спросил Бахметьев П. И.
- Ихние руки-ноги целы.
- Неужели вы лицом к лицу с ними встречаетесь и не узнаете - стали-
нист?!
- Разве что на митинге.
- Не может быть!
- У нас в России только то и есть, чего не может быть... А вы бы у
своих узнали. Что у вас - своих сталинистов нет? Настоящих, ленинских
призывов? Или тех, кто непосредственно от сталинских забот к вам яви-
лись?
- Есть-есть! Только они молчат! Как мертвые!
- Не понимаю! Мертвым-то почему молчать? Живые ведь на них только и
надеются?!
- И я не понимаю. И беспокоюсь: предположим, анабиоз находит приме-
нение в России, а его тут же объявляют морганизмом? Как в тысяча де-
вятьсот сорок, кажется, восьмом году: "идейный разгром генной теории
открыл путь мичуринской биологии"? Ну а теперь идейный разгром анабио-
за откроет новый путь в космос? Еще во что-нибудь?
- Трудности действительно есть. И действительно будут: покуда чело-
век находится в анабиозе - у него квартиру приватизируют, холодильник
и телевизор сопрут, вклад в банке потеряют. А то - с неподвижного шта-
ны снимут. Человек из анабиоза выходит - и что же? Гол как сокол.
- Неужели в России все еще воруют?
- Случается...
- А если людям объяснить, что они вступают в новую эру?
- Тем более оголят! В надежде, что новая эра оденет-обует. И накор-
мит.
- Странно... А вот еще что скажите: что такое, по-вашему, интелли-
гент? Современный?
- Как бы, в самом деле, сказать... Человек, который думает не о
том, о чем думать надо, но о том, о чем ему думать хочется. И говорит
так же. Ну а поступает, как все.
- Опять странно, странно...
- По-другому: интеллигент - это человек, который считает себя ин-
теллигентом...
- Извините, Константин Николаевич! Позвольте вас погладить, а? Из
самых добрых побуждений, а?
- Вдруг?
- Не вдруг - на прощанье! Убедиться, что вы все-таки живой.
- Убеждайтесь.
Бахметьев П. И. молча стал поглаживать Бахметьева К. Н. по голове,
по лицу, по плечам, по рукам. Прикосновения были почти неуловимы, лег-
кий ветерок. Счастья к этому моменту уже не было, увы, но трогатель-
ность была, хотелось плакать, и Бахметьев К. Н. едва сдерживался, что-
бы не пустить слезу из того и другого глаза.
Бахметьев П. И. сказал:
- Бесконечно удивительный вы человек, Константин Николаевич!
- Это почему же? Бесконечно-то?
- Ну как же! Я пережил всего-навсего одну, тысяча девятьсот пятого
года, революцию, но до сих пор мнится: усадьба горит, а вот баррикада
через улицу, а вот карательный казачий отряд... У меня, признаться,
осталось впечатление, что от революций, от русских особенно, люди ме-
няют кожу. А может быть, и все остальное...
- Все может быть.
- Я вот вас гладил, а про себя думал: вовремя я умер, вот что...
Вот если бы не люди придумывали идеи по своему образу и подобию, а,
наоборот, идеи придумывали бы людей - тогда дело другое... Можно было
бы и еще пожить. И пережить революции.
- Нелегкое дело... Для нереволюционера.
- А тогда позвольте, дорогой Константин Николаевич, дать вам в зак-
лючение совет: будете умирать, умирайте раз и навсегда!
- Спасибо! - от души поблагодарил Бахметьева П. И. Бахметьев К. Н.
- Большое спасибо! Но - получится ли?
В порядке помощи больному (умирающему?) приходила к Бахметьеву К.
Н. женщина Елизавета.
Не так давно эта же женщина в этой же квартире, при том же хозяине
жила в качестве полноценной сожительницы. Каким образом она в ту пору
сюда попала - в какие календарные сроки, зимой или летом, - Бахметьев
К. Н. не помнил, когда из этой квартиры вышла, вспомнить было затруд-
нительно - она все реже стала Бахметьева К. Н. посещать, тем более но-
чевать у него. Но когда Бахметьев К. Н. засобирался в дорогу дальнюю,
она бывать у него стала едва ли не ежедневно - кому-то надо было его
собрать и проводить? Он в свое время не подозревал за ней такой спо-
собности. Значит, глупый! Нынче он называл ее Елизаветой Второй. Сло-
ва, они всегда умнее людей, если, конечно, ими пользоваться с умом:
самая первая жена Бахметьева К. Н. тоже была Елизаветой.
