разочарованно: - Наконец, уважая права личности, мы можем предоставить вам
полную и абсолютную свободу на угодных вам условиях...
- А совсем уже наконец? - решил я прекратить затянувшуюся игру.
Новиков посмотрел на меня одобрительно.
- Такому энергичному и склонному к авантюрам человеку, как ты, вряд ли
пристало пассивно ждать у моря погоды. Поэтому последнее предложение -
присоединиться к нам и вступить в ряды "Братства" как полноправному члену.
- Это предполагает серьезные ограничения мое свободы, обряды
посвящения, "омерту", суровую расплату за предательство и тому подобное? -
поинтересовался я, имея представление о порядках в тайных обществах, от,
сицилийской мафии до "белых призраков Ньянмы", японских "якудза" и китайских
триад.
Новиков засмеялся, а господин Кирсанов впервые посмотрел на меня с
профессиональным интересом. Возможно, он как раз и является кем-то вроде
"хранителя обряда", или проще - начальника службы внутренней безопасности.
- Естественно, кое-какие правила у нас есть. Но они не более суровы,
чем обычаи офицерской кают-компании или устав респектабельного
"Хантер-клуба". Пытки раскаленным железом, закапывание в землю живьем,
отрубание конечностей в программу не входит.
- Что касается предательства, - добавил ровным, хорошо поставленным
(наверное, и поет недурно) голосом Павел Кирсанов, - его опасность сведена к
минимуму. Вы никого там, где придется работать, не знаете, вас никто не
знает, и предложить достойную цену мало кто сможет, поскольку у вас и так
будет все... Разве что вопрос о жизни и смерти встанет, да и то мы вас из
большинства мыслимых ситуаций почти наверняка вытащим... - тут я ему
поверил. Новиков в одиночку сумел меня спасти от совершенно неминуемой
смерти, а тут их вон сколько, не считая известного количества "братьев"
низших ступеней посвящения. Которые, разумеется, в такой организации быть
должны.
- Вот разве, осмотревшись, вы вдруг собственную игру затеять решите, -
продолжил своим ровным голосом Кирсанов, - так и тогда речь будет идти не о
репрессиях, как форме мести, а просто вы автоматически перейдете на другую
сторону, с которой поступать должно сообразно обстановке...
- Как видишь, Игорь, даже Павел Васильевич ничем особенно страшным не
угрожает. А он человек суровый, мы все его в той или иной мере
остерегаемся... - Если это была шутка, то никто на нее соответствующим
образом не отреагировал.
А новиков продолжил после короткой паузы:
- Так что решение можешь принимать в здравом уме и безмятежном
состоянии духа...
Мне показалось, что он этими словами на что-то мне намекает.
Наша беседа, весьма для меня интересная, начала несколько затягиваться,
хотя и была очень познавательна. Но я понимал, что за два три или три часа
все равно узнать достаточно и о новом, загадочном пока для меня мире, и о
подлинных целях "Андреевского Братства" нереально. Я не хотел связывать себя
какими бы то ни было обязательствами, а то же время полностью отстраниться
от происходящего и пассивно ждать, как сложиться наша с Аллой судьба, не
считал для себя возможным. Я же репортер в конце концов, а сейчас в руки
идет совершенно невероятный материал. И неважно, удастся ли когда-нибудь
опубликовать его в моем журнале или продать информационным агентствам. Это
вопрос второй.
Поэтому я ответил осторожно и обтекаемо, мол, в принципе я, конечно
готов, тем более, что чувствую себя Андрею обязанным, и все, что от меня
зависит, сделаю для блага и пользы моих вновь обретенных друзей. И в то же
время хотелось бы поглубже вникнуть в...
