улыбкой. - Так дачка ни при чем. Он мне ее только за участие в
психологическом опыте обещал. А тут уже не опыты, тут дела по другому
разряду проходят...
- Не волнуйся. Дача вообще такая мелочь... Антон про нее просто для
подхода к теме сказал. Возможности у них неограниченные. И этика форзейлей
запрещает им торговаться или отказывать в просьбе тем, кто им помогает...
- Я не собираюсь просить! - резко возразил Воронцов. - На флоте у нас
все четко. "Нет спасения - нет вознаграждения". Есть такое правило. В
смысле, что без результата никакие затраты не компенсируются. И наоборот,
разумеется. Вот я и спрашиваю: какая их цена? Мне лишнего не надо, но и
задаром стараться... Один знакомый говорил: "Не то обидно, что за растрату
сел, а то, что по той же статье в десять раз больше растратить можно
было..."
- Чего ты сам хочешь, милый? Миллиард долларов? Вечную жизнь? Звание
адмирала Флота? Скажи мне, и все будет...
Он готов был поклясться, что в голосе ее проскочили нотки презрения.
И в глазах, слишком ему знакомых, читалось нечто брезгливо
снисходительное.
Но откуда у нее вдруг такая щепетильность в вопросах чести, при не
слишком почетной роли переводчицы, да еще и вербовщицы при неизвестно
какие цели преследующих пришельцах? Да и раньше... Разве не она написала в
прощальном письме: "Пойми, что полудетские эмоции не могут заменить логику
взрослой жизни. Я должна думать о будущем, и есть люди, которые его
гарантируют. Согласна, что это звучит цинично в твоем выдуманном мире
белоснежных парусов и белых офицерских перчаток, но увы, возможно, ты
теперь единственный обитатель своего мира. Прости и, если можешь, не суди
строго. Впрочем, если тебе будет легче - назови меня меркантильной дрянью
и успокойся. Позже ты меня поймешь. Надеюсь, с другой тебе повезет больше,
Целую тебя, мой верный рыцарь..."
Ей, значит, тогда можно было так рассуждать, а теперь она же его
осуждает за вопрос всего лишь. Неужели но прошествии времени она так
изменилась? Или, опять же, это он сам так ее подкорректировал в своем
воображении?
Допуская, что за его эмоциями пришельцы все же следят, он распалял
себя такими мыслями, а на самом деле все прекрасно понимал.
Она и вправду в нем разочарована. Оттого, что всю свою, наверное, не
такую уж счастливую жизнь хранила в глубине памяти веру в него, Воронцова,
в его пусть несовременные, для других и для нее тоже, романтические
представления о порядочности и чести. В те самые белые офицерские
перчатки.
Слабые люди - слабые, но не подлые - любят верить, что порядочность
все же существует. И, конечно, увидеть, что и его сломала неумолимая
логика жизни, ей неприятно. Как будто не она предала его когда-то, а он
сейчас предает ее веру в него...
Такой вот психологический этюд в желтых тонах.
"Какою мерою мерите, такою и отмерится вам", - вспомнил он слова из
читанной ночью Библии. И успокаивающим жестом поднял руки ладонями вверх.
- Ну ладно-ладно... О цене сговоримся. Верю тебе и им на слово. Что я
все-таки должен делать?
- Поверь, Дим, я хочу тебе только добра. И вря ты злишься. Ты еще сам
не понимаешь, как тебе повезло. Тебя выбрали одного из миллиардов...
- Ценю, Наташа, ценю. Все это ужасно ласкает мое самолюбие. Я так
нуждаюсь в признании. Свои не ценят, так хоть пришельцы поняли.
По-хорошему, я давно уже мог и начальником пароходства стать, а все
старпом. В капитаны самого малюсенького кораблика - и то не пускают.
Рылом-с, видать, не вышли...
- Не обижайся, Дим. Не на что. Я тебя слишком хорошо знаю... Характер
у тебя не тот. А вот сейчас как раз он и пригодится. Так что все к
лучшему...
- ...в этом лучшем из миров, - закончил он ее любимую поговорку.
