бывший идеально плоским, начал изгибаться по трем направлениям, и бунгало
уже стояло словно на дне гигантского блюдца, неумолимо превращающегося в
пиалу.
Мгновенно проэкстраполировав направление и скорость процесса, я
сообразил, что минут через пять мы окажемся замкнутыми внутри сферы примерно
стометрового диаметра.
Но Маркин понял это гораздо раньше меня. Почему он поступил именно так,
что его озарило, капитан не мог впоследствии обЦяснить ни мне, ни одной из
двух десятков комиссий, расследовавших этот случай.
Выкрикнув нечто бессвязное, но грозное, он схватил прислоненный к
перилам веранды карабин и со скоростью выигрывающего Олимпийские игры
спринтера рванул к звездолету. За ним, не успев даже понять сохнувшие на
камнях, - плавки я.
Когда сферическая крутизна пляжа стала непреодолимой, Валентин Петрович
прижал к бедру приклад, сдвинул предохранитель и вывел движок реостата на
максимум.
Из ствола ударила струя бело-фиолетовой плазмы, нависшая над головами
стена удивительным образом не осыпавшегося песка вскипела в фокусе луча, с
шипением повалил зловонный, обжигающий легкие дым.
Сцепив зубы, Маркин бил в одну точку, и полусфера вдруг лопнула, как
воздушный шар. В лица нам полетели горячие липкие ошметки.
Исчезла яркая декорация, и планета явила свое истинное лицо. Вокруг
раскинулась мрачная лавовая равнина, над которой клубился бурый туман.
Ледяной воздух удушающе вонял аммиаком.
Спотыкаясь на острых камнях, сгибаясь пополам от рвущего легкие кашля,
исследователи прекрасного нового мира, почти теряя сознание, кое-как
добрались до корабля.
Хотя и безвкусный, но чистый земной воздух сразу принес облегчение.
Маркин ввалился в рубку и, едва дождавшись, пока я пристегнусь ремнями к
амортизационному креслу, скривил губы в мстительной усмешке, откинулся на
компенсирующие подушки и до упора послал вперед красный рычаг, прямо с
поверхности давая двигателям полную маршевую тягу...
После того как мы вернулись, Маркин представил куда следует полный
отчет о нашем приключении. Его, разумеется, на какой-то срок засекретили,
предприняли ряд разведывательных экспедиций по записанному нашим бортовым
компьютером маршруту и ничего не нашли. Вообще ничего, кроме абсолютно
безжизненной, состоящей из вулканических отложений и источенной пещерами,
как швейцарский сыр, планеты.
Как они там разбирались на своем профессиональном уровне - не знаю. А я
дописал к своему путевому очерку такой абзац:
"... В глубокой пещере, скрытой в толще базальтового массива, крупный
негуманоид, одетый в лиловую тогу, с досадой ударил по подлокотнику лежанки
сразу тремя средними конечностями.
- Сорвалось! - надрывисто выбулькнул он. - Но, бессмертные предки,
нигде же не сказано, что двуногие этой породы имеют плазменные жала.
Испортили такую ловушку! Я буду жаловаться...
- Что же делать, на то и охота. Никогда не знаешь, что может случиться,
не желая гневить эманацию предков, смиренно встопорщил антенны второй,
одетый в малиновую тогу наемного егеря. - Пусть все будет так, как угодно
достославным... Но я чую, что не далее как в сотне твербулей отсюда в
пространство ввинчивается межгалактический кокон кочующих пфердов. Это тоже
достойная добыча. Посмотрим, на что они обычно клюют в этот сезон...
И шлепнул на овальную крышку походной автоматической чучельницы
засаленный том".
Этот многое обЦясняющий эпизод к основному тексту был подверстан в
скобках, с пояснением, что мнение официальных инстанций он не отражает. Но в
штат еженедельника меня все равно зачислили. Не каждый, даже крайне
популярный репортер начинает свой творческий путь с сенсации галактического
масштаба.