- Ради Бога, - немедленно согласился Шульгин. - Неделю, две - сколько
угодно можешь размышлять, пресс заодно почитаешь, учебник истории для
десятого класса, еще что-нибудь. Мы не торопим. Заодно советую принять к
сведению - если пока не дошло, - мы не альтруисты профессиональные, не
организация типа "Конец вечности", где серьезные дяди с насупленными
бровями, надуваясь от собственной важности, делают жутко ответственные дела,
не "Союз пяти" или там "девяти", не брежневское Политбюро даже, а просто
компания сравнительно добродушных циников. Гарун-аль-Рашиды и графья
Монте-Кристо после завершения обязательной программы. Мы не переделываем мир
в духе утопистов-коммунистов, а просто живем в предложенных обстоятельствах,
стараясь, чтобы жизнь соответствовала нашим романтическим идеалам. Мы из
последних "шестидесятников", это тебе тоже сразу не понять, но позже узнаешь
и это, но те, кого так называли, отличались своеобразным взглядом на
проблемы морали и истории. Мы считали, что коммунисты не должны были
победить в нашей стране - и мы исправили ошибку истории. Власть же как
таковая нам не нужна вообще...
- Не совсем так, - вставил Берестин. - Вернее, не нужна как самоцель
или даже как род занятий... Но в случае необходимости... Если угодно,
задача, которую мы сейчас решаем, - это спасение нынешней, едва возникшей
цивилизации. Для собственного удовольствия. Раньше мы были наивнее и
считали, что каждый человек что-то кому-то должен. Вот Андрей, - Александр
Иванович изобразил уважительный полупоклон в сторону Новикова, - совсем
недавно считал, что уничтожить пришельцев-аггров - наш священный долг перед
человечеством. Теперь он слегка изменил точку зрения. Мы все наконец просто
поняли, что нам - здесь присутствующим и кое-кому еще - надо иметь место, в
котором возможно жить в соответствии с некими принципами.
Ну вот на этой конкретной Земле. Эрго - мы защищаем собственную среду
обитания от всех, кто может ей навредить. Совпадает это с интересами
какой-то части человечества - слава Богу. Нет - на нет и суда нет...
- Есть особое совещание, - без улыбки добавил Новиков. И снова я не
понял, очевидно, содержащегося в этой фразе не слишком веселого юмора. Это
начинало утомлять. Язык у нас вроде бы один и тот же, и люди мы близкие по
возрасту и образованию, а вот общаемся как иностранцы. В лучшем случае.
Разрыв в сто тридцать лет, причем прожитых на разных исторических линиях.
Боюсь, мне придется здесь труднее, чем я себе вообразил. Однако -
посмотрим... За мной тоже кое-какой жизненный опыт и больше века научного и
культурного прогресса человечества.
Глава 7
... Время в последние дни ощутимо изменило свой темп. Нет, я сейчас не о
времени как о составляющей так называемого пространственно-временного
континуума, я об обыкновенном, обыденном времени, ход которого обозначают
обыкновенные часы, хотя бы такие, как те, что висят на стене у нас в
гостиной и каждые полчаса издают мелодичный многотональный звон. Столько
стремительных, подчас смертельно опасных событий было спрессовано в этом
времени совсем недавно, они наслаивались и опережали друг друга постоянно,
не давая "остановиться, оглянуться", даже осознать как следует происходящее.
И вдруг... Все сразу замедлилось, почти замерло вокруг. Длинными-длинными
стали часы и даже минуты, солнце будто ползло теперь по небу с вдвое большей
скоростью, события как бы вообще перестали происходить, разговоры, и те из
коротких, энергичных, чрезвычайно насыщенных информацией стали никаким...
Оттого и мое повествование ощутимо потеряло темп, перечитывало
последние страницы и не совсем понимаю, стоит ли вообще фиксировать внимание
на массе скучных мелочей, раз уж не чего-то по-настоящему острого. Тоже мне,
очередной Марсель Пруст. Хотя... Историческая ценность труда, подобного
моему, отнюдь не определяется количеством побегов и выстрелов на единицу
бумажной площади. Когда начнутся вновь динамичные события, не знаю, как
кому, а лично мне будет интересно проследить, что именно им предшествовало в
этой короткой, словно бы никчемной паузе. И бытовые подробности, кончено,
будут представлять интерес для моих читателей в том, "настоящем", мире.