Ему вдруг трудно стало сохранять с ней взятый тон. С некоторым даже
удивлением вслушиваясь в себя, Воронцов все больше убеждался, что ничего
из прошлого не ушло и не забылось, и ее глаза, интонации, тембр голоса
имеют над ним такую же почти власть, как и прежде, в самые счастливые
минуты их любви.
И если б не было всего пережитого - тех страшных для него и
мучительных дней и месяцев, когда в своей тесной, накаленной тропическим
солнцем каюте он читал и перечитывал ее прощальное письмо, а потом, не
подавая вида, что с ним творится, должен был нести службу, шутить и
смеяться чужим шуткам в кают-компании, вообще жить, хотя жить как раз не
очень хотелось, - сейчас ему не удалось бы оставаться внешне спокойным,
ироничным, небрежно-самоуверенным.
И как-то совсем не важно было, что перед ним сидела сейчас отнюдь не
она сама, а лишь ее изображение.
Наташа тоже почувствовала, что с ним происходит не совсем то, что он
старается изобразить.
- Дим, ты знаешь, у тебя стали теперь совершенно другие глаза.
Суровые, злые даже, а все равно, если присмотреться, что-то в них осталось
прежнее...
Воронцов вздохнул, сосчитал в уме до пяти Как учили, через ноль.
Сказал тихо, без выражения:
- Ладно. Давай лучше к делу. А про тебя и про меня ты в другой раз
доскажешь...
Наташа закусила губу и отвернулась. Возможно, чтобы он не увидел
выступивших от обиды слез.
- Ну хорошо, - наконец сказала она. - Я остановилась на том, что
Книга дошла невредимой почти до наших дней и вдруг исчезла. Очевидно,
навсегда. Сложность в том, что исчезла она в июле 1941 года. В районе
северо-западнее Киева...
Воронцов тихо начал насвистывать сквозь зубы старую английскую
солдатскую песню "Лонг вей ту Типперери", популярную среди мальчишек в
пятидесятые годы.
- Намек понял, - сказал он, обрывая свист. - Пойти и взять, только и
всего...
- Именно так. Не сочти за лесть, но ты один из немногих, кто может
это сделать.
- Да уж конечно. Дураков мало. А ты, случайно, не помнишь, что имело
место как раз в июле-августе сорок первого года нашего века
северо-западнее Киева? Как, впрочем, и западнее, южнее и юго-западнее
тоже?
- Ну, Дим! Если б это было так просто, они и не обратились бы к
тебе...
- Ох, Натали, за что я тебя всегда уважал, так за великолепную
невозмутимость духа. Подумаешь, июль сорок первого, стоит ли говорить... И
вообще, кому интересны переживания какого-то лейтенанта... Воронцова, что
ли? С его дурацкими чувствами и бесперспективной биографией... До них ли,
когда есть возвышенная цель.
Очевидно, он немного перебрал, потому что Наташа теперь смотрела на
него с испугом, словно ожидая еще более обидных, бьющих наотмашь слов.
- Прости, Дим, я не хотела... Это не я, это они так говорят, а я
повторяла, не задумываясь... А ты все злишься на меня, никак не хочешь
забыть и простить...
- Да нет, что ты, давно не злюсь. Дело прошлое. Вырвалось как-то.
Значит, говоришь, сорок первый. А где там искать, и как?
- Я тебе все объясню, - заторопилась Наташа, не скрывая радости
оттого, что он, кажется, действительно не сердится и что миссия ее
благополучно подходит к концу. - Тебе и искать особенно не придется. Тебя
высадят в нужное время и в нужном месте, соответственно подготовив,
специальный детектор укажет координаты контейнера, ты его подберешь и
вернешься...
- Действительно, плевое дело. Они у тебя четко соображают. Подобрать,
пока дым не рассеялся, - и коду... С транспортом как? На машине времени
сгоняю?
