Володарский вошел в здание.
В это время впереди показался двигавшийся навстречу автомобиль. Рядом с
шофером сидел человек в пенсне и с острой бородкой.
Глазастая Зорина толкнула под локоть Богословскую.
- Смотри, Нин, да это же Луначарский. Странно, а где же Григорий
Евсеевич?
Зорина выскочила из автомобиля и отчаянно замахала обеими руками.
Встречная машина притормозила.
- Анатолий Васильевич, вы с Обуховского? Григория Евсеевича там нет?
- Отчего же нет? Там он. Выступает. Если поторопитесь, то, может быть,
еще застанете. А что, срочно нужен?
- Очень срочно, Анатолий Васильевич.
- Ну, тогда поспешите.
Луначарский уехал. Он был в плохом настроении. Зиновьев взял его с собой
на завод как одного из первоклассных большевистских ораторов. Однако из их
попыток уговорить обуховских рабочих не идти на столкновение с советской
властью ничего не получилось. Зиновьева и Луначарского не слушали. Симпатии
людей были явно на стороне эсеров и меньшевиков. Расстроенный Луначарский
решил, что ему делать на заводе нечего, и уехал. Зиновьев пошел по другим
цехам, надеясь на более лояльное отношение.
Когда Володарский вышел из здания Невского Совета, Зорина сообщила ему:
только что проехал Луначарский и подтвердил - Зиновьев на Обуховском заводе.
- Поехали, - распорядился Володарский. - Нам надо перехватить его. Боюсь,
что с Николаевского вокзала ему уже позвонили.
Юргенс, которому передалось общее нетерпение, рванул машину с места.
Седоков подбросило, но никто не выразил недовольства.
Ехали быстро. И вдруг движок как-то странно зачихал, а потом и вовсе
заглох. "Бенц" встал. Пассажиры вопросительно уставились на шофера.
- Бензин кончился, - обескураженно произнес Юргенс.
- Ну и ну! - рассердился Володарский. - Я ведь с утра предупреждал, что
поедем на Обуховский. Неужели нельзя было вовремя заправиться?
- Я рассчитывал, что хватит. А тут непредвиденные поездки... -
оправдывался шофер.
- Ладно, чего уж теперь, - примирительно произнес Володарский. - Где мы
находимся? Есть здесь откуда позвонить в гараж или на Обуховский?
Он вышел из машины и стал оглядываться вокруг. В ста метрах от того
места, где встал автомобиль, виднелась старая часовенка.
ЗАГЛОХШИЙ ДВИЖОК
Сергеев находился возле часовни с двух часов дня.
День был жаркий, на небе ни облачка, солнце жгло немилосердно. Тень,
отбрасываемая часовней, постоянно менялась, и террорист перемещался вслед за
нею.
Ожидание всегда утомительно, а тут тем более. Вотвот появится
долгожданный автомобиль, и весь мир узнает о нем, доселе мало кому известном
Сергееве.
Автомобиль между тем не показывался, и террорист начал волноваться.
Время от времени он заходил за часовню и в который раз проверял браунинг,
вынимал и снова вставлял запалы в гранаты.
Одолевала нестерпимая жажда. Перед выходом на задание он наскоро
перекусил. Колбаса была сильно переперченная, из конины, и теперь мучительно
хотелось пить. Не надо было есть эту колбасу. В следующий раз надо учесть и
такую деталь.
А будет ли он, следующий раз? Удастся ли остаться живым? Сергеев смотрел
на синее небо, на ветхие деревянные домишки в заброшенном переулке,
почему-то названном Прямым, и заставлял себя не думать о том, что этого он
может больше никогда не увидеть.
Время тянулось медленно. Час шел за часом, а автомобиля все не было.
В одном из домишек открылось окно, и Сергеев увидел хозяина, ставившего
на стол самовар. Сейчас будет пить чай. Террорист облизнул пересохшие губы -
стаканчик кваску бы сейчас!
Следствие установит фамилию хозяина - Павел Михайлович Пещеров, бывший
анархист, вдовец. Он находился дома и с беспокойством наблюдал за
подозрительным молодым человеком в темном пиджаке и рыжеватой кепке, который
с полудня торчал у часовни, явно что-то вынюхивая. Уж не наводчик ли?
