бы!
- Я не демократ. Я раком больной - разные вещи. Разные!
- Ты больной не один. Вас, таких, до Москвы раком не переставишь!
При Сталине невиновных стреляли, верно, а почему нынче-то виновных
ласкают: воруй еще и еще?! И должности им дают? Научились откупаться,
да? В те времена этакой науки в помине не было. Убийцы в подъездах и
где угодно людей убивают, ровно кроликов, а кто убивает - ни одного не
поймают, не судят! Жертвы ГУЛАГа счетом считаются, а сколько людей
нынче мафиозно постреляно, экологически погублено - учета никакого!
Скоро уже больше, чем сталинских репрессированных, будет жертв! У-у-у,
падлы! Товарищ Сталин за один только Чернобыль скольких бы пострелял,
никому бы неповадно было еще и еще взрываться, - а нынче?! Мне, Конс-
тантин Николаич, в одно окошечко посветило: цена бы на какой-то про-
дукт снизилась! Преступников какая-никакая комиссия, комитет какой-ни-
будь поймал бы? За ваучеры свои что ни что, а я вдруг бы получила бы?
Нет, не светит, и ты, Костя, единственно что правильно делаешь - это
помираешь. Притом - как человек! В собственной квартире - это раз.
Племянничек тебя по высшей категории иждивенчествует. Вот какие тебе и
нынче вышли льготы - ты, поди-ка, и не мечтал? Это - два! Я тебе зави-
дую! У меня перспективы нет.
- Я не мечтал! - признавался Бахметьев К. Н. - Нет, не мечтал.
Сидя на полу, успокаиваясь, Елизавета Вторая соображала:
- А может, ты и сболтнул чего лишнего, сам не запомнил чего, - Ста-
лин и услал тебя в Воркуту? Может, тебя просто так, ни за что, услали,
но это не он, не товарищ Сталин, это Берия, гад, сделал! Товарищ Ста-
лин еще бы недельки две пожил, он бы Лаврентию Берию самого успел бы
расстрелять, но Берия, он хитрый, он все разнюхал и Сталина ядом отра-
вил. Вот как было на самом-то деле!
- Откуда тебе известно?
- Мне-то известно откуда, откуда тебе неизвестно? К тому же учти:
мы на митингах портреты Иосифа Виссарионовича высоко носим, а портрет
бериевский ты хотя бы однажды в наших митингующих рядах видел?
- А еще говоришь: "Я женщина терпеливая".
- Лично к тебе я верно, что без конца терпеливая. К тому же каждый
терпит, как умеет.
И тут, бывало, душевные разговоры начинались между ними, и Бахметь-
ев К. Н., не торопясь, раздумчиво, Елизавете Второй объяснял:
- Слишком много жизней прожил я, Лизанька, слишком! И на гражданке,
и в плену, и в лагерях, и в коллективизацию, и в раскулачивание жил, в
индустриализацию - мальчишка, а зам. начальника цеха был, и в оттепель
жил, в разных застоях жил и даже постперестройки дождался. Но все свои
жизни я в одну не составил - и вот умираю по частям. От тридцатых реп-
рессивных лет умираю, от фронтовых умираю, от лет немецкого плена, от
Воркуты - когда же до современности дойдет дело? Пора уже. Пора, мой
друг, пора!
Елизавета Вторая, в свою очередь, тоже открывалась:
- У меня, Константин Николаевич, мужиков побывало... Мы когда с то-
бой жили, я, само собой, перед тобой не объяснялась, а нынче - что ж?
Нынче скажу: мужиков при желании на всех найдется, вовсе не в том де-
ло. Дело, что среди них людей слишком мало. Только и знают, что от
женщины взять, после хоть трава не расти. Настоящий-то мужчина, чтобы
с благородством, чтобы не только в постели понимал, что он мужчина
настоящий, у меня один-единственный всего и был - ты был, Константин
Николаевич. Но я, дура, не ценила, слишком много себе напозволяла.
Хватилась - оказывается, уже поздно. И в большом, и в малом - везде
поздно. Бывало, ляпну тебе в твою же характеристику, а собою любуюсь:
"Вот как могу!" Или ты футбол смотришь, программу "Время", а я подойду
- р-раз! - хочу сериальное кино смотреть! - и программу переключаю! А
то - с подружками в подъезде тары да бары до полуночи, а ты без ужина.