За годы, прошедшие между ними порознь, Елизавета Вторая постарела
куда как больше, чем он: руки у нее тряслись, она полысела, зубы оста-
вались у нее через один, к тому же зло из нее перло во все стороны, но
все равно она была здоровее, чем он, поскольку он был раковым.
Кроме того, если даже у женщины руки сильно трясутся, она все равно
и постряпает ими, и помоет, и почистит. Все, что нужно в доме, она все
равно сделает. По привычке.
- Я женщина терпеливая! - так говорила о себе Елизавета Вторая. - Я
считаю, та вовсе не женщина, которая нетерпеливая.
Еще приходила к Бахметьеву К. Н. медицинская сестричка, укольщица
Катюша. Плотненькая и курносенькая, в свои тридцать пять незамужняя,
она без мужа гораздо лучше обходилась. Она и Елизавета Вторая в квар-
тире Бахметьева К. Н. старательно не встречались - терпеть друг друга
не могли. Катюша говорила, будто Вторая Елизавета желает этой кварти-
рой после смерти хозяина завладеть, Вторая Елизавета, в свою очередь,
указывала: та же самая цель руководствует Катюшей, но "безо всякой
юридичности, а только по нахальству".
Катюшины уколы оплачивал опять же Костенька, уколы обезболивающие,
но Бахметьеву К. Н. это было почти все равно, он за свою жизнь к самым
различным болям успел привыкнуть - и по ранениям, и по контузиям, и по
голоду, и по допросам следователей, но Катюша укалывала - одно удо-
вольствие.
Бахметьеву К. Н. ихние, дамские, отношения были до лампочки: он
знал - существует на его жилплощадь претендент, ему пальцем повести -
обеих женщин ветром сдует. В неизвестном направлении. Ну а покуда
пусть будут заняты каждая своим делом: одна укалывает, другая - устря-
пывает.
Катюша разговаривала мало, больше улыбалась.
Не то - Елизавета.
Собственная коммунальная площадь Елизаветы находилась неподалеку,
две остановки троллейбусом либо одна автобусом, и все, что делалось и
происходило в этом пространстве - в каком доме, в каком подъезде не
работает лифт, кто кому побил морду, кто с кем разошелся-сошелся, кто
у кого на руках помер или помирает, кто избит, а кто убит, - ее память
все это держала полгода цепко и только по истечении этого срока начи-
нала от себя факты отпускать.
Последней информацией Елизаветы Второй была байка про старика из
высотки по улице композитора Гудкова, 6: старик пенсию получал мини-
мальную, жил на свете неизвестно как и сколько времени, а потом пустой
холодильничек разломал, слепой телевизор разбил, рваный ковер разорвал
еще и все это - хлесь! - из окна выбросил. И сам - хлесь! - туда же...
Дочка с сыном до тех пор от отца скрывались, а тут прибежали холодиль-
ник с телевизором делить, подушку с матрацем делить - ничего нет, все
на тротуар выброшено, а с тротуара прибрано прохожими...
- А тебе, Костенька, - сказала Елизавета, - и пожаловаться не на
что. Старость твоя человеческая. То есть помрешь ты как человек.
- Не жалуюсь... - ответил Бахметьев К. Н.
- Ты у меня молодец из молодцов!
Слушать Елизавету ежедневно и подолгу было Бахметьеву К. Н. в тя-
гость. Но приходилось. К тому же Бахметьев К. Н. сознавал, что, если
она здесь, значит, ее нет там, на коммунальной жилплощади, а этим он
приносит удовольствие многим той площади жителям.
Еще Елизавета Вторая была политиком, она вела два списка: № 1 - со
всеми обещаниями президента страны, и № 2, в котором должны были отме-
чаться обещания выполненные. В списке № 2 был заголовок и ничего боль-
ше, Елизавета говорила: исполнение обещаний, едва только они объявлены
по ТВ, тут же становятся государственной тайной и оглашению не подле-
жат.
Еще Елизавета вела запись курсу отечественного, доперестроечного
рубля. Вела по хлебу: до перестройки батон стоил шестнадцать копеек,
нынче - тысячу рублей. Елизавета брала самописку, брала бумажку, тща-
тельно делила одно на другое, получала цифру 6250, а затем и выше. Это
- по хлебу. По колбасе, по молоку, по спичкам и аспирину получалось
еще и еще выше.
