интересован: их обманывать - толку нет, налог с них тоже не возьмешь,
рэкет не возьмешь - для всех нищенство совершенно невыгодно и даже
некрасиво. Человечество, оно ведь, дядя Костя, вообще некрасивое! По-
чему? А потому, что его слишком уж много. Его больше, чем всяких дру-
гих млекопитающих. Сложить всех слонов, тигров и зайцев - столько го-
лов не получится, сколько получилось людей к концу двадцатого столе-
тия. Нынче разве только селедок в океанах все еще больше, чем людей на
земле! Ага! Людей-то на земле как сельдей в бочке - точно! Я ведь все
ж таки на биологическом учился, имею толк! У меня - кругозор! А также
- индивидуальность. Мне селедкой в бочке нет охоты быть!
- А ведь ты малый-то был - шибко сопливый...- снова вспомнил Бах-
метьев К. Н.
- Всему свое время! Не помню, кто из философов так выразился. Ты,
дядя Костя, не помнишь - кто? К тому же меня, дядя Костя, ничто не
страшит: куда мое дело клонит, туда я иду! Понятно?
- Я понял, - сказал Бахметьев К. Н., и в самом деле ему стали по-
нятны разговоры, которые Костенька то и дело вел из кухни, волоча за
собой телефонный аппарат на длинном проводе. Костенька будто снимал с
кого-то допрос:
- Адрес? Этаж? Площадь? Санузел? Телефон? Возраст? Срок проживания?
Родственники? Отделение милиции? Участковый?
Бахметьев К. Н., слушая, недоумевал: какие это знакомства заводит
Костенька? А теперь он знал - какие.
- В данном бизнесе, дядя Костя, - и еще объяснял Костенька, - про-
цент на капитал несравненно выше, чем в любом банке. ЭМ эМ эМ, Сержик
Мавроди и тот не угнался бы.
- Ты стариков-старушек со света сживаешь, а дядюшке - исключение?
Дядюшку рыбой семгой потчуешь?
- По-другому совесть не позволяет, дядя Костя. Сколько тебе объяс-
нять? Кто меня из воды спас?
- Старикам-старушкам, им легче жизнь потерять, чем жилую площадь. А
ведь ты их, бездомных, целую толпу сделал... Такую толпу даже и предс-
тавить невозможно. Такой толпы нет, не может быть, но на самом-то деле
ты ее сделал и она есть. По вокзалам помирает, по подъездам. Накло-
нись-ка ко мне!
Костенька наклонился над ним, лежачим, над самым его лицом:
- Чего ты еще хочешь, дядя Костя? Говори? Чего тебе хочется?
- Ты - сволочь! - сказал Бахметьев К. Н.
- Что ты хочешь этим сказать, дядя Костя?
- Ты - сволочь!
- А какое это имеет значение? И что - дальше?
- Дальше, - тихо сказал Бахметьев К. Н., крикнуть - сил уже не бы-
ло, - дальше хочу дать тебе по морде, сволочь! - И он приподнял было
руку, но рука упала обратно в постель.
- Это вполне естественно, дядя Костя! - сказал Костенька. - Мне
много кто хочет дать по морде, но знаешь ли, дорогой, у всех руки ко-
ротки! Успокойся! Волнение это вообще зря и вообще ни к чему, а в суб-
боту, в первой половине дня, я тебя навещу. Ты к тому моменту поправ-
ляйся. Окончательно!
Натянув высоконький картузик, а шикарное пальтишко - сверху широко,
книзу узенько - накинув на плечи, Костенька и еще сказал:
- Дядя Костя, пойди-ка на кухню, в холодильник пойди, погляди, что
там и как в твоем холодильнике. А то пошли туда свою тетю Лизу. Если
сам не сможешь, тете Лизе тоже будет интересно.
И Костенька исчез, а Бахметьеву К. Н. потребовалось подумать.
Бахметьев К. Н., он с десяток смертей за свою жизнь пережил, по ка-
ким-то случайным обстоятельствам не состоявшимся. Несостоявшиеся смер-
ти интересуют людей-читателей, а вот попробуй поделись опытом, соедини
все междусмертные жизни в одну жизнь - невозможно! А теперь, что ни
говори, Бахметьев К. Н. умирал вовремя. Он так и думал: "Умру - вот
хорошо-то мне будет!" Он так думал, потому что уж очень нехорошо было
нынче жить - непомерную тяжесть души обустроила ему нынешняя жизнь. От
этой тяжести он пытался отбрыкиваться, но, пока жив, - не получалось.
