И однажды пришло время, когда я сумел эту мудрость проверить на
собственной шкуре. Но об этом позже.
В личном общении Александр Иванович оказался, как я и ожидал, человеком
чрезвычайно приятным, остроумным и удивительно нестандартно мыслящим. Иногда
невозможно было представить, что нас с ним разделяют почти полтора века
насыщенной событиями жизни.
Физической подготовкой со мной занимались другие люди, равнодушные и
неразговорчивые инструкторы с малоподвижными лицами, которые, однако, умели
все, что я, некогда гордившийся своими достижениями в регби, фехтовании, еще
кое-каких видах спорт, в тренировочном зале ощущал себя ребенком. Мне
позволялось делать только то, что инструктор считал нужным, но любая попытка
хоть исподволь проверить, в состоянии ли я выиграть схватку тогда, когда мне
этого хочется, натыкались на совершенно железобетонное сопротивление. Все
равно что попытаться ребром ладони перебить ствол дуба толщиной в обхват.
Правда, рано или поздно я приходил к выводу, что все делается правильно, и
выдержав очередной тренировочный бой с инструктором, я выиграю настоящий с
кем угодно из нормальных людей. Все-таки рост у меня метр девяносто пять и
вес около ста килограммов, а методика отработки быстроты реакции здесь
совершенно потрясающая.
Фехтование тоже входило в программу. В университете я имел очень
небольшой рейтинг по сабле, однажды даже вышел в финал первенства Москвы и
считал, что это позволит не особенно напрягаться в этом виде спорта. Тем
более что практического смысла в тренировках я не видел.
Реакцию и меткость глаза можно отрабатывать и в других, более
приближенных к требованиям практике видам спорта.
Шульгин согласился принять у меня зачет и, если я покажу приличные
результаты, более к этому не возвращаться.
Фехтовал он хотя и несколько старомодно, но вполне квалифицированно.
Первый бой я у него выиграл, пусть и с перевесом в один всего удар, второй с
таким же счетом проиграл.
За поединком, который происходил на открытой дорожке спортивного
комплекса, наблюдали Алла, Ирина и Сильвия. Явно от скуки. А тут вдруг
обозначилось какое-то подобие гладиаторских игр.
Перед третьим, решающим боем мы подошли к скамейке, на которой сидели и
увлеченно болели за нас женщины. Подошли в разгар дискуссии. Женщины спорили
о том, что победил бы в гипотетической стычке - королевский, скажем,
мушкетер, как их описывал Дюма, бретер-дуэлянт, XVII-XVIII века или
современный спортсмен. Алла, конечно была на стороне современного, явно
подразумевая меня, Ирина же утверждала, что для тех людей владение холодным
оружием было мерой престижа и условием выживания, а не забавой,
тренировались они всю жизнь чуть ли не круглосуточно, и спортсмену в
поединке с ними пришлось бы плохо.
- Интересней было бы узнать, что по этому поводу думают специалисты, -
сказала Сильвия.
Я предположил, что Ирина, наверное, права.
Оружие, мол, за 500 лет практически не изменилось, не считая прогресса
в способах фиксации результата...
- Это как сказать, - меланхолично заметил Шульгин, - я вот думаю, что
два дюйма стали в грудь гораздо нагляднее и бесспорнее, чем замыкание
электроконтакта.
- Зато цена победы значение иметь должна, - обратил внимания я на его
ремарку. - Жизнь против выхода в финал или даже олимпийской медали - стимул
куда более существенный...
- Ерунда это все, - вновь возразил Шульгин, похлопывая себя по ноге
гибким клинком. - Причем тут цена победы? Выше... не прыгнешь, если не
умеешь. А если умеешь, можно и зубочистку против собственной головы ставить.
- Вряд ли все так просто, - не согласилась Ирина, - современный спорт -
это условность, а риск возможной гибели весьма мобилизует.
