- Отлично. Нам очень повезло, что вы еще и народный ценитель. Как
насчет прогноза?
- Прогноз благоприятный, - уже откровенно издеваясь, ответил Герасим. -
К утру будет как огурчик, если других распоряжений не последует. Из той же
аптечки кольните ему номером третьим и пятым, выспится как младенец. Дня
три, конечно, скособоченный ходить будет и в полную силу не вздохнет, а так
ничего...
Убедившись, что оказавшиеся на моем попечении люди устроены хорошо, я
вышел на крыльцо, сел, закурил. Невзирая на погоду. Просто на воздухе
думалось легче.
Следом вышел Герасим.
- Не нужен больше? Чайку согреть, закусочку подать, чарочку, если
желаете...
- Чарочку я бы выпил.
- Сей момент. В лучшем виде, как в трактире у Тестова. А собачек не
бойтесь, собачки у меня смирные, ежели их не дразнить.
Да уж. К крыльцу подошли какие-то монстры собачьего мира. Повыше метра
в холке, покрытые густой не шерстью даже, а словно бы попонами из туго
скрученных веревок, свисающих почти до земли. Круглые черные глаза сквозь
эту завесу едва просматривались. Опущенные нижние губы приоткрывали клыки,
пристойные саблезубым тиграм. Я такой породы даже на картинках не видел.
- Порода командор, - ответил на невысказанный вопрос сторож. - В бою с
ней никому не совладать из ныне сущих зверей. Волка лапой убьет, медведя
вдвоем задушат. А больше у нас в лесах никто подходящий не водится. На тигра
- не знаю, не ходил, но думаю, что можно. Шерсть у них так вот хитро сама
собой закручена, что прокусить ее - немыслимое дело. И что я еще вам скажу,
не поверите - блохи в этой шерсти дохнут. Отчего - почему - не знаю, но ни
единой блохи у моих собачек отроду не было. Так я пойду. Готово будет -
кликну. А пока курите. И ничего не опасайтесь. На двадцать саженей кто к
забору подойдет, собачки уже учуют и сами сообразят, что им делать.
О собаках он говорил ласково и одновременно уважительно, что очень меня
к нему расположило. Я и сам к всякого рода животным весьма неравнодушен.
Протянул руку, чтобы погладить ближнего пса по загривку. Он не
возражал, вывалил на сторону язык и поглядел на меня как-то очень хитро.
Полная чертовщина. Уже поужинав, попросту, но обильно и вкусно, я не
успокоился, пока еще раз не посмотрел на гостей-пленников-пациентов. Герасим
каждого из них в достаточной мере раздел, уложил в постели, укрыл ватными
одеялами. И Людмила, и остальные дышали ровно и спокойно.
Тревожиться за их здоровье оснований не было. И за то, что кто-нибудь
из них попытается выйти прогуляться, хотя бы в приступе сомнамбулизма, тоже.
Снаружи на дверях имелись надежные кованые засовы. Теперь и самому
можно было отдохнуть. Все же больше суток прошло в большом напряжении
духовных и физических сил. Мне сторож отвел, как это в старое время
называлось, светелку на втором этаже, на двери которой внешнего запора не
было, я проверил. Да и проверяй не проверяй, я все равно оставался в полной
милости загадочного Герасима. Захочет он со мной что-то сотворить - никуда
не денешься. Только зачем бы ему это, если он рекомендован Шульгиным как
содержатель надежнейшего пристанища.
Но лечь на деревянную кровать и забыться сном под толстым ватным
одеялом мне не довелось.
Только я расшнуровал и сбросил тяжелые ботинки, задернул плотные шторы
на выходящем в сторону леса окне, присел на край постели, как прямо передо
мной возникла фиолетовая рамка.
Глава 15
Отчего-то я ожидал, что сейчас появится Новиков. Мне казалось, что пора ему
обЦясниться, сообщить наконец, в какую игру он меня втянул на этот раз.
