайка",
не выдерживала бешеных скоростей.
Машерова не остудили даже крупные несчастья, которые случились в
Белоруссии в 1976 году. Тогда в автоаварии погибли Председатель Президиума
Верховного Совета республики Ф. Сурганов и находившийся с ним в машине
дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Л. Беда.
Когда разбился Машеров, скорость движения его кортежа составляла свыше
ста километров, а в момент столкновения - 84 километра. Шофер все-таки успел
немного сбросить газ.
После гибели Машерова Политбюро приняло специальное постановление,
которое обязывало первых секретарей ЦК компартий союзных республик ездить
только на бронированных "ЗИЛах". Все водители правительственных машин, чей
возраст перешагнул пенсионный, были уволены.
Приложение N 20:
ИЗ ЗАКРЫТЫХ ИСТОЧНИКОВ
Из доклада В. Калиниченко
Генеральному прокурору СССР
(Владимир Калиниченко - член следственной бригады, направленной в Минск,
следователь по особо важным делам при
Генеральном прокуроре СССР.)