Тяжесть физическую, холодную и голодную, с телесным весом 29,5 кг,
он испытал и прошел, но такой, как нынче, - нет, никогда.
он раньше-то видел милицейского старшину, который нынче нередко
сопровождает Костеньку ("по вашему приказанию явился!")?
Ну как же, как же! - этот старшина в штатском и еще двое (тоже в
штатском) сидели в прихожей, охраняя Костенькино новоселье, всех его
гостей. И еще стало вспоминаться... Костенька объявил гостям, кто та-
кой его дядюшка, Бахметьев К. Н., как он, К. Н., спас из воды своего
еще не родившегося племянника, и гости закричали "ура!" и, нетвердо
стоя на ногах, стали качать Бахметьева К. Н., подбрасывать к самому
потолку (3 м 40 см), а он все не знал и не знал, что лучше: врезаться
в потолок или упасть на пол? Потолок все-таки был предпочтительнее. Но
не прошло и десяти минут - все кончилось безболезненно. "Слава Богу! -
подумал в тот раз Бахметьев. - Видит Бог - слава Богу!"
Костенька сказал освобожденному от качки дядюшке: "Я тебя, дядя
Костя, уважаю! Ты понял, как я тебя уважаю?!" И почему Костенька уже
тогда зауважал Бахметьева К. Н.? Он ведь тогда и раком-то еще не бо-
лел?
Потом прошло еще часов пять, утро наступало, и гости решили: надо
Костенькиного дядюшку покачать еще раз! Как-никак он Костеньку, было
дело, из воды спас. Но тут гости и вовсе плохо стояли на ногах, качать
у них почти не получалось, а тогда они позвали охрану в штатском, три
человека, старшина в том числе. У этих получилось. Вот, оказывается,
когда Бахметьев К. Н. с милицейским старшиной впервые познакомился. А
нынче качка вдруг возникла по образцу той, получившейся, хотя была и
разница: тогда Бахметьев К. Н. летал то вверх, то вниз, а нынче -
только вниз. Будто в воркутинской шахте оборвалась клеть, а он в той
клети мечется из угла в угол...
Но и в этот раз кончилось благополучно, и Бахметьев К. Н. подумал:
у журналистов, у них свобода - это свобода слова, их на факультетах
так учили, но Бахметьев К. Н. этого не проходил.
Журналистам хорошо, они всех классиков прочитали от корки до корки,
Николая Лескова - от корки до корки, теперь им подавай все, что десять
лет тому назад было запрещенным, - а Бахметьев К. Н.? Он никогда и ни-
кем не запрещенную литературу и ту не успел взять в толк, ему за семь-
десят было, когда он взялся за культурное наследие, и только-только
начал читать Лескова, а ему говорят: "Опухоль!"
То же самое происходит с собственностью. Собственником Бахметьев
никогда не был, никогда не собирался быть, но интересы чьей-то чужой
собственности вдруг стали управлять им с утра до ночи, безо всяких
правил, безо всяких законов. Настоящим собственникам - легче, они при
своем деле, а Бахметьев К. Н. при чьем? Не говоря уже о Костеньке, о
всех ему подобных, - они нынче на седьмом небе, воодушевлены необыкно-
венно. Они, Костеньки, их множество, они Цику сочиняют, в надежде, что
власть будет с ними заодно, - так, может, власти уже и нет? Тоже ведь
грустно. Грустно и неизвестно, что хуже - один товарищ Сталин или мно-
жество Костенек.
Вот и порядочные души - они тоже в перестроечную жизнь не рвутся,
Бахметьев П. И. с ног до головы вооружен анабиозом и все равно гово-
рит: "Хватит с меня революции девятьсот пятого года!" Правда, Вл. Бах-
метьев, тот согласен, тот на жертвы идет, лишь бы вернуться в жизнь (в
качестве гения).
"Ей-богу, очень хорошо я делаю, когда умираю! - думал Бахметьев К.
Н. - Причем по совету Бахметьева П. И. - навсегда! Во всяком случае,
ничего лучше нынче не придумаешь, другой справедливости что-то не ви-
дать!"
Ну а если бы Бахметьев К. Н. пожил бы еще годик, чем бы он занялся?
Вот чем занялся бы! Все библиотеки перерыл, квартиру бы продал и тыся-
чу писем с оплаченным ответом разослал во все концы света с запросом -
кто и что знает о Бахметеве П. А. Обязательно надо было ему узнать,
когда и где П. А. умер. Чтобы во всех энциклопедиях заменить "?" ка-
ким-то реальным годом девятнадцатого века.