- Эх, - вздохнул Александр Иванович. - Ну вот, хотите эксперимент? Мы с
Игорем мастера примерно одного класса. - Шульгин сделал в мою сторону нечто
вроде реверанса с полупоклоном. - Вдобавок он обладает опытом грядущего
века. Сто лет прогресса, так сказать. Бились мы с ним строго на равных. Смею
надеяться - технически не хуже мушкетеров Людовика, можно по современным им
учебникам проверить. Но вот если что...
- А что? - с любопытством спросила Алла, Фехтовать она тоже умела, а в
Венгрии женская рапира хорошо поставлена и пользуется популярностью. К тому
же, наблюдая бой она пришла к выводу, что мои шансы по сравнению с Шульгиным
даже несколько предпочтительнее.
- Если вопрос станет подраться всерьез, берусь показать уважаемому
коллеге, что так называемая техника к настоящему делу отношения вообще не
имеет. Равно как и желание победить...
- Да неужели? - с вызовом удивилась Алла. И, как она это делала
нередко, мгновенно все за меня решила. - Если Игорь возьмет себя в руки и
будет действовать на пределе своих способностей, а вы не станете нарушать
правил, не думаю, что вы его легко победите.
- Особенно если ставка будет по-настоящему высока... - с иронией
продолжил Шульгин.
- Хотя бы и так. Что вы могли бы поставить такого, ради чего Игорю
СИЛЬНО бы захотелось выиграть?
Нет, на самом деле, ее поведение выходит за всяческие границы! От моего
имени заключает пари, которое мне, честно говоря, принимать не хотелось бы.
Но начать сейчас спорить, дезавуировать ее заявление было бы еще более
глупо. Не хватало нам семейной сцены на глазах малознакомых людей. Я
предпочел промолчать.
- Ну, каковы будут ставки? - продолжала раззадоривать Шульгина Алла.
- Я как-то даже и не знаю... Ну, что угодно. Если проиграю - могу
оплатить вам месяц отдыха в Париже, в отеле "Риц", могу публично перед
строем обЦявить себя козлом... Одним словом, сами придумайте.
Ежели вдруг выиграю, повяжите мне на рукав свой шарфик или подвязку,
как в доброй старой Англии было принято, - развел Александр Иванович руками.
Алла посмотрела на меня очень пронзительно.
- Принимается. Париж для двоих на месяц против моего шарфа и поцелуя.
Простите, а я в данном случае вообще при чем? В чем мой проигрыш и
риск? Хотя, конечно, риск есть, и серьезный. Париж Парижем, а вот лицо
терять придется именно мне...
Не понравилась мне эта затея. Другое дело, если бы Шульгин по-мужски
мне предложил серьезный, принципиальный бой до решительного результата.
И другое тоже не понравилось. Только что мне казалось, что деремся мы в
полную силу, а судя по его простодушной улыбочке, это могло быть далеко не
так.
Но не олимпийский же он чемпион, в конце концов, а даже если и так, то
какой-нибудь Олимпиады столетней давности. Если собраться, продержусь...
Но, самое главное, ни я, ни женщины как-то совершенно не заметили, что
хитро и непринужденно изначальная посылка была заменена на прямо
противоположную.
Сколь опрометчивы были мои надежды на победу, я понял быстрее, чем
ожидал.
Мы вышли на дорожку, отсалютовали, Алла скомандовала: "Бой!" Я поднял
клинок в третью позицию, готовясь к атаке... И не понял, что произошло.
Только что Шульгин стоял, чуть притопывая ногой по дорожке, в шести метрах
от меня, и тут же я увидел, что острие его клинка упирается мне в грудь.
"Один-ноль!" - растерянно сообщила Алла.
Второй и третий удары я получил с той же немыслимой быстротой. Один со
звоном хлестнул по маске, другой - по правому боку.
Мне не было дано ни малейшего шанса. Я просто не видел его движений.
Шульгин сдернул с лица маску. Торжества на его лице отнюдь не
просматривалось. Победных кликов в свой адрес он тоже не ждал.
Скорее его взгляд выражал утомленную мудрость.
А я тоже все понял. С таким противником ни мне, ни кому-либо другому не
справиться. Скорость его реакции движений превосходила все мне ранее
известное минимум на порядок.