На тему этого первого в моей жизни настоящего приключения я размышлял
долго, даже вот и сейчас вспомнил. Не знаю, действительно ли нам с Маркиным
не поверили или это была такая игра заинтересованных спецслужб, но развития
тема, могущая перевернуть представление человечества об окружающей нас ветви
Галактики, не получила никакого.
А ведь я могу поклясться хоть чем, что ни тени галлюцинации в
происшедшем не было. И бортовые видеокамеры записали-таки панораму
"курортной зоны" со всеми оттенками цветовой гаммы пляжа и моря. Канули эти
пленки в дебрях канцелярии "Особого по делам государственной важности
присутствия".
Да вот самый лучший довод - через не слишком большой промежуток времени
я встретил Валентина Петровича уже с адмиральскими шевронами на рукавах и в
должности высокопоставленного сотрудника той самой службы галактической
безопасности, которая нам с ним долго допрашивала. Это о чем-то говорит?
Моя собственная карьера с тех пор тоже развивалась вполне благополучно,
словно кто-то мне деликатно, но последовательно протежировал... Или держал
под присмотром "на длинном поводке".
Глава 13
... Ключ в двери скрипнул как раз тогда, когда я, умиротворенный
воспоминаниями о далекой, но безмятежно счастливой молодости, начал слегка
задремывать. Настроившись, я собрался увидеть во сне что-нибудь доброе, даже
слегка сентиментальное. И вот...
Дверь открылась, и, я, не желая изображать человека неестественно
спокойного, тут же рывком сел на койке. Даже ни в чем не повинные люди в
подобных местах сохраняют видимость душевного спокойствия только
значительным напряжением воли.
- Пойдемте, - предложил юноша в командирской форме Красной Армии.
Похожий на одного из тех, вчерашний, в "Мотыльке".
... Сопровождающий привел меня на трети этаж, в помещение, весьма
напоминающее здешние "присутственные места". Две просторные смежные комнаты,
в меру неопрятные. Высокие потолки, не слишком яркое электрическое
освещение, разностильная мебель, собранная по царским еще департаментам и
квартирам экспроприированных богачей. Окна, задернутые плотными бордовыми
шторами, запахи застарелого табачного дыма и другие, которые распространяют
вокруг себя люди, явно не ежедневно принимающие душ и меняющие нижнее белье.
Кроме Станислава, я увидел здесь еще троих мужчин в такой же, как у
него полувоенной форме, отличающейся только цветом гимнастерки и брюк. И,
своему то ли удивлению, то ли разочарованию - Людмилу, тоже одетую
по-советски: в узкую шерстяную юбку, шевровые сапожки, чуть не лопающиеся на
тугих икрах, коряво сшитую кожаную куртку и красную косынку. Она сидела в
уголке за некогда полированным, а теперь исцарапанным и заляпанным
чернильными пятнами столом читала бумаги из замусоленной картонной папки.
Украдкой вскинула глаза и снова уставилась на плохо пропечатанные
строчки.
Высокие часы в противоположном углу показывали 21 час.
- Здравствуйте, товарищ Риттенберг, - не вставая, протянул мне через
стол руку главный здесь, наверное, человек, лет сорока, с кривоватой
растрепанной бородкой, в чеховском пенсне.
- Мы с удовлетворением восприняли ваше согласие помочь нам в работе...
- Здравствуйте, - ответил я. Нашел поблизости свободный стул, как можно
бесцеремоннее подтянул его к себе, сел. - помогать я всегда рад. Это мое
даже, в некотором смысле, кредо. Ну немножко профессия... Со всем, отсюда
вытекающим.
- Ах да, да, конечно, - сообразил, что я имею в виду, собеседник.
Пошевелил длинными худыми пальцами над разложенными по столу бумагами. -
Первый, так сказать, взнос, которым мы с вами рассчитались, это ваша
жизнь... и здоровье. О следующих можно договориться.
- Не согласен. Жизнь и здоровье всего лишь необходимое условие для
самой возможности нашего дальнейшего сотрудничества. Так что еще неизвестно,
может это я вам пошел навстречу, не став разгрызать ампулу ядом.