Однако из образовавшегося проема, размерами на это раз соответствующего
обычной двери вновь появился Александр Иванович Шульгин. Мой, видимо,
постоянный и окончательный на этом свете куратор. На сей раз он выглядел,
будто собрался на войну. Одетый в командирскую форму Красной Армии, с
орденом красного Знамени на френче и с деревянной коробкой "маузера" на
тонком ремешке через плечо, надетой по-кавалерийски, на правую сторону,
рукояткой вперед. За спиной его видна была комната, обставленная, как
рабочий кабинет, слева от письменного стола большая, во всю стену,
схематическая карта Москвы, выполненная в аксонометрической проекции. На ней
тщательно были вырисованы все более-менее примечательные или имеющие
тактическое значение здания.
В руках он держал высокую пузатую бутылку с черной этикеткой.
- Поздравляю, с заданием ты справился более чем успешно. - Он сел
напротив меня за стол, установил посередине свою посудину, подобно
восточному деспоту троекратно громко хлопнул в ладоши.
Появился Герасим.
- Огурцов соленых, помидоров, груздей, луковицу, хлеба и сала. Два
стакана... - никаких вводных и вежливых слов, на мой взгляд, необходимых при
встрече со своим сотрудником, хоть бы даже и такого уровня, Шульгин не
употребил.
Когда сторож принес требуемое и исчез, я спросил его об этом. Вроде
сейчас уже не времена крепостного права, да и тогда баре с верными слугами
общались с соблюдением каких-то норм вежливости.
- А ты что, не в курсе? Это же не человек, а биоробот. Ему моя
вежливость сугубо до фонаря.
- ?..
Мое изумление Шульгина явно развеселило.
- Самый обыкновенный биоробот. Андроид. Вполне человекообразный, но и
не более. Может исполнять любые функции, менять внешность согласно программе
и капризам владельца, абсолютно послушен и автономен. Собственной личностью
не обладает. Вы у себя такого тоже еще не додумались?
Я вспомнил, что отец Григорий вспоминал о подобного рода конструкциях,
рассуждая о сущности Артура. Но именно как о теоретически допустимой
возможности, не более.
- Даже и близко не подошли. Многоцелевые роботы у нас, конечно, есть, и
весьма функциональные в заданных пределах, но ни человекообразностью, ни тем
более способностью имитировать человеческое мышление не обладают. А это же -
классическая машина Тьюринга...
- При общении с которой скол угодно долгое время невозможно определить
ее механической сущности, - блеснул Шульгин эрудицией. - Знаем, почитывали.
Однако вот-с, она сама, облечена в металл и пластик. Ладно, сия тема
увлекательна и необЦятна, но заняться ей можно будет в другое время ив
другом месте. Сейчас - недосуг. Единственно, чтобы избавить тебя от душевных
терзаний, скажу, что на точке вы имели дело с такими именно ребятами. До
использования своих людей в роли камикадзе моя в целом циническая натура все
же пока не деградировала.
Мне действительно стало настолько легче, что остальные проблемы
показались почти совершенно не значащими.
На что, возможно, и был расчет. Он разлил желтоватый напиток, не
чокаясь поднес свой к глазам, взглянул на меня, словно сквозь прицел.
- Ну, побудем... За успех.
В стакане оказалось крепкое и ароматное виски, скорее шотландское, что
и подтвердила довольно примитивно исполненная этикетка какого-то мелкого
частного заводика из графства Хайленд.
- К чему все происходящее? - спросил я. - Не вижу никакого смысла,
разве что вам потребовалось таким хитрым образом внедрить мен в
представляемую моими новыми друзьями организацию...
- Именно так. Не вижу здесь ничего слишком уж хитрого. Для нас с тобой.
Те товарищи, - он указал пальцем вниз, где находились комнаты с пленниками,
или гостями, как угодно их можно воспринимать, - не столь искушены в
методологии тайных войн, в их время все было проще и наивнее, так что твой
ввод в операцию должны воспринять адекватно...