"?" волновал его нынче больше, занимал больше, чем, бывало, занима-
ли "ь", "ъ", "и", "i", "й" вместе взятые. Он не знал, почему это слу-
чилось. Почему "?" нынче нужно впереди всего алфавита поставить?
Кроме боли по логике вещей, по логике раковой, кроме той, которая
была безо всякой логики, внимание - пристальное! - Бахметьева К. Н.
вдруг стало привлекать сердце. Собственное. Странно, что это произошло
"вдруг", тогда как в действительности, по крайней мере лет двадцать
тому назад, сердечные мысли уже должны были прийти к нему. Не пришли.
Впрочем, ничто и никогда не приходило Бахметьеву К. Н. вовремя.
Ну а сердце - это удивительный, если вдуматься, предмет, скромный
тоже на удивление, терпеливый и преданный необыкновенно. Другого тако-
го предмета на свете нет, не может быть. Бахметьев К. Н. свое сердце
под всяческие неприятности подставлял, можно сказать, пакостил ему на
каждом шагу - оно терпело, ни в чем его не упрекая.
Какую бы биографию он ему ни устраивал - оно молчало.
Ну, бывало, постукает почаще - называется "сердцебиение" - и все, и
вопрос исчерпан. Нынче очень хотелось Бахметьеву К. Н. собственное
сердечко ласково погладить. Собственно, больше некого ему было ни при-
ласкать, ни поблагодарить. С такой же искренней благодарностью и приз-
нательностью - некого!
Как и всю прочую свою внутренность, Бахметьев К. Н. сердце никогда
не видел - закрытая зона, но ведь слышать-то его можно было в любое
время дня и ночи, только прислушайся! Он до сих пор не прислушивался.
Правда что безобразник и больше того - хам! И только недавно, уже в
постельном режиме, Бахметьев К. Н. подсчитал, что его сердцу столько
же лет, месяцев и дней, сколько ему самому. И даже несколько больше -
Бахметьев К. Н. еще не родился от матери, но сердечко, пусть и крохот-
ное, уже постукивало в нем. Интересно бы узнать - когда оно стукнуло в
первый раз? Когда оно стукнуло в первый раз - это и есть истинный день
и миг его рождения. С тех пор трудится оно без выходных, без перерывов
на обед и на сон...
Бывают исключительно трудолюбивые люди, они и едят, и отдыхают, и
любовью занимаются как бы только между делом, так вот, пришел к выводу
Бахметьев К. Н., эти люди не столько трудолюбивые, сколько сердечные.
И дальше, дальше размышления, настолько естественные, что, каза-
лось, с них-то и надо было начинать жизнь, а не кончать ими. Конечно,
два желудочка - это факт. Два предсердия - факт. Но вот проблема - а
где же сердце как таковое? Где сердцевина сердца, главная его точка?
Ее нет. Вопреки всякой логике - нет, и все тут. Ну а если нет сердце-
винки в сердце, нечего удивляться тому, что ее нет нигде и ни в чем на
свете. Множество существует повсюду размеров и форм, частей и частиц,
множество функций, признаков и явлений, и все это - неизвестно вокруг
чего. Когда люди, размышлял Бахметьев К. Н., когда люди в своем разви-
тии дошли до черты и почувствовали, что им не хватает главной точки
собственного существования, они не захотели и не смогли с этим мирить-
ся, а к их услугам, как это всегда бывает, явился великий прорицатель,
грек Клавдий Птоломей явился и страждущих успокоил: не волнуйтесь, не
переживайте, любезные мои, все в порядке, есть главная точка в мире -
это Земля! Все остальное вокруг нее вертится - все звезды и Солнышко
тоже. А так как мы с вами самые главные существа на Земле, значит, и
весь мир вертится вокруг нас с вами.
Древние граждане, надо думать, надолго успокоились. Особенную же
радость, само собой разумеется, почувствовали императоры и стали ин-
тенсивно воевать друг с другом - каждый захотел приобрести побольше
главного - земной территории вместе с народонаселением.
Прекрасно!
Единственно, что надо иметь в виду: все прекрасное выдумано людьми
собственного удовольствия ради, а все истинное, оно попросту истинно и
ни в прекрасностях, ни в безобразиях ничуть не нуждается.
Но время шло, и сомнения снова стали одолевать передовое челове-