Александр Иванович аккуратно положил саблю на скамейку. Сел с нею
рядом. Пристально посмотрел не на кого-нибудь, а на Аллу.
- Видите ли, девушка, вы попали в очень неприятный в сравнении с вашим
мир. Самое страшное - в нем нельзя верить вроде бы очевидному. Вы думали,
что Игорь умеет прилично фехтовать - и вот... Это обидно, но еще не
катастрофа. Следующий раз вы очаруетесь добрейшим, на ваш взгляд человеком -
и рискуете получить перо в бок. Почитаемые добрым барином за соль земли и
кладезь духовности крестьяне с наслаждением жгли его уникальную библиотеку и
коллекцию картин, серебряными вилками выкалывали глаза породистым лошадям...
Я не понял, почему он обращается не ко мне, а к Алле и зачем говорит не
имеющие отношения к чисто спортивному поединку вещи. А он уже уловил и мою
мысль, снова вздохнул.
- Тебя это тоже касается. Хоть что-то во мне обещало печальный для тебя
исход?
Я мотнул головой.
- Следующий случай может оказаться еще хуже. Ты, кажется, имел что-то
против тренировок? Или надеялся на технику? При чем тут техника?
- Вопрос, Александр Иванович, вы ставите некорректно. Если вам дадена
такая реакция, то конечно...
- Об этом мы и будем говорить все время, что нам еще отпущено для
тренировок...
Глава 10
На фоне всех наших занятий совершенно, конечно, особый, даже несколько
болезненный интерес вызывало у меня изучение истории, сравнительной истории
этого и нашего мира. Поскольку чтение книг, просмотр микрофильмов и
уцелевших кинохроник для людей моего образа занятий является по большинству
случаев отдыхом и развлечением (а для 90 процентов нормальных людей это, как
известно, тяжкий труд) к научным занятиям я приступал уже по вечерам.
Зато уж вечера эти и ночи почти до рассвета были полностью моими.
После ужины я отправлял Аллу отдыхать и развлекаться, а сам возвращался
в замок, где мне была отведена рабочая комната.
Не слишком большая, но уютная, с высокими потолками, стрельчатыми
окнами, задернутыми тяжелыми темными шторами. Длинный стол под синей
суконной скатертью, куда я сваливал извлекаемые из стенных шкафов книги и
журнальные подшивки, и еще один. Приставленный к нему под прямым углом
столик, где размещался монитор компьютера. Несколько глубоких кожаных
кресел, непременный камин в углу, лампа под глухим абажуром, бар с
кофейником и холодными закусками, необходимыми для укрепления сил, поскольку
я просиживал там до серого рассвета.
Нельзя не оценить предусмотрительности Шульгина, которая вызывала у
меня глухое раздражение. И книги в шкафах, и открытые компьютерные файлы
ограничивались периодом между 1906 и 1924 годами, то есть временем от начала
развилки до текущего момента. Предыдущую историю я знал и так, а
последующего мне пока не показывали. "Для чистоты эксперимента", хотя мне
немыслимо хотелось, пусть бегло, просмотреть что ждет Россию и мир в
грядущие десятилетия. Хотя бы до конца века.
Тонкие психологи, ничего не скажешь.
Я не спеша разжигал дрова в камине, включал электрический кофейник,
настольную лампу, доставал из холодильника бутылку минеральной воды,
раскладывал перед собой коробку сигар, зажигалку, пепельницу, гасил верхнюю
люстру и - погружался в мир чужой жизни.
На мой взгляд, гораздо более интересной и увлекательной, чем наша. Да
потому и увлекательной, что история и жизнь - чужая. Своя понятна,
естественна, единственно возможна, а тут вдруг...
Как если бы узнать, что из двух одинаковых бутылок в одной, которую
открыл ты, оказался обыкновенный "Токай", а в другой, доставшейся товарищу,
- джин, исполняющий желания.
Ну, пусть японская война, о которой мы разговаривали с Новиковым, здесь
протекала на удивление зеркально тому, что знал о ней я. Так ведь и дальше