Как увлекательно читать в дневниках Стенли: "Первым делом мы со слугой
отправились в магазин братьев Брукс, где приобрели для намеченной
экспедиции... (далее следуют три страницы перечисления припасов с
непременным указанием цен на каждый). Весьма успокаивающее и познавательное
чтение.
... Для прогулок по окрестностям форта нам с Аллой предоставили в
пользование небольшой открытый автомобильчик неизвестной мне ранее марки
"Виллис". Зеленый, почти квадратный, на четырех колесах с ребристыми шинами.
Оснащенный бензиновым двигателем внутреннего сгорания. Управлялся он тонким
рулевым колесом из пластмассы цвета хаки, тремя педалями и тремя рычагами,
не считая всяких мелких кнопок и тумблеров.
Избыточно сложная конструкция, но обучился я довольно быстро, поскольку
основные принципы вождения были те же, что и на наших машинах. Труднее всего
поначалу пришлось с переключением передач. Выжать педаль сцепления, сбросить
газ, выключить предыдущую передачу, включить следующую, отпустить сцепление,
снова прибавить газ... Да еще и загадочная "перегазовка" в определенных
случаях. Умели же предки создавать себе из ничего проблемы. Как сказал
Андрей, "чтобы затем их героически их преодолевать". Но ничего, часа через
три я смог уже довольно сносно перемещаться в пространстве со скоростью до
тридцати миль в час.
Кстати сказать, ездить здесь особенно было некуда. Километр брусчатки
по поселку, еще три с половиной километра щебенчатой дороги до ровного
плато, покрытого редкими деревьями и альпийским лугом, а там слабо
накатанные колеи по густой жесткой траве к югу и к северу, пока не упрешься
в непроходимые скальные завалы. Спокойной езды два часа максимум. Ширина
плато немногим более двух километров. С одной стороны обрыв к океану, с
другой - стена, прорезанная многочисленными расселинами, в которые на машине
не заедешь. Только пешком или верхом на лошадях. Одним словом - "затерянный
мир" Конан-Дойла.
Но красота вокруг изумительная, совершенно необыкновенная. Чистейшей
синевы небо вверху и такой же океан до горизонта. Причудливые нагромождения
плит то серого, то розового камня, словно окаменевшие груды книг из
библиотеки сказочного исполина, поднимающиеся на невероятную высоту.
Свисающие с них в беспорядке плети совершенно субтропических лиан всех
оттенков зеленого цвета... А еще дальше - долина гейзеров со столбами
шипящего пара высотой десять-пятнадцать метров, оловянные пятна пресных и
лаково-черные - грязевых озер, на поверхности которых то и дело вспухали и
лопались со своеобразным, ни на что не похожим звуком пузыри, испускающие
густой запах сероводорода... И вдобавок над морем, куда ни поглядишь, парили
огромные черные кресты - королевские альбатросы... Нет, всего, что мы там с
Аллой видели, - не пересказать. Интересно, только, в какую сумму вылилась
покупка этого "поместья" у новозеландского правительства? И только ли в
денежной форме выражалась эта плата?
За минувшие сутки после первой и, пожалуй, самой важной беседы никто
нас больше деловыми разговорами не беспокоил. По просьбе Аллы Новиков
переселил нас в другой домик, у самого края обрыва, так что теперь из окон
гостиной и спальни был виден не узкий фьорд, а открытый океан. Алла моя,
вволю пообщавшись с женщинами, с которыми она нашла гораздо более общий
язык, чем я с мужчинами, успела узнать о технических возможностях этого
сообщества и попросила оборудовать (или оформить) наш дом в настоящем
старорусском стиле. Еще лучше и подлинней, чем была моя дача за Вологдой.
Так и сделали. По виду стандартный коттедж представлял внутри что-то вроде