- Зачем машина времени? Все гораздо проще. Замок сейчас находится вне
любых пространственно-временных координат. Любая точка из него одинаково
доступна. Выход в реальный мир можно открыть в любом месте пространства и
в любом времени. Математически все это крайне сложно, ты не поймешь, хоть
и сдавал высшую математику... - она улыбкой постаралась смягчить оценку
его умственных способностей.
- Я не претендую, - успокоил он ее, - я практик. Но выходит, что
путешествия во времени вообще не будет?
- Правильно. Представь, что перед тобой карта мира и на ней нужно
поставить точку карандашом. Главное - определить, куда ее ставить. А
какова кинематика движения руки, затраты энергии, механизм переноса
частичек графита на бумагу - ты об этом и не задумываешься...
- Оно так. Ну а как с парадоксами?
- Да нет никаких парадоксов. Мир всегда только таков, как есть Если
ты побывал в прошлом, значит, этот факт имел место, как ты выражаешься, и
в свое время уже оказал влияние на развитие событий. Если нет - то же
самое.
- Постой, Натали. Вот как раз тут и неясность. Я имею определенные
знания о прошлом. Я пойду за вашей Книгой и захочу там сотворить нечто
противоположное тому, что уже случилось. Как тогда?
- А разве ты можешь быть уверен, какую именно цепь причин и следствий
возбудит твой поступок? Может, как раз он через десятки и сотни
промежуточных событий и приведет к тому, что есть на самом деле?
- Можно придумать такое, что ни в какие ворота, - не унимался
Воронцов, которому очень хотелось хоть в чем-то поставить в тупик Наталью
с ее пришельцами.
- Значит, у тебя ничего и не получится. Помешает что-то... Или все
равно так или иначе ляжет в общую схему. Все, что могло случиться в
прошлом - уже случилось, и именно так, а не иначе.
- Ясно. Объяснение принимается, - кивнул Воронцов. - А куда в этой
штуке лошадь запрягать, потом уточним, - к случаю вспомнил он старый
анекдот.
В общем-то он уже до предела устал от бредовости ситуации,
нравственных и технических проблем, парадоксов, которых не бывает, и
мучительно-прекрасных глаз своей визави, глядя в которые ему хотелось лишь
одного - встретиться и поговорить с ней наяву, без живых и электронных
посредников.
Потому и сказал наконец то, что давно собирался, но никак не мог
найти подходящего момента в разговоре.
- В общем, хватит, Натали! Сделаем перерыв. Я дух перевести хочу,
воздухом подышать, рассеяться и расслабиться. А уж потом контракты
подписывать будем.
Отметил, как удивленно приподнялись у Наташи брови, усмехнулся
злорадно. Не ждали они от него такого пассажа, определенно не ждали. И
закончил фразу:
- А ты пока со своими приятелями посоветуйся, подготовься получше.
Потому что пока вы мне на два вопроса не ответите, дела не будет. Я и в
худшие времена не предавался, сейчас - тем более...
- Опять ты, Дим! Пожалуйста, спрашивай, что хочешь. Я готова ответить
на любой вопрос сейчас же...
- Сейчас не надо. Куда спешить? Завтра и ответишь. Вопросы у меня
простые. Что именно записано в пресловутой Книге, и какие причины
заставили обратиться именно ко мне и ни к кому другому. Вот и все. Только
постарайся, чтоб ответы были... убедительные. Хорошо, дорогая?
3
...Для одного человека и в один день всего случившегося было
многовато. Следовало успокоиться и заставить себя как следует подумать.
Воронцов вышел в коридор и прикрыл за собой дверь кабинета, сумев не
оглянуться и не посмотреть, что за его спиной делает Наташа. Пусть не
рассчитывают на легкую победу, психологи... Воронцова голыми руками не
возьмешь. Эксперимент - так для всех эксперимент.
Куда идти - ему было совершенно все равно Дмитрий уже понял, что
ничего сверх того, что ему захотят показать, он не увидит, но, с другой
стороны, ему было интересно, как далеко простирается их фантазия и
технические возможности. Как если бы он попал в некий супердиснейленд,
отданный в его единоличное и полное распоряжение.
Пройдя метров пятьдесят по длинному и узкому переходу без окон, не