У экс-анархиста был повод для беспокойства. От прошлой бурной
деятельности у него осталось кое-что из золотишка, и бывшие сотоварищи об
этом знали. Пещеров боялся их прихода. На всякий случай открыл окно: в
случае чего можно выпрыгнуть самому или незаметно выбросить в огород старый
валенок, где спрятаны драгоценности. Пусть ищут их в доме, сколько влезет...
Постепенно бывший анархист успокаивался: уж больно долго этот наводчик
торчит у часовни. Наверное, не из-за его валенка. Пещерова разбирало
любопытство, и он старался незаметно наблюдать за незнакомым парнем.
Хозяин дома номер тринадцать по Прямому переулку Пещеров окажется
четвертым свидетелем кровопролития у старой часовенки. Первые трое - шофер
"бенца" Гуго Петрович Юргенс и сотрудницы секретариата Зиновьева Елизавета
Яковлевна Зорина и Нина Аркадьевна Богословская.
Когда часы показали семь вечера, уставший ждать Сергеев понял, что
Володарский по каким-то причинам отменил поездку на завод. Надо
возвращаться, разочарованно и в то же время с каким-то душевным облегчением
подумал он. Автомобиль сегодня не появится, какие могут быть митинги в
вечернее время? Рабочие, поди, давно уж разошлись по домам.
И тут Сергеев услышал гул приближавшегося автомобиля, движок которого
заглох в ста метрах от изумленно застывшего террориста. Зверь бежал прямо на
ловца!
СДЕЛАНО!
Вместе с Володарским из машины вышли Зорина и Богословская. Ничего
похожего на учреждение, где можно было бы найти телефон, в этом глухом
месте, застроенном обывательскими домами, и в помине не было. Хотя...
- Моисей Маркович! - воскликнула Зорина. - Кажется, вон в том доме
какая-то контора... Пойду взгляну...
Увы, калитка была на замке. Зорина вернулась к машине.
Шофер, чувствуя себя виноватым, поднял капот и начал что-то протирать
тряпкой. Володарский разминал затекшую ногу. Рядом стояли обе женщины.
Сергеев из-за стены часовни разглядывал пассажиров "бенца". И хотя солнце
слепило глаза, Володарского он узнал сразу.
Помедлив какое-то мгновение, террорист решительно вышел из тени и
направился к автомобилю. Шофер стоял к нему спиной, по-прежнему копаясь в
моторе, и, естественно, не мог видеть незнакомца.
Его заметил Володарский и нетерпеливо сделал несколько шагов навстречу.
Хотел, наверное, спросить, есть ли поблизости учреждение, откуда можно было
бы позвонить по телефону.
Едва Володарский открыл рот, как незнакомец быстро сунул руку в карман
пиджака и выхватил браунинг с заранее взведенным курком. Громыхнул выстрел.
Женщины испуганно завизжали и бросились к машине. Прогремел еще один
выстрел, еще...
Наверное Сергеев сильно волновался, а может сказалось долгое, почти
пятичасовое ожидание, но все пули, начиненные ядом кураре, просвистели мимо
цели.
Преодолевая оцепенение, Володарский опустил руку в карман, где у него
лежал револьвер. В отличие от террориста, оружие комиссара не было
приготовлено к бою заранее. Оно находилось на предохранителе. Володарскому
все же удалось выхватить свой револьвер, но произвести выстрел он не успел.
Террорист оказался проворнее. Приблизившись к комиссару, он всадил ему в
грудь все оставшиеся в обойме пули.
Володарский сделал шаг в сторону застывшего столбом у автомобиля водителя
и как подкошенный упал на землю.
- Держите его, держите! - закричала Богословская, увидев, что террорист
побежал вверх по Ивановской улице.
Из открытого окна своего дома эту сцену наблюдал экс-анархист Пещеров.
Несколько случайных прохожих, невесть откуда взявшихся в этом пустынном
месте, бросились вдогонку за беглецом. Однако их воинственный пыл быстро
остудила граната, брошенная убегавшим. Преследователи, услышав взрыв,
повалились на землю. К счастью, осколками их не зад ело.
