Джек Лондон его звали, так он, творчески их переработав, именно роман и
написал. "Сердца трех" называется. Увлекательный, хотя там многое совсем
по-другому изложено, и главных героев он американцами сделал. Но в основе
все верно. В общем, собрались мы, поехали. И нашли, что тоже поразительно.
Правда, заодно пришлось почти год в Мексике повоевать. У них, как вам
известно, тоже гражданская война происходила. То на одной стороне мы
сражались, то на другой. Пока нужную нам провинцию и от тех и от других
освободили. Проникли в затерянный в джунглях древний город. А там...
Врангель не сразу стряхнул с себя навеянное рассказом Новикова
наваждение. -Да, есть многое на свете, друг Горацио... Так, а что же сюда
вас привело? Внезапно пробудившийся патриотизм? Желание, подобно Кузьме
Минину, достояние свое на алтарь отечества положить?
- И это тоже, несмотря на ваш скептицизм. Но - не только. Я же
намекнул - вокруг нас все время странные события происходят. Недавно нам
стало известно, что в России в определенном месте хранится нечто настолько
заманчивое... Вот угадайте, ваше превосходительство, к чему такому могут
стремиться люди вроде нас, если и так в состоянии купить любой мыслимый
товар или услугу. Подумайте, подумайте, Петр Николаевич, а я пока покурю.
- Так что же? - спросил генерал, не расположенный играть сейчас в
загадки.
- А вот, например, здоровье можно купить за самые большие деньги,
когда его уже по-настоящему нет, или тем более вечную жизнь?
Новиков, попыхивая сигарой, насладился реакцией Врангеля на свои
слова.
- Что, опять усомнились в моей нормальности? И снова зря. Пора бы уж
привыкнуть. Неужели вы думаете, будто такого умного человека, как вы, я
стал бы сказками морочить? Или, прожив двадцать лет вдали от Родины,
именно сейчас голову и на самом деле немыслимые деньги просто так, ради
абстрактной идеи, на кон поставил? Большевики мне категорически не
нравятся, и Россию от них, не считаясь с затратами, избавить нужно, что мы
с вами, даст Бог, сделаем. Однако жизнь, пусть не вечная, но неограниченно
долгая, цель куда более заманчивая. А способ ее обеспечить как раз и
хранится в той части России... И я с вами этой тайной поделюсь. Нет-нет,
сейчас никаких подробностей. Достаточно вам будет знать, что не только
капиталы мы наживали, по Африкам и Америкам скитаясь, но и многими тайнами
допотопных (в буквальном, хронологическом смысле) жрецов и мудрецов
овладели. Эзотерическими, как принято выражаться, знаниями. Я вот, к
примеру, не только осведомлен, что после перенесенного в прошлом году тифа
вы до сих пор еще не оправились, и ноги у вас отекают, и сердце частенько
перебои дает... Я и день вашей безвременной кончины знаю... Нет, вы еще
поживете, и не год, и не два, но куда меньше, чем следовало бы...
Врангель на слова Андрея отреагировал спокойно. Человеку военному и
мужественному, если бы он и поверил предсказателю, куда важнее узнать, что
его не убьют в ближайшие дни, а что там через годы будет... Совсем
несущественно.
- Вы не тревожьтесь, болезнь вашу мы вылечим. Быстро и навсегда.
Тогда до глубокой старости проживете, если несчастного случая не
приключится... Сегодня же вечером, если позволите, нанесу вам визит в
сопровождении некоей молодой дамы, в совершенстве владеющей искусством
древних магов. Она за один сеанс вас полностью излечит. Под наблюдением
вашей супруги и личного врача, если угодно, чтобы лишних разговоров не
было.
Расчет Новикова был в принципе беспроигрышный. Сколь бы скептически
ни был настроен человек, он вряд ли откажется от шанса на излечение от
мучительного недуга, тем более если чувствует, что болезнь серьезна, а
врачи обыкновенные могут лишь облегчать страдания.