Один из стоявших с боку ль стола "товарищей" дернулся, но начальник
остановил его жестом.
- Игорь Моисеевич шутит. Он не принадлежит к тому типу людей, которые
готовы на подобные решительные шаги. Но смысл в ваших словах есть, - вновь
обратился он ко мне. - После применения процедуры принуждения к
сотрудничеству ваша потребительская стоимость значительно упала бы...
Видел я уже таких мужчин, с непреодолимой страстью к
разглагольствованиям там, где следует говорить коротко, сжато и по делу.
Очевидно, им кажется, что таковые словесные конструкции придают им
значительности и убедительности.
- Вам в голову не приходило, что все наоборот? Если бы вы начали с
процедуры принуждения, то заведомо поставили бы крест на всей операции,
которую, судя по всему, намереваетесь продолжить и возлагаете на нее
определенные надежды. Поясняю - со мною что-то такое происходит, и вся
цепочка ревется. От источника, который передал какую-то, очевидно важную
информацию через вон ту дамочку, - я показал пальцем на Людмилу, - потом
через меня и до почти самой головки "Братства". Она, конечно, сама тоже
выходит из игры, исчезаю я... Выводы способен сделать самый ограниченный
контрразведчик. Разумеется, обесценивается сама информация, сворачивается
сеть агентуры, причастная к делу. И вы остаетесь - с чем?
Теперь для убедительности нужно взять без разрешения папиросу из
коробки на столе, закурить и ждать развития событий.
- Нет, ты посмотри, Вадим Антонович, как он нагло себя ведет! - вдруг,
совершенно против логики происходящего, вскочила со своего места Людмила. -
Если каждый беляк... - она даже задохнулась от праведного пролетарского
гнева. - Правильно я говорила - нечего с ним нянькаться. Уже давно бы все
как на блюдечке выложил и сам по всем явкам нас провел. Сейчас бы его
помощнички и резиденты сидели бы по камерам и кололись только так...
Она даже, как подлинная фурия революции, изобразила намерение схватить
меня за грудки своими неслабыми ручками.
Это уже такой наигрыш, что я на секунду растерялся. Но тут же подумал:
а вдруг у них подобная истеричная несдержанность в порядке вещей? Нервы у
граждан истрепаны годами войн и перманентных революций...
Я нагловато ей усмехнулся и подмигнул, даже сделал руками короткий,
почти неуловимый жест, напоминающей ей то. Что у нас было, и как бы
предлагающий повторить это же в ближайшее время. Вообще-то этот жест из
"лексикона" тамильских сепаратистов, с которыми я имел дело во время
индо-цейлонской войны, но Людмила поняла его без перевода. Она одновременно
и еще больше рассвирепела, и смутилась. Наверное, сочла, что нарушила чем-то
свой революционный долг, вложив в исполнение агентурной задачи слишком много
эмоций.
- Сядь, Бутусова, и молчи, пока не спросят. А то вообще за дверь
выставлю...
В чекистов, значит, решили поиграть ребята, в гэпэушников то есть.
Какая она к черту Бутусова, выдвиженка в славные органы из беднейших слоев
пролетариата, как старается изобразить? Ее вчерашняя легенда куда ближе к
истине, да и то, пожалуй, в смягченном варианте. Не ошибусь, если
предположу, что еще до революции, а не только последние три года ей довелось
повращаться за границей, и отнюдь не в поисках куска хлеба насущного... Так
что игра становиться все интереснее.
- Станислав Викентьевич не ошибся, вы перспективный сотрудник. Польза
от вас может быть. У нас, увы, не так много людей, способных мыслить столь
четко и здраво. Допустим, я соглашусь на ваши условия. На все, - он голосом
подчеркнул последнее слово. - Что реально мы можем получить взамен?
- Вас, значит, Вадим Анатольевич зовут? - уточнил я.
- Лучше попросту товарищ Кириллов...