- А мне показалось, что у них солидная организация и они не новички.
- Само собой. Но на своем уровне. Их беда, что они древнекитайских
трактатов на специальные темы не штудировали, исключительно европейским
менталитетом ограничены. Так суть нынешнего дела такова...
Мне показалось, что вдалеке я услышал нечто похожее на выстрелы, то
одиночные, напоминающие звук новогодних хлопушек, то очередями, и тогда это
больше походило на треск валежника в лесу.
- Это что?
- То самое. Заварушка пошла нешуточная. Тебе она будет очень и очень на
руку... Часик времени у меня есть, постараюсь ввести тебя в курс дела.
- Раньше не мог?
- В святом писании сказано - все хорошо во благовремении. И там же, в
поучениях апостола Павла, - не будьте слишком умными, но будьте умными в
меру. Излишняя эрудированность тебе на этапе внедрения только мешала бы... А
суть вот в чем.
И, ускорившись поудобнее, сняв с плеча тяжелую коробку пистолета,
закурив, что он всегда делал после выпитой рюмки, Александр Иванович начал
мне излагать историю некоей организации, которую называл то "Системой", то
"Хантер-клубом" и которая обЦединяла десятки частных и имеющих отношение к
государственным структурам многих держав лиц, общим для которых было одно -
гигантские материальные и моральные потери от установившейся на территории
бывшей Российской империи биполярной структуры. Умеренно-коммунистический
режим в Москве и буржуазно-демократическая военная диктатура в Харькове.
Следствием этого явилась полная дезорганизация все так называемой
"Версальской системы", то есть тактического передела мира после поражения в
мировой войне Германии и образования Советской России.
Начиная с 1919 года "Система", установившая тесные связи с
большевистским правительством, делала все, чтобы не допустить победы над ним
ни одного из многочисленных "белых движений", ни таких мощных и имевших
явные шансы на успех, как деникинское или колчаковское, ни даже вполне
марионеточных и лояльных к "союзниками" вроде правительства
Чайковского-Миллера в Архангельске или семеновского и меркуловского на
Дальнем Востоке.
И вдруг в двадцатом произошла катастрофа. Списанный в расход Врангель
вдруг воспрял духом, вывел свою крошечную армию из Крыма и в скоротечной
летне-осенней кампании не просто разгромил Южный флот красных, но и вынудил
их к фактической капитуляции на максимально выгодных для генерала условиях.
Мало того, двадцать первом году Югороссия заключила военный союз с
турецким лидером Мустафой Кемалем, который вел тяжелую и малоуспешную войну
с англо-итало-греческой оккупационной армией, за несколько месяцев выбила
интервентов с азиатской территории Турции и, что совсем уже невероятно,
разгромила и принудила к капитуляции попытавшуюся восстановить статус-кво
британскую линейную эскадру.
Всего за один год политическая карат мира изменилась кардинально.
Напрасными оказались более чем полувековые ведущих европейских держав (а
также и транснациональных финансовых кругов) по ослаблению и изоляции
России, коту под хвост полетели жертвы, принесенные на алтарь священной
задачи в ходе десятка малых войн и одной мировой.
Вместо огромной, неповоротливой, рыхлой, как непропеченное тесто, почти
средневековой империи мир увидел компактную, динамичную, в случае
необходимости - решительно-агрессивную Югороссию, а в дополнение к ней -
плохо предсказуемую и по-прежнему занимающую 1/7 часть планеты РСФСР,
возглавляемую талантливым и абсолютно беспринципным лидером.
На вторую мировую войну через три года после столь ужасной первой никто
не был готов, и началась долгая, иногда подчиняющаяся стратегическим
разработкам, иногда бестолковая и спонтанная тайная война, в которой трудно
было понять, кто на чьей стороне, кто союзник, а кто враг, а главное - в ней
отсутствовала хоть приблизительно сформулированная цель...
Шульгин подошел к окну, приоткрыл форточку. Выстрелы тали слышнее, и