Ну а после успешного сеанса терапии Новиков рассчитывал повести свою
политику по распутинской схеме. Маг, целитель, да еще и финансист сможет
добиться политических успехов в пока еще крошечной белой России куда
быстрее, чем апеллирующий к чистому разуму и здравомыслию заокеанский
советник. Вам тут, чай, не Швейцария.
- А вот когда все у нас будет в порядке, и в личных отношениях, и на
фронтах, тогда и к Главной тайне обратимся. Удивительнейшая, я вам скажу,
история. Во всех отношениях невероятная, но процентов на девяносто
подлинная...
- Вы мне тогда еще вот какой момент проясните, - не утратил скепсиса
генерал, - для чего все так сложно? Сами же говорили, что большевики куда
практичнее нас, несчастных идеалистов. Приехали бы к ним в Москву под той
же самой личиной, что и ко мне явились, предложили им сумму в тысячу раз
меньшую, и они бы вам позволили делать, что заблагорассудится. Искать свое
тайное сокровище в Тверских лесах или устроить раскопки на Красной
площади... Особенно, если бы вы еще и протекцию в деловых кругах Америки
посулили...
- Упрощенно рассуждаете, Петр Николаевич. Мало того, что с
большевиками мне по чисто эстетическим соображениям сотрудничать не
хочется, так они, исходя из своих моральных принципов, с куда большей
вероятностью шлепнули бы меня у первой подходящей стенки, нежели отпустили
восвояси с добычей...
- А у нас того же не опасаетесь? - Губы Врангеля чуть скривились в
намеке на усмешку.
- У вас - нет. По ряду причин. В том числе и потому, что у меня
имеется небольшая личная гвардия. Несколько десятков бойцов, но таких, что
каждый стоит взвода, если не больше, а отряд целиком - как бы не дивизии.
Красные мне со своим вооруженным отрядом к ним приехать не позволят, а у
вас... Мои ребята и на фронте полезными будут, и от разных других
неожиданностей подстрахуют. Я их вам покажу в деле, сами поймете.
- Иностранный легион?
- Нечто вроде, хотя там и русских много. В случае необходимости я с
этим войском и без вашей поддержки до Москвы и дальше смог бы прорваться,
где по-тихому, где под повстанцев или бандитов маскируясь. Но если с вами
вместе, да попутно и гражданскую войну прекратить - гораздо полезнее
будет.
- Хорошо, Андрей Дмитриевич, я еще раз обдумаю ваши предложения. Жду
вас в восемь часов вечера у себя дома. Вместе с вашей спутницей. Да,
кстати, что вы там о двадцати тысячах винтовок говорили? И еще о
боеприпасах. Не буду скрывать, в передовых частях у нас жесточайший
патронный голод.
Глава 5
Вернувшись на "Валгаллу", Новиков сообщил друзьям о результатах
очередной встречи и начал готовиться к вечеру. Они с Ириной полистали
соответствующую литературу, чтобы уточнить, в каких туалетах прилично
появиться на ужин к Верховному. Но, к сожалению, протокол и этикет
ситуацию гражданской войны не предусматривали, и они решили ограничиться
приличными, но скромными костюмами темных тонов, ориентируясь на
американские, а не российские придворные стандарты. Заодно обсудили
режиссуру обряда исцеления. После этого Андрей зашел за Берестиным, и они
по крутым трапам, резко отличающимся от пологих, устланных коврами лестниц
парадной части корабля, спустились в недра корпуса, где под защитой
бортовых коффердамов и трехсотмиллиметровой керамико-титановой брони
размещалась епархия Олега Левашова.
Здесь, в нескольких смежных отсеках был оборудован компьютерный зал,
примыкающий к нему рабочий кабинет с библиотекой, установка
пространственно-временного совмещения, работающая, впрочем, после
известных событий в Замке только для создания внепространственных
переходов в пределах Земли, а также два больших ангара с изготовленными из
массивных медных шин контурами дубликаторов.