- Правительственный обман! У-у-у... - рыком рычала Елизавета Вто-
рая. - Столь обманное правительство должно сидеть в тюрьме. Должно и
должно! Пожизненно!
- А когда так - кто нами руководить будет? Хотя бы и тобой - кто? -
спрашивал Бахметьев К. Н.
- Пускай из тюрьмы руководят. Пока другие, нетюремные, не обнару-
жатся - пускай эти, из тюрьмы!
"Почему-то женщины не играют в домино, - думал Бахметьев К. Н. -
Играли бы - тогда и Елизавета Вторая лупила бы костяшками во всю си-
ленку, главное же - была бы спикером в политических дворовых дискусси-
ях трех высоток на улице композитора Гудкова".
Случались дни, когда Елизавета Вторая не приходила и предупреждала
заранее:
- Завтра - митинг протеста! Буду занята!
Митинги протеста влияли на нее положительно, давление у нее понижа-
лось кровяное, она рассказывала, как и что на митинге было, сожалела,
если не было столкновений с милицией, и готовила Бахметьеву К. Н.
праздничный кисель из молока. Кушая кисель, Бахметьев К. Н. спрашивал:
- И что это, Елизавета Вторая, как в действительности получается:
все женщины старшего поколения в большинстве своем - сталинистки? Как
так?
- Кто это "все"? - возмущалась Елизавета. - Объясни? Кого ты столь
произвольно зачисляешь во "все"?
- Кого по телевизору показывают, тех и зачисляю! - уклонялся Бах-
метьев К. Н. (он безусловно причислял к сталинисткам, к женщинам стар-
шего поколения, Евгению Кротких и Елизавету Вторую).
Если митингов долго не происходило, Елизавета протестовала едино-
лично: разбрасывала по полу всяческую одежку-обувку, книжки, кастрюль-
ки, газетки, сваливала набок стулья, а столик переворачивала кверху
ногами, садилась на пол посередине, размахивала руками, хваталась за
голову, почти что рвала на себе - но все-таки не рвала - реденькие во-
лосенки и что-то выкрикивала, что-то от кого-то решительно требовала,
обвиняя в предательстве.
Бахметьев спрашивал:
- Что это значит, Елизавета Вторая?
- А это значит - бардак! Или - непонятно?
- Для чего?
- Для того, что бардак происходит во всей действительности! А когда
так - пускай он и вот здесь происходит, не хочу я обманывать собствен-
ную душу! Пускай другие обманывают! Пускай моя собственная душа уясня-
ет, какая обстановка происходит в стране!
- Хватит, Елизавета Вторая! Честное слово - хватит!
- Нет и нет - не хватит! Все честные люди должны активно протесто-
вать как один! А ты нашелся защитник, засранный адвокат нашелся - мол-
чал бы уж! Это же надо - молчать обо всей происходящей подлости! Кто
тебе платит за твое молчание? ЦРУ платит? Признавайся публично: кто?
cколько?
- Чего привязалась? Собственные шарики растеряла, а ко мне привязы-
вается!
- Ну конечно, после подземной Воркуты ему все ладно, все сойдет - и
бескормица, и разврат, и ночные казино, и дачные дачи министров-банки-
ров, и спекуляции, и грабеж народа, - ему после того все на свете ни-
чего!
Тут снова следовал перечень того, что Бахметьеву К. Н. - ничего,
тут и черный вторник был, и бензиновый четверг, и расстрел Белого до-
ма. И прорыв нефтепровода в Республике Коми. Проклятущий этот Бахметь-
ев уже все прошел под конвоями и при ученых собачках, вволю насиделся
в карцере - и вот теперь доволен-довольнешенек, что нынче на свободе
помирает!
- А - я? - криком кричала Елизавета Вторая. - Я под конвоем ни разу
в жизни при Сталине не находилась, я жалованье при нем каждый послед-
ний день месяца как часы получала, я снижение цен на продукты питания
тоже каждый месяц в собственном бюджете отмечала, поэтому мне нынешняя
подлость окончательно поперек горла! Хоть в петлю лезь! У-у-у, падлы!
И ты с ними рядышком - демократ Бахметьев! Глаза на такого не глядели