Террорист между тем перемахнул через довольно высокую ограду и покатился
вниз по обрыву к спасительной ленте реки. Там его ждала лодка, привязанная к
коряге. Сергеев перерезал веревку и сильно оттолкнулся от заболоченного
берега.
Проплыв довольно приличное расстояние, бросил лодку и выбрался на берег.
А теперь - бежать! И хотя погони за собой не видел и не чувствовал, делал
так, как учил опытный Семенов, - петлял глухими переулками, отрываясь от
несуществующего "хвоста", запутывал след.
На Невской заставе остановился, перевел дыхание. Старался держаться
спокойно, но, прийдя на квартиру к члену боевого отряда Федорову-Козлову, не
удержался и хвастливо выпалил:
- Сделано!
Минут через пять после кровопролития у старой часовенки остановился
шикарный автомобиль с мощным мотором. Рядом с шофером сидел председатель
Петроградского Совета Зиновьев.
Ошеломленные только что совершенным на их глазах преступлением женщины
беспомощно смотрели на распростертого на земле Володарского.
Зиновьев вышел из машины, склонился над телом комиссара. Безнадежно
вздохнул.
- Мертв. Но в больницу отвезти надо. Таков порядок.
И приказал своему шоферу поделиться бензином с Юргенсом.
КРЕПИСЬ, НИКИТА!
Выстрелы у часовни прогремели в четверг, двадцатого июня, а уже в
субботу, двадцать второго, "Петроградская правда" в разделе хроники
поместила извещение ЦК партии социалистов-революционеров: "Петроградское
бюро ЦК ПСР заявляет, что ни одна из организаций партии к убийству комиссара
по делам печати Володарского никакого отношения не имеет..."
Сергеев, скрывавшийся на явочной квартире центрального боевого отряда,
хозяином которой был боевик Юрий Морачевский, узнал, как отреагировало
руководство партии на этот теракт. Всем было предписано говорить, что партия
эсеров к данному теракту не имеет никакого отношения. Рабочий попросту
одержим идеей террора и действовал на свой страх и риск.
Какой-то рабочий, да - состоящий в партии эсеров, волей провидения
случайно встретил большевистского Цицерона. Не стерпел - как же, ведь перед
ним узурпатор и насильник - и разрядил в него свой револьвер. Конечно,
ужасно, но рабочий оказался исключительно нервным, чувствительным.
Безусловно, действовал в состоянии аффекта. Наверняка какой-либо
исступленный правдоискатель...
Сергеев не верил своим ушам.
- Гриша, - взывал он к своему кумиру Семенову. - Скажи, почему партия
отреклась от меня? Получается, я теперь обыкновенный уголовник? Но ведь я
выполнял решение нашего ЦК!
- Крепись, Никита! - утешал Семенов. - Они, конечно, подлецы. Но мы тебя
в обиду не дадим.
И отвел глаза.
Сергеев хотел спросить, с чьих слов он это говорит, но отведенные глаза
сами все сказали.
Лицо террориста стало иссиня-бледным. А он мечтал о подвиге, об ореоле
славы! Обманули...
Семенов все же сдержал слово - уводя от чекистской расправы, пару недель
спустя Сергеева нелегально переправили в Москву, где его следы затерялись.
Ну а жертву теракта похоронили на Марсовом поле.
На траурном митинге ораторы требовали возмездия убийцам Володарского.
Никто не сомневался, что это дело рук эсеров.
Сомневался только один человек - председатель Петроградского Совета
Григорий Евсеевич Зиновьев. В отличие от большинства ему в этом деле было
что-то не ясно.
Прослышав о непонятливости старинного приятеля, Ленин черкнул ему
записку:
"Тов. Зиновьев! Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие
хотели ответить на убийство Володарского массовым террором, а когда до дела,
тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную.
Это не-воз-мож-но!
Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять
энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в
Питере, пример коего решает".
Зиновьев записочку получил, прочел и - сам себе на уме - положил в ящик