Ну, думаю, уж нынче-то я схлопотала - либо с верхнего этажа пошлет ме-
ня мой терпеливец, а то и взашей получу! А ты - ничего! Помолчишь
час-другой в знак протеста, глазками похлопаешь, будто сам же и вино-
ватый, - и все! И все дела! А тогда я избаловалась. И даже от тебя уш-
ла. Не-ет, с нами, с бабами, такого нельзя! Мне хозяин нужен - что в
государстве, что на собственной жилплощади. Есть при мне хозяин - и я
хозяйка. Да ведь с тобой и забот-то было с гулькин нос. Бельишко чис-
тенькое в постельку - и ладно. Щи горяченькие - и ладно! Ты уже в ту
пору и в библиотеку обедать тоже ходил. Бутербродик в целлофане - и
опять же ладно. Хотя и во всем прочем - мужчина по всем статьям! Нет,
не оценила! После локти кусай не кусай - поздно! Я даже и не кусала, я
только поняла: жизнь, когда она сколько-то ладится, - самое дорогое.
Дороже нет ничего! А разлаживать ее - грех. А потому я и грешница, что
поздно усвоила.
Поупрекав себя, Елизавета предавалась иным воспоминаниям...
- Был у меня куда какой начальник. Сильно, видать, партийный. Маши-
на персональная, к особой поликлинике прикрепленный, но и сильно гор-
дый: желал, чтобы кофе ему в постельку подавала! А я - не подавала. Не
буду, и все тут! Кофе ему заварю с молоком или со сливками, это уж как
он скажет, но за чашкой и за блюдечком иди на кухню сам. Ноги же - при
тебе? Руки же - при тебе? А тогда в чем же, спрашивается, дело? Я тебе
и халатик подам, только шагай ногами собственными, а я свои эксплуати-
ровать не позволю! Я тебе не кухарка!
- Я заинтересовался, Елизавета Вторая: ты нынче член коммунистичес-
кой партии? Либо - кандидат? Не знаю даже, есть нынче кандидаты в ком-
мунисты или нет, не нужны они? - спрашивал Бахметьев К. Н.
- Ну, зачем я буду - член? Чтобы партвзнос платить? Тем более - за-
чем кандидат? Я против президента и президентского аппарата. Они - за-
чем? Уровень жизни трудящихся снижать, а кто мухлюет, тому уровень по-
вышать?
Если на то пошло, Бахметьеву К. Н. с одной только Елизаветой Второй
на этом свете и жалко было расставаться - больше ни с кем. Ну, библио-
теку жалко было ему, хорошая погода в сентябре месяце и другие прек-
расные проявления природы были ему родными, но персонально - только
облезлую эту старушку Елизавету Вторую он жалел.
Бескорыстна она была к Бахметьеву К. Н., удивительно как бескорыст-
на! Когда Бахметьев К. Н., собравшись с духом, сказал: "Ты, Елизаве-
тушка, пожалуйста, не обижайся, но на квартиру мою не рассчитывай: я
свою квартиру Костеньке отказал!" - он думал: а вдруг Елизавета к нему
больше ни ногой? Что - тогда? Ведь и в самом деле есть на что обидеть-
ся? Ничего подобного не случилось. "А я так и знала, так и подозрева-
ла, - сказала она, - племянничек твой, он палец о палец задаром не
ударит. Он - кругом доллар, снутри и снаружи. Ну а я - что? Я и в ком-
муналке век доживу, у меня забота - мой собственный характер: я в ком-
муналке всех жителей нечаянно могу в психическую лечебницу спровадить!
Хотя и знаю: после мне одной-то скушно сделается!"
Когда у Бахметьева К. Н. еще только складывался замысел - иницииро-
вать встречу однофамильцев Бахметьевых из "Советского энциклопедичес-
кого словаря", он представлял, будто в "Словаре" их будет человек
двадцать. Как минимум - десять, а значит, будет собрание, на собрании
он объявит о создании какого-никакого Общества однофамильцев Бахметь-
евых от "А" до "Я". Хотя бы речь и шла об одном-единственном собрании,
все равно оргвывод должен был иметь место.
Но неожиданно куцым оказалось племя Бахметьевых, слабоватым на зна-
менитости, в "Словаре" однофамильцев всего лишь двое - П. И. и В. М.
Если бы даже пригласить Бахметьева без "ь" (и без права решающего го-
лоса), и тогда участников, считая еще и К. Н., - четверо. Троих поса-
дить в президиум - кто останется в зале заседаний? Останется один.
Тот, который без "ь"? Смешно!