Чтобы не испытывать габаритных ограничений, доставивших им немало
неудобств на "Валгалле", Олег сделал контуры такими, что в них свободно
поместился бы и товарный вагон. И теперь любой предмет, имеющийся хотя бы
в одном экземпляре на Земле или на складах корабля, мог быть воспроизведен
в виде молекулярных копий в каких угодно количествах.
Но с этим тоже оставались сложности, не практические, психологические
всего лишь, а то даже и идеологические.
Олег, старый и верный друг, благодаря невероятным техническим
способностям которого и стала возможной вся предыдущая история, каким-то
необъяснимым озарением создавший чуть ли не из старых консервных банок и
допотопных электронных ламп первый действующий макет своего аппарата,
превратился сейчас в тихого, но непримиримого противника. Он, никогда не
афишировавший своих политических пристрастий, демонстрировавший, скорее,
разумный нонконформизм в отношении к советской власти, проявил себя вдруг
ортодоксальным коммунистом. Или консерватором, если угодно.
Как только "Валгалла" пересекла межвременной барьер и стало очевидно,
что двадцатый год надолго, если не навсегда будет их единственной
Реальностью, Новиков со товарищи решили устроить этот мир более разумно,
чем в прошлый раз, то есть не допустить окончательной победы красных в
полыхающей гражданской войне.
И, неожиданно для всех, Олег встал на дыбы. Мысль о том, чтобы
выступить на стороне белых, показалась ему настолько чудовищной, что он на
некоторое время утратил даже элементарную корректность по отношению к
друзьям. Что дало повод Шульгину, знатоку и поклоннику романов Дюма,
напомнить ему аналогичную коллизию среди мушкетеров из "Двадцати лет
спустя". А Новикову предпринять более сильные меры психологического плана.
Левашов вернулся в определенные их прежними отношениями рамки и
признал, что исконные ценности дружбы выше любых идеологических
пристрастий, но выторговал себе право Неучастия. В полном соответствии с
канонами одной из ветвей буддизма. И он же, принципиальный и потомственный
атеист, самостоятельно сформулировал одно из положений, содержащихся в
трудах отцов Церкви - "Зло неизбежно, но горе тому, через кого оно
приходит в этот мир". Короче, он объявил о своем полном нейтралитете и
отказе каким бы то ни было образом участвовать в затее своих сумасбродных
приятелей. Последнее слово употреблено здесь не случайно - после
решительного объяснения
Олег настолько отдалился от повседневной жизни компании, что их
отношения действительно можно было назвать всего лишь приятельскими.
Он даже к обедам и ужинам выходил не всегда, ссылаясь на напряженные
научные занятия, и лишь одна Лариса знала, чем он занимается в свободное
от этих занятий время, если оно у него вообще было.
Вот и сейчас Новиков с Берестиным застали его в рабочем кабинете,
похожем на лабораторию сумасшедшего алхимика со средневековой гравюры.
Разве что вместо реторт и тиглей на столах мерцали экранами одновременно
пять мониторов, кучами валялись книги, стопки исписанных и чистых листов
бумаги, какие-то осциллографы, генераторы стандартных частот и прочий
электромеханический хлам, ни об устройстве, ни о назначении которого
Новиков с Берестиным не имели никакого представления.
Ввиду отсутствия иллюминаторов в кабинете горели лампы дневного
света, пахло озоном, канифолью, застарелым табачным дымом. Такая же
атмосфера, как в его московской квартире в те далекие и безмятежные
времена, когда Олег создавал свою машину.
В расставленных где придется пепельницах кучами громоздились окурки,
валялись пустые и полные пачки "Честерфильда", который только и курил
Левашов, пристрастившись к нему еще в своих загранплаваниях. На верстаке
бурлил и хрюкал стеклянный кофейник.
Увидев посетителей, Олег развернулся в винтовом кресле, поднял