И так собрание само собою отпало, только персональные встречи и
могли состояться. Одна встреча уже состоялась, предстояла другая - с
Бахметьевым В. М. (1885 - 1963), писателем (член партии большевиков с
1909 года).
Встреча Бахметьева К. Н. не воодушевляла. Как Бахметьев К. Н. ни
старался обрести соответствующее настроение - нет, не воодушевляла. Он
даже подумал: "А может быть, отставить? Отставить начинание, какое уж
там? Считать дело несостоявшимся? Мало ли что не состоялось в моей
жизни, еще один минус прожитое не изменит, а не прожитого нет, не ос-
талось?" Но и по-другому тоже думалось: все-таки встреча с ученым,
Бахметьевым П. И., и теория анабиоза оставили положительное впечатле-
ние, почему бы и не продолжить в том же духе? К тому же нынешние
встречи, они уже потусторонние, их запросто можно отнести не к жизни,
а к смерти, включить не в эту, а в ту программу и тем самым уладить
недоразумение. И Бахметьев К. Н. почти что самопринудительно стал го-
товиться ко второй потусторонней встрече серьезнее, чем к первой. К
первой-то он подошел так себе, с кондачка. Легкомысленно подошел. Ну а
логика действительно великое дело: когда боли во всем теле тебе невмо-
готу, и то логически убеждаешь себя: ничего, терпеть можно - хуже бы-
вает.
План у него сложился такой:
1. Знакомство с Бахметьевым В. М. Обмен информацией.
2. Встреча читателя с писателем Вл. Бахметьевым. Вечер вопросов и
ответов.
Разное.
На "разное" Бахметьев К. Н. возлагал надежды, как на разговор самый
откровенный.
В подготовке опять-таки помог Костенька: Бахметьев К. Н. его попро-
сил, а Костенька - через Катюшу - прислал ему книгу Вл. Бахметьева -
"Избранное", Гослитиздат, 1947 год. Из этой книги Бахметьев К. Н., хо-
тя и дрожащей рукой, сделал выписки.
"О наших недавних годах расскажут в будущем, несомненно, много тор-
жественного и чудесного. Но старики, участники этих лет, не узнают се-
бя в легендарных песнях молодежи... И не узнают, не узнают они себя в
преданиях летописцев... Ну диво ли драться на баррикадах, если с па-
радною песнею?.. Земля безгрешная, населенная легендарными рыцарями!
Не ты ли поворачиваешь бока свои то на восток, к юному солнцу, то на
запад, во мрак вечерний?.. Почему не видят тебя, земля, какая ты есть?
И почему вырывают тебя из-под ног героя? И почему украшают его, героя,
пышными розами, в руки ему вкладывают бестрепетный меч и сердце его
человеческое подменяют львиным?"
Это был роман "Преступление Мартына", Мартын же в романе был продо-
вольственным и бесстрашным комиссаром, выгребал у мужиков хлеб из ам-
баров, а также из-под земли, когда мужики его под землю прятали. В од-
ном селении хлеба не было, много было куриц и куриных яиц. Он отнимал
яйца, и тут бабы восстали. Мартын восстание подавил, но в другом слу-
чае, в местечке Лиски, вдруг оказался не на высоте. Дрогнул. Сказа-
лось-таки социальное происхождение, выяснилось - он был побочным сыном
дворянина. И разлюбила его любимая девушка Зина, и стали его исключать
из партии, и он застрелился.
"Вот чудак! - думал Бахметьев К. Н. - Зачем самому-то? На фронте
сколько случаев было, и все - чин чином: дело одной минуты под вражес-
кую пулю подставиться".
И еще Бахметьев К. Н. сделал выписки из Вл. Бахметьева. Относитель-
но товарища Сталина и товарища Кагановича он сделал их. И очень вос-
торженные были они, эти выписки.
Когда встретились, писатель Вл. Бахметьев оказался старичком су-
хоньким, с ограниченной растительностью на голове, с тонкими губами.
Голос неопределенный - ни тенор, ни баритон. Глаза как бы азиатские,
узковатые, взгляд был мимо Бахметьева К. Н., а на груди была полоска
медальных и орденских колодок в числе четырех.
- Мое поколение писателей - до последнего дыхания преданных партии
- привело советский народ к непосредственному счастью! - объяснял Вл.
Бахметьев Бахметьеву К. Н., придыхая и прикрывая глаза. - К счастью,
без которого человечество страдало многие тысячелетия! Ну а вам, поко-
лениям, следующим в нашем фарватере, только и оставалось, что протя-
